Павел Генералов - Война олигархов
— И пакет, пожалуйста, — Нур уже отсчитывал купюры. — Побыстрее, девушка, а то самолёт без нас с Мишей улетит.
Он осторожно принял пакет. Ну и тяжёлый же ты, зверюга! Да и прощание с Нюшей будет не легче. Не только для Нюши. Но Нур принял решение и отступать от него не собирался. В конце концов, Нюша всегда знала, что женится он только на татарке. А любовь… Он отмахнулся от этой мысли. Так недолго и на самолёт опоздать, в мечтах–то об ореховых глазках прекрасной возлюбленной. Бывшей возлюбленной.
— Да, Майкл? — спросил он у деревянной макушки медведя, но тот угрюмо промолчал в ответ.
В салоне бизнес–класса они с Зерой обосновались одни. Да и вообще самолёт был полупустой. Зера, стремясь сегодня успеть ещё и на лекции, настояла на самом раннем рейсе. Значит, отступать некуда.
Зера уютно, калачиком свернулась в кресле и достала книжку. Нур успел заметить автора. Ну конечно же, Пелевин. Любимый автор московских студентов и уфимских интеллектуалов. Заметив, что Нур на неё смотри, Зера улыбнулась и перелистнула страницу.
Нур медлил, оттягивая решительный разговор. Он решил дождаться завтрака. А уж во время еды… Он сам не заметил, как заснул. Ему снилась Нюша, которая сначала гладила медведя по деревянной шёрстке и целовала в прищуренные глаза, а потом со всего маха кидала сувенир в белую–белую стену.
Мишка раскололся надвое и влип в стенку, а из треснувшего бочонка прямо по белой извёстке потекла тягучая струйка пахучего мёда. Словно кровь, тёмно–янтарная, липкая, сладкая…
— …Бифштекс? — услышал он и очнулся.
Над ним склонилась участливая бортпроводница. Она смотрела вопросительно.
— Не понял? — переспросил он.
— Вы будете курицу или бифштекс? — повторила стюардесса.
Мясо — в семь утра? Это звучало издевательски.
— Мне кофе покрепче, и что–нибудь из закусок, — Нур постарался, чтобы улыбка вышла не слишком кривой.
Зера, заложив книжку билетом, попросила курицу.
— Всю ночь ничего не ела, — вполне логично объяснила она.
После кофе и тарталетки с красной икрой, Нур, не мудрствуя лукаво, предложил Зере:
— Выходи за меня замуж.
Та чуть не подавилось яблочным пирогом:
— Прямо сейчас? — спросила она. И глаза её засверкали. Не то от восторга, не то от обильного завтрака. Или — от смеха? Нур до сих пор так и не понял, что Зера ужасно смешлива — только палец покажи: а она уже заливается. Но эта черта — рассыпаться колокольчиком по поводу и без — ему ужасно нравилась.
— Ну, можешь сначала доесть, — разрешил он.
Зера неторопливо доела пирог и, повернувшись к Нуру, посмотрела ему прямо в глаза:
— Замуж?
— За меня, — подтвердил Нур.
Карие глаза Зеры уже не смеялись, а внимательно и даже подозрительно осматривали его лицо, словно она увидела его впервые. Зера медленно–медленно и почему–то отрицательно покачала головой.
Чего–чего, а отказа Нур никак не предвидел. Ему казалось, и он не мог ошибаться, что раз уж Сафин–старший видит его зятем, то Зера…
— Почему? — удивлённо спросил он, не отводя глаз.
— Потому, — Зера улыбнулась.
— Почему? — повторил Нур свой идиотский, как он уже понимал, вопрос.
— Потому что я, поверь мне, ещё не потеряла надежду выйти замуж. По любви. Надеюсь, хотя мне уже двадцать один, я не слишком стара для такой надежды? — Зера посмотрела на Нура так, будто он только что предложил ей немедленно взорвать их общий самолёт.
— Не слишком, — ошеломлённо подтвердил Нур. Нет, всё–таки Зера ему определённо нравилась. Жаль, что у них вдруг возникло столь непреодолимое… Что?
Он достал из пакета медведя и сообщил ему бережно на ухо:
— Нам дали отлуп, Михаэль.
Минуты три, четыре, пять молчание продолжалось. В принципе, можно уже было и заснуть. Или заказать грамм пятьдесят виски. Иногда — можно, помогает.
— А что, у тебя много долгов? — спросила Зера как бы между прочим, уставившись в своего Пелевина.
— Выше крыши, — признался Нур.
— Слушай, у меня есть личные деньги, много, пять тысяч. Хочешь, я тебе их отдам? Вернёшь, когда сможешь, — предложила Зера.
— Спасибо, Зер, — растроганно и тихо рассмеялся Нур. — Я бы тебя расцеловал. Если бы имел на это право. Но даже обижаться на тебя не могу. Но уж и ты меня прости…
— Нур, не надо пафоса. А то вдруг в тебя влюблюсь… Так что, мой взнос нужен?
— Нас это не спасёт, Зера, — Нур так и не смог посмотреть на неё.
Да и Зера по–прежнему упорно смотрела в книжку.
— Да ты не бери в голову, Зера! Выкрутимся. Правда, Мишель?
Стюардесса сладким уверенным голосом объявила о посадке.
***Приобретя вне очереди очередное воинское звание, бывший капитан, а ныне майор Пичугин получил в хозчасти и новый мобильный телефон «Siemens», почти максимально продвинутый. Телефон умел всё. Даже кукарекать — был в его наборе звонков и такой звук, напоминавший голос проснувшегося раньше всех неизвестно зачем петуха. Ну а уж песен было не счесть: от гимна России до «без женщин жить нельзя на свете, нет!».
Прибыв на объект «Бункер», Пичугин спустился на свой минус шестой этаж и прошёл в рабочий кабинет генерал–полковника Морозова. Сам Монстр Иванович сегодня обретался на Лубянке, а сюда собирался прибыть только к обеду. В огромном кабинете лишь Карлуша исправно нёс свою службу:
— Кто не р-работает, тот не р-работает! — встретил он Пичугина привычным приветствием.
— Ладно, привет, Карлуша. Покормить тебя не забыли?
Ворон скромно потупил взор и промолчал — авось что–нибудь ещё перепадёт? Однако Пичугин решил воспринять птичье молчание буквально и очередных семечек не подсыпал. Правда, приоткрыл дверцу — вроде как: гуляй, Карлуша, по кабинету, пока я здесь и пока добрый. Карлуша остался в клетке и даже отвернулся в сторону стенки, демонстративно выщёлкивая из–под чёрного крыла несуществующих насекомых. Вроде как обиделся.
Достав из кожаной папки бумаги, Пичугин с деловым интересом в них углубился. Но не прошло и пятнадцати минут, как он отодвинул совсекретные документы в сторону, а из папки достал книжечку инструкций для мобилы. Собственно, начальные познания по части свойств и умений своего аппарата он получил ещё на Лубянке и продолжал их получать по пути сюда, в мытищинский Бункер. Но только теперь он остался с технической новинкой один на один. И углубился в процесс.
Как праведный боец невидимого фронта он прежде всего установил все возможные системы защиты, в том числе и от возможности использования аппарата со стороны неразумных детей. Разобрался с органайзером. Диктофоном. Голосовым набором и часовыми поясами. Потом с переадресацией и распределением входящих звонков по ранжиру — от VIP до совсем ненужных, которые изначально стоило отфильтровать. И лишь под конец добрался до самого «вкусненького» — до звукового сопровождения разного рода звонков. Каждой группе входящих можно было присвоить свой позывной. В прослушивание возможных вариантов Пичугин и углубился, не заметив того, что разнообразными звуками, механически издаваемыми телефоном, чрезвычайно заинтересовался и вроде бы тихо задремавший Карлуша.
О прибытии генерала Морозова доложили ровно в два часа. Майор Пичугин оперативно выключил телефон — мобильниками в Бункере было пользоваться строжайше запрещено. Запросто вновь капитаном станешь. Хотя такие телефоны здесь всё равно не работали ни на приём, ни на передачу, разве что — в автономном режиме. Однако приказ есть приказ.
В момент появления Монстра Ивановича Пичугин встречал его в приёмной, у своего рабочего стола.
— Здравия желаю, товарищ генерал–полковник, — заорал Пичугин так громко, что Морозов невольно поморщился:
— И тебе не хворать. Ты чего так вопишь, Пичугин? Что–то съел?
И, не дожидаясь ответа, прошёл в кабинет, бросив через плечо:
— Распорядись, чтобы накрывали на двоих.
— В кабинете или в столовой?
— У меня, — ответил Монстр Иванович. Дверь за ним закрылась сама собой.
Как Пичугин и предполагал, Морозов ждал к обеду генерал–лейтенанта Покусаева, иначе накрывали бы в столовой. А вот с Покусаевым Монстр Иванович практически всегда обедал в собственном кабинете. Не иначе как из соображений сугубой секретности разговоров. Хотя и весь Бункер едва ли не ежедневно проверялся на прослушку.
Покусаев прибыл аккурат к началу обеда, когда из столовой доставили фарфоровую супницу, где по самым скромным подсчётам супа было человек на шесть. Это если штатских. То есть как раз на двух генералов.
— Какой–то у тебя сегодня Пичугин странный, — заявил Покусаев после рукопожатия.
— Пичугин? Что–то я не заметил, — удивился Морозов, приоткрывая супницу. Запахло рыбой. — Похоже, сегодня уха.
— Уха — это я уважаю.
