Василий Сретенский - ОТ/ЧЁТ
Затем, во время Тайной вечери (то есть в четверг — прошла неделя), Иисус предсказывает предательство Иуды: «Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст меня… При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Евангелие от Матфея, 26: 23, 25). Эти строки позже толковались как одновременное опускание рук в блюдо Иисусом и Иудой, что особенно заметно в некоторых иконописных сюжетах Тайной вечери. Но у Марка та же сцена передана по-другому: «…ядущий со Мною предаст меня» и «…один из Двенадцати, обмакивающий со мною в блюдо» (Евангелие от Марка, 14: 18,20). У Луки: «И вот рука, предающая Меня, со Мною за столом» (Евангелие от Луки, 22: 21). То есть Иисус образно, как всегда, указал лишь на то, что предатель находится рядом с ним, за одним столом.
У Иоанна же Иисус указывает на предателя хлебом: «…тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Евангелие от Иоанна, 13: 26), но никто этого предсказания не понял, равно как и того, что сказал Иисус Иуде после того, как подал ему кусок хлеба: «…что делаешь, делай скорее».
В ночь на пятницу Иуда привел воинов в Гефсиманский сад, где молился Иисус, и поцеловал его со словами «…Радуйся, Равви!» (Евангелие от Матфея, 26: 49); или же: «Равви! Равви!» (Евангелие от Марка, 14: 45); или же, наоборот, поцеловал молча, а говорил Иисус: «Иуда! целованьем ли предашь Сына Человеческого?» (Евангелие от Луки, 22: 48); или же вообще не целовал, если верить Иоанну: «Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его» (Евангелие от Иоанна, 18: 4–5).
О дальнейшей судьбе Иуды повествует один лишь Матфей: «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам. Говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Евангелие от Матфея, 27: 3–5). В Книге же Деяний приводятся слова апостола Петра на собрании «ста двадцати мужей» об Иуде: «Он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего; Но приобрел землю неправедною мздою, и, когда низринулся, расселось чрево его и выпали все внутренности; И это сделалось известно всем жителям Иерусалима, так что земля та названа Акелдама, то есть „земля крови“».
Итак, если убрать противоречия в рассказах евангелистов, то все, что нам известно об Иуде с хотя бы какой-то долей достоверности, умещается в пять тезисов:
1) один из двенадцати доверенных учеников Иисуса предложил первосвященникам и старейшинам «выдать» Иисуса, то есть показать, где его можно найти;
2) за это он выторговал себе награду (тридцать сребреников);
3) Иисус знал о готовящемся предательстве, но не помешал ему;
4) Иуда привел воинов к месту, где находился Иисус;
5) затем он раскаялся, вернул деньги и покончил с собой.
Спорными же в Евангелиях являются четыре главных момента:
был ли Иуда единственным, кто осуждал Иисуса за использованное миро;
целовал ли он Иисуса, указывая на него стражникам;
вернул ли он деньги, полученные за предательство, в Храм или купил на них участок земли;
каким способом он покончил с собой: повесился или, может быть, бросился со скалы, если в деяниях апостолов говорится о «рассевшемся чреве».
Наиболее распространена все-таки версия о самоповешении, причем иконописцы и авторы книжных миниатюр изображают Иуду повешенным на дубе или на финиковой пальме, а также на перекладине ворот.
Другими словами, евангелисты сообщают, ЧТО произошло, противоречат друг другу в рассказе о том, КАК это происходило, и совсем не говорят о том, ПОЧЕМУ, если не считать объяснением вселение в Иуду дьявола. А если и считать, то почему в Иуду, а не в кого-либо еще? Почему Иуда решил предать именно на Пасху? Почему он ждал неделю, чтобы показать Иисуса? Почему его вообще надо было показывать, если «множество народа постилали свои одежды» при въезде в Иерусалим (Евангелие от Матфея, 21: 8)? Почему Петр отрубил ухо рабу первосвященника, но никто не пытался расправиться с Иудой? Таких «почему» можно задать еще много, но что в этом толку, если мы не владеем больше никакой сколько-нибудь достоверной информацией о тех событиях?
И вообще, кто он такой, этот Иуда? Тут есть одно размышление, мне не принадлежащее. По прозванию Искариот можно предположить, что он происходил из города, название которого по-гречески звучит как Кериот, видимо, небольшого поселения Кериафу в Иудее. Тем самым Иуда отличается от всех других апостолов, родившихся и живших в Северной Палестине — Галилее. Другой вариант трактовки его прозвища — красильщик (от еврейско-арамейского корня skr — красить), возможно, указывает на занятие до того, как он стал одним из двенадцати.
Но что же делать со всеми поставленными (и не поставленными, но ожидающими своей очереди) вопросами? Есть два пути. Первый — не обращать внимания на противоречия и просто верить. Вера преодолевает все преграды, разрешает все сомнения, так что этот путь самый правильный. Именно так считал Нонн из Хмимма, египетский литератор V века, написавший поэму о Христе, по сути — переложение Евангелия от Иоанна. Вот один из ее фрагментов, в котором Нонн раскрывает тему предательства Иуды в «гомеровском» духе древних сказаний:
…Пророческими устами
Духа горних небес потрясенный вещей десницей
Взволновался Христос и в сердце, и в разуме бурно
И засвидетельствовал, исторгнувши пылкие речи:
«Смертный предаст Меня, один из преданных другов.
Смерти предаст, изменник — Он с нами под кровлей одною»…
…Изрек Христос: «Кому в винной
Влаге хлеб омочив подам, орошенный, во длани —
Тот Меня и предаст». И в кубке винном омочивши
Хлеб остатний, подал его нечестивцу Иуде,
Хлеб, возвещающий всем об убийстве корыстолюбивом.
В хлеб освященный вмешав безмерную жажду,
Демон, спутник греха, завладел совершенно сим смертным.
Рек Христос, посылая ведующему согласье:
«Делай скорее, что делаешь!»…
Но что делать, если просто веры недостаточно, если вера не отменяет способности и желания думать, а значит, сомневаться? Тогда возникает еще одна развилка: объяснить поступки Иуды можно, осуждая или оправдывая.
Попытки осуждения мыслью, а не верой предпринимались уже в самые первые столетия существования христианства. Так, в сохранившемся до наших дней арабском «Евангелии детства» (глава XXXIV) говорится о первой встрече Иисуса и Иуды:
«В том же городе была другая женщина, у которой сын был мучим сатаной.
Он назывался Иудой, и всякий раз, когда злой дух овладевал им, он старался укусить тех, кто был около него.
И если он был один, то кусал свои собственные руки и тело.
Мать этого несчастного, услышав о Марии и Сыне Ее Иисусе, встала и, держа сына на руках, принесла его Марии.
В это время Иаков и Иосиф вывели из дома Младенца Иисуса, чтобы Он играл с другими детьми, и они сидели вне дома и Иисус с ними.
Иуда приблизился и сел справа от Иисуса. И когда сатана начал его мучить, как обыкновенно, он старался укусить Иисуса.
И как не мог Его достать, он стал наносить Ему удары в правый бок, так что Иисус стал плакать.
И в это мгновенье сатана вышел из ребенка того в виде бешеной собаки.
И этот ребенок был Иуда Искариот, который предал Иисуса.
И бок, который он бил, был тот, который иудеи пронзили ударом копья».
Здесь мы встречаем идею изначальной предназначенности Иуды к предательству, в сочетании с христианской идей мимесиса — подобия. Встреча Иуды и Иисуса в детстве предвосхищает то, чему предназначено случиться, и уподобляется будущему, как в дальнейшем христианском сознании все свершающееся в настоящий момент уподоблялось прошедшему, свершенному и описанному в Библии.
Мысль о судьбе Иуды как исполнении предназначенности ко злу в еще большей мере содержится в литературном произведении, широко известном на Руси как «Сказание об Иуде предателе». Оно ошибочно приписывалось св. Иерониму, настоящий же автор имени своего потомству не оставил. Католические сказания об Иуде, близкие к этой повести, восходят к агиографическому своду Якопо из Вранце «Золотая легенда» XIII века, а самые ранние русские переводы сохранились от века XVI.
В повести говорится, что Иуда родился в Иерусалиме, в семье «Рувима, также иначе именовавшегося Симон, от колена Данова, некоторые говорят, от колена Иссахарова». В ночь зачатия матери Иуды Сибории было явлено откровение, что она родит сына «злого очень». После рождения сына Сибория написала «на хартии» имя его, вложила вместе с ним в ковчежец и пустила по морю. Морские волны принесли его к острову, называемому Искариот, где Иуда был подобран и выращен женой царя острова, объявившей, что она родила наследника.
