Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы
— Почему оно разбилось? — спросила Лера.
— Потому что злой тролль поднял его над землей, зеркало не выдержало отраженного в нем зла и разлетелось на кусочки. Но не исчезло. Его крошечные осколки летают везде. Если попадут в глаз к человеку, то все.
— Что? — прошептала Лера.
— Он начинает видеть все только в дурном свете. Только плохое в людях.
Маруся встала, прошлась по гостиной, посмотрела на себя в зеркало. Стала боком и провела рукой по опавшему животу.
— Мой ребенок умер, — сказала она. — Он где-то там, за зеркалом… — Маруся протянула ладонь и прижала ее к стеклу. Потом отняла и смотрела, как ее влажный отпечаток исчезает постепенно, словно его засасывает зазеркалье.
— Сейчас ты будешь плакать? — спросила Лера.
— Нет, — покачала головой Маруся. — И не собираюсь. Бог дал, как говорится, бог взял.
— А тот ребенок, который умер, когда я родилась, он тоже мальчик? — продолжала Лера.
— Да. У меня тоже тогда был мальчик. Почему ты спрашиваешь?
— Значит, их двое в зазеркалье, — спокойно констатировала Лера.
Женщина у зеркала нашла глазами отражение девочки и внимательно посмотрела ей в лицо:
— Еще вопросы будут?
— Да, но я промолчу, — опустила глаза Лера. — Ты сама придумала про зеркало?
— Нет, — покачала головой Маруся, продолжая рассматривать себя в зеркале. — Это из сказки Андерсена. Знаешь такого писателя?
Лера молча покачала головой.
— Знаешь! Это он написал «Дюймовочку» и «Гадкого утенка». Что? — повернулась она. — Ты не читала сказки Андерсена? А и правильно! Все сказки на самом деле написаны для взрослых.
— А про зеркало, это из какой сказки? — спросила Лера.
— Это из «Снежной королевы».
Лера вылезла из кресла и подошла к зеркалу. Оттянула нижнее веко у правого глаза, рассматривая.
— Мне нравится, что ты не плачешь, — сказала она. — Ты не такая, как папа с мамой.
— Это точно, — согласилась мама Муму.
— Я только не поняла, зачем ты рассказала мне про зеркало?
— Не трогай глаза руками, — Маруся убрала руку Леры от лица. — Я рассказала, чтобы ты не думала обо мне плохо. Тебе покажется вдруг, что человек ужасно плохой и страшный. А ты тогда подойди к зеркалу и поищи песчинку тролля у себя в глазу.
Гарантии
Медсестра из поликлиники пришла показать Валентине, как делать массаж трехмесячному Антоше. Она позвала всех членов семьи, уверяя, что такие вещи должен уметь каждый.
— В этом деле, — сказала она, — главное — не навредить.
Минут десять Антоша спокойно лежал на спине, пока медсестра объясняла, как это — не навредить. Потом она перевернула мальчика на живот, и Лера впервые увидела спину своего братика. Она остановила вдох и рефлекторно шагнула за папу Валю.
— Все нормально, котенок, — вытащил ее папа. — Это не заразно.
Растерянная медсестра прикоснулась к лопаткам малыша, ощупывая странные наросты на них под кожей, и тут Антоша протестующе крикнул. Медсестра дернулась и уронила на пол пластиковую бутылочку с массажным маслом.
— Я попробую тихонько пройтись по позвоночнику, — сказала она сама себе. Подняла глаза на родителей мальчика, наткнувшись на взгляд Леры, вновь дернулась и пробормотала: — А что записано в карте?
— Костные изменения, носящие характер наростов, — отрапортовал папа Валя.
— Вы думаете, это лечится массажем? — прошептала медсестра.
— Нам прописали общий укрепляющий массаж, — едва сдерживая истерику, ответила Валентина.
— А это вообще лечится? — выступила Лера.
— Иди в свою комнату, — развернул ее от стола папа Валя.
Лера пошла в соседний подъезд.
— Муму, — сказала она с порога, — я так и знала! Маме подсунули бракованного ребеночка.
— Сядь, — показала мама Муму на табуретку в коридоре, дождалась, пока Лера сядет, и сунула ей на колени Артиста. Она мыла полы.
— Ты знала? — не выдержала Лера ее сосредоточенной работы шваброй.
— Конечно, — ответила Маруся.
— А что говорят врачи?
— Ничего. Рано пока что-то говорить. Будут наблюдать, изучать. Ты знаешь, что человек растет до двадцати пяти лет?
— А вдруг он инопланетянин? — прошептала Лера.
— Нет, — категорично отмела эту версию Маруся. — Он нормальный мальчик, только со странностями.
Этим же вечером Элиза, приехавшая навестить внука, угодила в его купание. После кратковременной истерики она решила, что сил у нее хватит еще и на скандал. И начала его так:
— Почему вы мне ничего не сказали, паршивцы? Это лечится?
Лера, отправленная в свою комнату, как только Элиза начала визгливо кричать что-то в ванной комнате, подслушивала в щелку двери и улыбнулась «паршивцам».
— А потому, что говорить было нечего! — ответил папа и принял на себя первый вал.
Дальше некоторое время было совсем не интересно, так как все шло по проторенному сценарию скандалов Элизы: пока родители укладывали Антошу, она обвиняла зятя в инфантильности, а дочь в слабоумии. Добравшись до неправильного воспитания внучки подобными родителями, Элиза получила отпор.
— Вы соображайте иногда, что разговариваете с маленькой девочкой! — упрекнул ее папа. — Знаете, что она попросила почитать ей на ночь после одного вашего визита? Порножурнал!
— И еще неплохо бы тебе сменить наконец гардероб, чтобы он соответствовал возрасту, — поддержала его Валентина. — Или хотя бы переодевайся, когда приезжаешь к нам, ба-бу-ля! А то недавно Лера случайно включила «Новости» по телевизору и сказала, что милиционеры арестовали много бабушек ночью на Ленинградском шоссе. Ты одеваешься и красишься, как престарелая проститутка!
— Ты сказала «престарелая»? — Элиза проигнорировала последнее слово дочери. — Ах ты, гадина! На кого ушли мои лучшие годы? И как, по-твоему, должна одеваться директор ночного клуба и зам. главного редактора журнала для мужчин?! Престарелая!.. Ну-ка, быстро за стол!
Усаживание родителей с Элизой за столом в кухне означало самую важную часть скандала: угрозы и требования.
— Вы заметили, что ваш ребенок пошел в школу? — спросила Элиза. — Я уже посетила одно родительское собрание — вам же некогда! — и смею вас заверить, продвинутые мои, что нас ожидает катастрофа. Лера использует коллектив в двадцать пять мальчиков и девочек исключительно для собственного самоутверждения. И это через две недели занятий! Вы доигрались со своими оригинальными методами воспитания до полного краха. Девочка не может существовать среди нормального среднестатистического социума! Поэтому теперь я беру воспитание внучки в свои руки.
— Абсурд! — заметил на это папа Валя. — Как вы себе это представляете? После школы будете забирать Лерку в ночной клуб, там как раз в обеденное время идут репетиции стриптизерш, а по субботам и воскресеньям отправитесь с нею на фотовыезды моделей для своего журнала?
— Откуда ты знаешь? — дернула мама папу за руку.
— Элиза начинала фотографом, она и меня снимала, ты что, не помнишь?
— Я не об этом. Я о репетициях стриптизерш в обеденное время?
После небольшой словесной перепалки, большую часть громких выражений которой Лера не смогла понять, Элиза призвала «детей» «не кочевряжиться».
— Дети, будьте благоразумны, — изрекла она трагическим тоном. — Прекратите кочевряжиться и согласитесь наконец, что вам нужно отдать все силы на возню с вашим новым приобретением.
— Ты так называешь Антошку? — изумилась Валентина. — Приобретение?…
— А как мне еще это называть? Чего еще можно было ждать от подобного мужского инфантилизма и женского дебилизма?
И все пошло по кругу. Элиза уверенно заявила, что сейчас можно провести любую диагностику на ранних стадиях беременности и определить аномалию у плода в допустимые для аборта сроки. Родители возмутились: их Антоша — совершенно нормальный ребенок!
Уставшая Валентина достала бутылку сухого вина.
— Убери это, я — за рулем! — приказала Элиза. — Убери, а то пожадничаю и выпью полбокала.
— А мы тебе не нальем, — Валентина поставила бокалы себе и мужу.
— Тебе нельзя! — возмутилась Элиза. — Ты кормишь!
— Вот вам конкретный пример и инфантилизма и дебилизма, — развел руками папа Валя. — Вы так заботитесь о нашей семье, что сегодня впервые увидели внука совершенно голым в процессе купания, к тому же совсем забыли поинтересоваться, как у вашей дочери с молоком.
— Только не говорите мне… — Элиза с ужасом оглядела дочь и зятя. — Нет! Только не эта ужасная женщина! Опять?…
— Эта ужасная женщина, как вы говорите, выкормила Леру, — напомнил папа.
— А еще кого? — подалась к нему через стол теща. — Как она назвала твоего ребенка? Или она оказалась умнее моей дочери и сделала аборт?
