Доминик Сильвен - Кобра
Мартина уже час работала с Дарком-младшим. Теперь он выглядел более собранным, но на вопросы отвечал очень коротко. История с коброй ничего ему не говорила. Он даже не мог сказать, кто такие Ольга, Карина и Лиза - эти имена были в записной книжке отца. Без фамилий. Может, подружки? Нет, молодой Дарк ничего о них не слышал. Создавалось впечатление, что он хоть и жил с отцом под одной крышей, ощущал себя временным гостем, которому нет дела до того, чем живет и что чувствует хозяин. А что, если он так и не смог примириться с разводом родителей и считал отца виновником разрыва? Феликс опроверг это предположение, заявив, что его родители расстались без всяких драм. Мартина не верила, что можно расстаться без драм. Она не представляла себе, как это дети и родители могут жить бок о бок и не делить друг с другом горести и радости. «Без драм» - скажешь тоже, Феликс!
Результаты анализов будут готовы только через несколько дней. Однако Мартина чувствовала, что Феликс солгал. Он все-таки принял транквилизатор, она в этом уверена. Какой напрашивается вывод? Что Феликс подготовился к неизбежному допросу? Что чувство вины сводит его с ума? Что он ежедневно принимает транксен и это до такой степени разрушило его мозг, что он додумался уничтожить своего отца с помощью порошка для истребления крыс? Причину почти семидесяти процентов убийств следует искать в узком кругу семьи и близких жертвы, и в большинстве случаев эти убийства вовсе не являются тщательно подготовленными. Это только в кино случайные убийцы, отправляя на тот свет отца, жену или подружку, действуют с ловкостью профессиональных киллеров.
Она отошла от окна и, вернувшись за стол, положила руку на кожаную папку для бумаг. Ей вспомнилась рука Алекса: это жест, простой и красивый, она видела у него. Алекс. Алекс. Алекс Брюс. Александр Брюс. Она подождала, пока Феликс выпьет кофе. Взгляд у него хоть все еще мутный, но постепенно возвращается к реальности. Мартина решила сблефовать.
- Почему ты соврал мне по поводу транксена?
- Я не знаю, я был не в себе. Я даже не помню. Разве я соврал?
- Ты сказал, что не принимал ничего.
- Извините, я тогда плохо соображал.
- Ты часто принимаешь успокоительные?
- Нет. Но тогда… Мне было так плохо…
- Когда?
- Когда я его увидел.
- Кого?
- Отца, конечно. Когда я его нашел.
Уже появилось некоторое раздражение в голосе. Он явно начинает приходить в себя.
- А может, ты принял до того, как все случилось?
- Клянусь вам, нет! Я принял, когда увидел его.
- Сразу после того?
- Да, прямо перед тем, как позвонить в полицию.
Мартина согласно кивнула. Она заметила, что он начал ерзать на стуле. Курить хочет. У него в карманах нашли пачку сигарет. Когда нет курева, это нам всегда на руку.
- Ты отца любил, Феликс?
- Да, разумеется. Я любил отца.
- А что это за история с деньгами, пятьсот франков взаймы, ты мне расскажешь?
- Ничего особенного. У меня кончились деньги на кредитной карточке.
- И что?
- Мне нужно было купить вино и цветы, чтобы поужинать с Шарлоттой.
Длинная пауза. Мартина молча ждет, когда Феликс вновь заговорит.
- После работы я зашел к отцу и взял деньги из конверта.
- Где лежал конверт?
- Он всегда лежал в ящике его письменного стола.
- Ты часто брал у него деньги?
- Нет. Так, иногда.
- У вас были трения из-за денег?
- Нет-нет! Вовсе нет. У меня с отцом не было трений.
- Зачем ты ему позвонил?
- Просто так. Чтобы поставить его в известность.
- Ты хотел извиниться?
- Нет, просто из вежливости.
- Из вежливости?
- Я взял деньги. Я хотел, чтобы он знал об этом, вот и все.
- Ты сказал: «Я пошел к отцу».
- Да.
- Но ты ведь жил вместе с ним.
- Да.
- Тогда почему «к отцу»?
- Он платит… платит за жилье.
- Но ты ведь живешь там.
- Я бы хотел жить с Шарлоттой, но…
- Что «но»?
- У нее слишком тесно.
- Ты бы хотел жить с Шарлоттой в лучших условиях?
- Как это?
- Ну, скажем, иметь больше денег.
Он с глуповатым видом пожал плечами. Кто бы мог подумать, что этот тип - научный работник, усмехнулась про себя Мартина.
- Ты бы хотел лучше жить с Шарлоттой?
- Мы молоды. Комфорт - дело наживное.
Мартина взяла пластиковую кружку, оставленную Феликсом на краю письменного стола, и бросила ее в корзину для мусора. Феликс следил за ее движениями.
- Мы тоже люди очень терпеливые, Феликс. И мы все тщательно проверяем. Там, на месте, я высыпала содержимое мусорного ведра на пол в кухне. Мы взяли коробочки из-под соды и все, что может содержать ДНК. Ты меня понимаешь? Ты ведь ученый.
- Да, конечно.
- Так вот, до того, как мы стали там работать, квартира была в полном порядке.
Мартина, облокотившись на письменный стол, слегка наклонилась к Феликсу. Затем приняла непринужденную позу и, улыбнувшись, продолжала:
- Я говорила с соседями и с консьержкой. Люди никого не видели, кроме тебя. В квартире все осталось нетронутым. Нет ни одной вызывающей сомнения детали. Ничего.
Он опустил глаза. Она подождала, когда можно будет вновь следить за его взглядом.
- Это ты его убил, Феликс?
Мимолетный взгляд искоса, судорожные движения губ, но никакого протеста.
- Ты, Феликс?
- Да нет же. Послушайте, у меня голова раскалывается. Черт возьми! Это не я. НЕ Я! ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
- Кончай орать.
- Но я уже не знаю, как вам объяснить.
- Так можно говорить часами, и все без толку. Я любил своего отца, о да, мадам. Я не испытывал к нему зависти, о нет, мадам. Я трахаю мою подружку по четвергам и пятницам, я напиваюсь время от времени, я иду к отцу за таблетками, о да, мадам.
Она все продолжала в том же тоне. На ее лице по-прежнему играла понимающая и вместе с тем чуть насмешливая улыбка. А выражение лица Феликса совершенно переменилось. В нем появился страх. Феликс наконец проснулся и осознал, что его подозревают. Он тяжело вздохнул.
- Да, я любил своего отца, очень любил. Но я вообще люблю людей и не имею ничего против человеческого общества. Я не сволочь и не сумасшедший.
«Я-то тебе верю, - подумала Мартина. - Чтобы убить отца, требуется чуть больше силенок, чем у тебя, мой мальчик. Я-то верю, но боюсь, что я буду единственной».
- Хочешь аспирина?
В его взгляде все еще прочитывалось желание защищаться.
- Серьезно, хочешь?
- Я предпочитаю парацетамол. У меня больной желудок.
- Есть только аспирин, - сказала Мартина, выдвигая ящик стола и беря коробочку с лекарством.
Она протянула Феликсу две таблетки, достала из мусорной корзины пластиковую кружку и налила в нее воды из бутылки Алекса, стоявшей на полу. Потом спросила у Феликса, хочет ли он есть, и заказала два бутерброда с ветчиной.
Сначала они ели, сидя в молчании по обе стороны письменного стола, потом она поднялась и доела свой бутерброд у окна.
Серебристые волны. Все бегут и бегут. Но скоро река станет спокойнее. Через несколько недель Сена расправит свою длинную ленту, в которой будет отражаться серое небо. Зимой волн почти нет. Баржи выглядят совсем темными, и короткими зимними днями за ними долго не понаблюдаешь. А потом будет ранняя весна. Снова появятся волны, желтые, и побегут все быстрей. Река заволнуется, станет выходить из берегов. И нестись, нестись. О, это симметрия Парижа! Эта четкая граница, прочерченная рекой. А она и ее коллеги - в центре всего этого, держат руку на пульсе города. Париж, Париж. Я работаю в криминальной полиции. Набережная Орфевр, тридцать шесть. Капитан Мартина Левин. Вот она я, здесь. И я здесь останусь, черт возьми! Останусь.
Все это время мобильник Поля Дарка, что лежал теперь на потрепанной папке Алекса, жил безмолвной жизнью большинства вещей. И вдруг он зазвонил. Мартина и Феликс переглянулись. Прежде чем нажать на зеленую кнопку, Мартина запомнила номер телефона, обозначившийся на маленьком сером экране.
- Алло, Поль?
- Кто его спрашивает? - чарующим голосом поинтересовалась Мартина.
- А где Поль?
- В данный момент он занят. Я сейчас схожу за ним. Кто говорит?
Чарующий голос не помог, незнакомка повесила трубку, но Мартина все равно узнает, кто звонил. Имея номер, она обратится во Франс-Телеком, и ей дадут адрес. Она прекратила допрос Феликса. Прежде чем отправиться в Финансовую к Жиберу, она поручила Дарка-младшего лейтенанту Седрику Дангле, молодому офицеру, которого, по общему мнению, ждала блестящая карьера. У него есть то преимущество, что он не спал с Алексом, подумала Мартина. Приказ, точно удар хлыста, отдавался у нее в голове: «Срочно обратись к Жиберу от моего имени». Надо поторопиться.
«Езжай, моя крошка, удачи тебе…»
«Спасибо, шеф. Еду».
7
Алекс Брюс рассказал о смерти Поля Дарка. Отравлен стрихнином. Страшные мучения. Есть подпись. О кобре Брюс умолчал. Марко Ферензи и Жюстен Лепек избегали смотреть друг на друга. Лепек то и дело запускал руку с растопыренными пальцами себе в волосы, словно расчесывая их. Этот повторяющийся жест убаюкивал, наводил оцепенение. Но Алекс чувствовал себя по-боевому. В глубине души он любил ситуации, требовавшие от него выдержки: они укрепляли его дух.
