Ян Флеминг - «Risico»
— Мне не понравился вид вашей троицы. Я знаю, как выглядят убийцы, и мне показалось, что вы хотите совершить глупость. Вы должны были обойтись помощью девушки. Те трое были лишними.
Коломбо покачал головой.
— Лизл согласилась лишь разузнать кое-что о вас, и не более того. Сейчас она злится на меня не меньше вашего. Жизнь — сложная штука. Я стараюсь со всеми дружить, а сегодня приобрел сразу двух врагов. Это плохо.
На лице Коломбо отразилось искреннее огорчение. Он отрезал ломтик колбасы и, нетерпеливо оборвав зубами кожицу, стал есть. Набив рот колбасой, он налил себе шампанского и проглотил все разом. Укоризненно покачав головой, он сказал Бонду:
— Каждый раз, когда я расстраиваюсь, мне необходимо поесть. Но еда, которую я ем от огорчения, плохо переваривается. Вы расстроили меня. Вы сказали, что мы могли бы спокойно встретиться и мирно решить все вопросы, что я виноват в случившейся беде. — Коломбо беспомощно развел руками. — Как я мог знать это? Говоря так, вы перекладываете смерть Марио на мою совесть. Но ведь я не приказывал ему бежать по минному полю. — Коломбо ударил кулаком по столу и злобно закричал на Бонда: — Я не согласен, что это моя вина. Ты сам виноват во всем. Ты согласился убить меня. Кто станет встречать своего убийцу как друга? Отвечай, кто? — Коломбо схватил длинную булку и запихнул ее в рот. Его глаза негодующе сверкали.
— Что вы, черт возьми, имеете в виду? — воскликнул Бонд.
Коломбо бросил на стол остаток булки и вскочил, не сводя горящих глаз с Бонда. Он боком подошел к шкафу, по-прежнему не отрывая взгляда от Джеймса Бонда, нащупал ручку верхнего ящика, выдвинул его, пошарил внутри и извлек оттуда магнитофон. Вернувшись к столу, Коломбо поставил «Грюндиг» напротив Бонда и нажал клавишу.
Услышав металлический голос Кристатоса, Джеймс Бонд машинально взял со стола свой стакан виски и заглянул в него.
«…Правильно. А сейчас, как добрые коммерсанты, давайте обговорим условия, прежде чем вы получите товар, идет?» — Голос Кристатоса продолжал: — «…десять тысяч американских долларов… вы не признаетесь, откуда получили информацию. Даже если вас будут бить… во главе организации стоит плохой человек. Он должен быть destrutto — убит».
Бонд ждал своего ответа, вслушиваясь в приглушенный ресторанный гул. Он помнил, что обдумывал последнее условие довольно долго, но что же он сказал тогда Кристатосу? Наконец, будто отвечая ему, его собственный голос произнес: «Не обещаю вам этого. Все, что могу сказать: если он будет угрожать моей безопасности, я убью его».
Коломбо выключил магнитофон. Бонд проглотил свое виски и только потом собрался с духом и поднял глаза на Коломбо.
— Эти слова еще не делают меня убийцей.
Коломбо смотрел на него со скорбным видом.
— А я считаю, что делают. Ведь это сказал англичанин. Я работал на англичан во время войны. В Сопротивлении. Ваш король наградил меня орденом. — Он сунул руку в карман и бросил на стол серебряную медаль Свободы на красно-бело-синей ленте. — Видите?
Бонд, не отводя глаз, выдержал взгляд Коломбо.
— Там, на пленке, было еще кое-что. Как вы это объясните? Вы уже давно работаете против англичан, вы продались за деньги.
Коломбо фыркнул. Ткнув пальцем в магнитофон, он безмятежно сообщил:
— Я прослушал все, и все это ложь. — Он неожиданно обрушил кулак на стол так, что подпрыгнула посуда, и, негодующе проревев: «Ложь, сплошная ложь, каждое слово ложь», вскочил на ноги, опрокинув кресло. Коломбо медленно нагнулся и поднял его. Затем взял бутылку виски, обошел стол и налил Бонду полный стакан. Вернувшись на место, он поставил перед собой бутылку шампанского. Похоже, он овладел собой. Его лицо стало серьезным и сосредоточенным, а голос звучал спокойно.
— Нет, не все это ложь. В том, что наговорил вам этот подонок, есть крупицы истины. Именно поэтому я сначала не хотел разубеждать вас. Боялся, что вы мне не поверите и впутаете сюда полицию. А это грозило бы большой бедой мне и моим друзьям. Даже если бы вы или кто-то другой не нашли веских оснований убить меня, все равно был бы скандал и огласка погубила бы меня. Поэтому я решил все же открыть вам правду — ту правду, за которой вас послали в Италию. Через несколько часов, на рассвете, ваша миссия завершится. — Коломбо щелкнул пальцами. — Presto![25] Вот так.
Бонд спросил:
— В чем Кристатос был прав?
Несколько секунд Коломбо смотрел ему в глаза, как бы оценивая. Наконец, он сказал:
— Мой друг, я контрабандист. Здесь Кристатос не врал. Я, быть может, самый удачливый контрабандист на всем Средиземном море. Половина американских сигарет в Италии доставляется мною из Танжера. Золото? У меня монополия на торговлю твердой валютой на черном рынке. Бриллианты? Мой личный поставщик в Бейруте имеет прямой выход в Сьерра-Леоне и Южную Африку. В прошлом, когда эти вещи были редкостью, я занимался пенициллином и другими лекарствами — покупал их в госпиталях американских баз. Были и другие дела, вплоть до прекрасных сирийских и персидских девушек, которых я продавал домам в Неаполе. Я укрывал беглых преступников, но, — кулак Энрико Коломбо вновь обрушился на стол, — наркотики: героин, опиум, гашиш — нет! Никогда! Я не имею с ними ничего общего. Это — зло. Все остальное — не такой уж грех. — Коломбо поднял правую ладонь. — Мой друг, клянусь вам в этом здоровьем моей мамы.
Перед Бондом впервые за вечер забрезжил свет. Он был готов поверить Коломбо и даже почувствовал невольную симпатию к этому шумному и прожорливому пирату, которого едва не угробил Кристатос его, Джеймса Бонда, руками.
Бонд спросил:
— Почему Кристатос выбрал вас жертвой? Чего он этим добивался?
Коломбо медленно покачал пальцем из стороны в сторону перед своим носом.
— Мой друг, Кристатос есть Кристатос. Он ведет такую крупную двойную игру, что вы даже не представляете ее масштабов. Чтобы удержаться на плаву — сохранять покровительство американской разведки и людей из их службы по борьбе с наркотиками, — он вынужден время от времени скармливать им жертву, кого-нибудь из шестерок. Но дело с англичанами — это уже большая игра, и здесь Кристатосу нужна крупная жертва. На эту роль он или его хозяева выбрали меня. Честно скажу, они сделали неплохой выбор. Если бы вы действовали энергично и не жалели денег на информацию, то вскоре напали бы на след моих дел. Но каждый след, ведущий ко мне, уводил бы вас все дальше от цели. В конце концов (я высоко ценю ваше ведомство) меня бы упрятали за решетку, а лисица, за которой вы охотились, только бы посмеивалась, слыша, как удаляется лай гончих.
— Почему Кристатос хотел вас убить?
Энрико Коломбо с лукавым видом ответил:
— Мой друг, я знаю слишком много. В нашем контрабандном деле мы иногда задеваем за угол соседского бизнеса. Не так давно на этом самом корабле я столкнулся с небольшой албанской канонеркой. Удачный выстрел поджег их танки с горючим. В живых остался лишь один из них. Мы заставили его говорить. Я многое узнал, но, как дурак, рискнул пробраться через минные поля и высадил его на берег севернее Тираны. Это было моей ошибкой. С тех пор этот сукин сын Кристатос охотится за мной. К счастью, — Коломбо по-волчьи осклабился, — я узнал одну вещь, которую он еще не знает. Вы поймете, о чем я говорю, на восходе солнца, когда мы доберемся до небольшой рыбацкой деревушки Санта-Мария, это чуть севернее Анконы. А там, — Коломбо рассмеялся коротким злым смехом, — там мы увидим то, что увидим.
Бонд осторожно спросил:
— Сколько вы хотите за все это? Вы сказали, что моя миссия завершится завтра утром. Какова ваша цена?
Коломбо пожал плечами и равнодушно сказал:
— Нисколько. Просто наши интересы совпали. Я только попрошу вас, чтобы все, что вы услышали от меня сегодня вечером, осталось между нами, и, если это необходимо, вашим шефом в Лондоне. Чтобы это не просочилось в Италию. По рукам?
— Согласен.
Коломбо встал и подошел к шкафу. Он достал из ящика пистолет Бонда и вернул его англичанину.
— В данном случае, мой друг, он пригодится вам. А сейчас не мешает поспать. Завтра в пять мы пьем кофе с ромом. — Он протянул руку. Бонд пожал ее. Сами того не чая, двое мужчин стали друзьями — Бонд чувствовал это. Он смущенно сказал: «Все в порядке, Коломбо», — и направился из салона в свою каюту.
Команда «Коломбины» состояла из двенадцати человек. Это были молодые крепкие парни. Они тихо переговаривались между собой, пока Коломбо расставлял на столе кружки с горячим кофе и ром. В кубрике стояла полутьма — горел лишь штормовой фонарь, судно шло без огней. Бонд тайком улыбнулся, его забавлял вид возбужденных заговорщиков, словно сошедших со страниц «Острова сокровищ». Коломбо переходил от одного матроса к другому, проверяя оружие. Каждый из них имел «люгер» за поясом брюк под фуфайкой и пружинный нож в кармане. Коломбо не обошел никого вниманием, либо похвалив, либо пожурив за состояние оружия. Неожиданно Бонду пришла мысль, что, пожалуй, Коломбо устроил себе неплохую жизнь — полную захватывающих приключений и риска. И хотя это была жизнь преступника — постоянная схватка с полицией, единоборство с таможенными и валютными барьерами, с государственной табачной монополией — в ней, тем не менее, чувствовался привкус юношеской романтики, который если не обелял полностью проделки Коломбо, то делал их по крайней мере серыми, a не черными.
