Алекс Бэлл - Белый Слон
— В легких убитой нет воды, она даже волос не замочила. Пакет был завязан туго, убийца хорошо постарался.
— А что с температурой тела?
— А что с температурой? — переспросил судмедэксперт. — Нормальная температура, комнатная…
— Тьфу ты, — выругался Елин. — Отставить шуточки. Отчего ноги-то у нее синие, как обмороженные?
— Здрасьте приехали! — взмахнул руками Погремков. — Так у нее гипоксемия, она же в первую очередь задохнулась, сознание потеряла, а уж потом отравилась. Яд успел разнестись по организму, отсюда и внешние признаки отравления. А из-за недостатка кислорода конечности приобрели приятный голубой оттенок, как видите… да-с, — судмедэксперт слегка замялся после неудочной попытки пошутить. — Хотя, точнее скажу после вскрытия.
— Мила моя… Милочка… — не переставая бормотал Антон. Он продолжал качаться и постепенно повышал голос. — Любимая моя… как же это?
— Антон Владимирович, — Елин подошел к Крымову. — Мне нужно задать вам пару вопросов. Вы меня слышите?
Мужчина перестал качаться и посмотрел на следователя.
— Я не убивал ее. Не убивал, слышите! — он вдруг вскочил и удивленно, как-то по-детски растерянно посмотрел на тело. — Не убивал… это… это несчастный случай!
— Успокойтесь, господин Крымов. Если вы невиновны, вам нечего бояться, — спокойно сказал Елин. — Повторите еще раз, что произошло.
— Я же уже говорил! — Антон почти сорвался на крик. — Я же говорил…. Мы плыли в лодке, потом Миле стало плохо, и я принялся искать в корзине лекарство от головной боли. Потом… потом я услышал всплеск, оглянулся, но ее не было рядом. Ее не было в лодке, а на берегу послышались крики. Я перепугался. Думал, она потеряла сознание и упала в воду. Но я… я не умею плавать. Не умею! И никогда не умел! Я стал править к берегу, звать на помощь. Там меня скрутил какой-то парень, собрались прохожие… Потом приехала полиция и меня стали обвинять в убийстве… А потом… потом нашли тело моей жены… Вы же знаете, зачем вы меня мучаете?!
Антон рассказывал сбивчиво, иногда срываясь на крик, а иногда переходя на шепот. Руки его дрожали, губы побелели, а глаза не могли оторваться от тела покойной. Он никак не мог поверить что это посиневшее отекшее тело принадлежит его жене. Милочке, прелестной и всеми любимой Милочке.
Но неожиданно поток выкриков прервался, мужчина замер, схватил голову руками, словно его мучила адская боль, и сел на землю. Губы, как и раньше, продолжили бормотать невнятные слова, и Михаилу Афанасьевичу пришлось наклониться, чтобы расслышать их.
— Она… она должна была быть последней… Она должна была быть последней… должна… цепи… это… яма… она была последней…
— Занятно… — пробормотал Елин, разгибаясь. Его лицо оставалось непроницаемым.
И только Иванна, наблюдавшая за происходящим со стороны, заметила, как напряглись пальцы, сцепленные в замок вместе с трубкой, из которой просыпался табак.
Она сделала заметку, но спрашивать не стала. Ей и так все известно. Слух никогда не подводил — она еще раньше расслышала, что именно бормочет Антон. И это приводило ее в замешательство.
С тех пор, как Иванна приехала в город N, здесь не прекращались странные смерти. Не убийства — потому что улик не было. Не самоубийства — потому что ни у одного из погибших не было мотива убивать себя. Не несчастные случаи — потому что столько совершенно нелепых несчастных случаев подряд быть не может. Мыслимо ли, чтобы жена перепутала фен с травматическим пистолетом, который муж по ошибке положил не в тот ящик?
Зато после каждой из смертей кто-то получал теплое местечко, кто-то — наследство, а кто-то избавлялся от нежеланного супруга. Доказательств не находилось, как не находилось и свидетелей. Некоторые предполагали, что в городе объявился маньяк — но версия выглядела смехотворной. Скорее уж тогда — наемный убийца, но полиция не принимала и этот вариант. По мнению служителей порядка ничего странного в этих смертях не было. Жители города не обращали внимания на происходящее, пока это не касалось их лично. Кто-то считал, что город прокляли. Кто-то списывал на «сезонное обострение» — смертей и правда было больше в осеннее и зимнее время года. Унылое серое небо, дождь и снег могли способствовать депрессиям и как результат — увеличению количества самоубийств и смертей по неосторожности.
Хотя, Иванна не стала бы торопиться с выводами. Все они выглядели просто смешными. Нет, Иванна была уверена, что это чья-то работа. И после недавнего случая такие же подозрения появились и у Елина.
Последняя жертва была задушена неделю назад стальной цепью. Причем, задохнулась она «случайно» — цепь была намотана на скрещенные доски, которые перекрывали путь к строительной яме. Девушка двадцати шести лет, работавшая диспетчером в службе такси, поздно вечером возвращалась домой. Услышала как в яме плачет котенок, и полезла его спасать. Не заметила цепь, которая петлей наделась на ее шею, оступилась, упала — и повесилась.
А котенка нашли в яме живым и невредимым.
Несчастный случай? Несомненно. Если бы не тот факт, что мимо этой ямы буквально час назад проходил местный бомж, который утверждает что цепи там не было. А кому нужно вешать цепь на доски, да еще в такое позднее время? Ее явно не забыли рабочие. Одна это обстоятельство меняло все.
И вот теперь Иванна не знала, что думать. Антон задушил свою жену — пока опровержений не нашлось. Но он же утверждает, что это несчастный случай. Конечно, мужчина не в себе и скорее всего не понимает, о чем говорит. Какой несчастный случай, когда у Милы на голове пакет, а на руке отметины от шприца? И что означает фраза «она должна была быть последней»? Почему Крымов упомянул про цепь?
Вопросы, много вопросов. И совпадений. Это очень не нравилось серой мышке, привыкшей в любом совпадении видеть чьи-то намерения.
Пока Иванна размышляла, ввинчивая зонт в землю, Елин продолжил свой бесстрастный допрос.
— Это в ваших же интересах. Поэтому постарайтесь взять себя в руки, и объясните, почему люди на берегу сказали, что именно вы надели Людмиле Витальевне Крымовой пакет на голову и столкнули ее в воду.
Антон вздрогнул, словно очнулся от сна, и усилием воли заставил себя поднять на следователя глаза.
— Я не знаю… — голос прозвучал глухо, словно чужой. — Не знаю! Спросите этих прохожих, пусть они объяснят, почему видели то, чего не было!
— Обязательно, господин Крымов, обязательно спросим, — пробормотал следователь, поглаживая усы. — Со всеми свидетелями сейчас беседуют наши сотрудники. А вам придется пройти с оперуполномоченным Зуевым. Сейчас мы не можем вас отпустить, но если ваши слова подтвердятся, вы отправитесь домой. Степан! Степка!
Степан Зуев разглядывал что-то в траве неподалеку, но, услышав голос следователя, пулей сорвался с места и вытянулся перед Михаилом Афанасьевичем по струнке. Он проработал в полиции совсем недолго, и не отличался блестящим умом, но был крайне исполнительным молодым человеком.
— Слушаю вас, Михаил Афанасьевич!
— Это Степан Зуев, младший лейтенант полиции, — представил Елин своего коллегу. — Степа, доставишь подозреваемого в отделение. Нужно побеседовать с ним, когда он немного придет в себя… Но этим я займусь сам, а пока позаботься о том, чтобы у него взяли кровь на анализ. Возможно, обнаружатся какие-то наркотические или галлюциногенные вещества. Если ему действительно стало плохо, и это не совпадение… А в совпадения я, мой дорогой друг, не верю!
Когда Степан собрался исполнить поручение, Иванна все же подошла ближе и задала следователю вопрос, который все еще терзал ее.
— Почему вы не спросили его что означает фраза? Вы знаете о чем я.
Елин провел пальцем по усам и ответил, глядя в пространство.
— Сейчас это бесполезно. Он скажет, что ничего не знает и был не в себе, когда говорил это. Вы же сами прекрасно все видите.
Иванна не стала спорить. Елин редко ошибался, а чутье подсказывало серой мышке, что этот случай не станет исключением. Сейчас с Антоном говорить бесполезно.
Иванна еще не закончила размышления, а Степан не успел отвести подозреваемого к машине, как послышался рев мотоцикла, а через пару секунд донесся женский голос:
— Как это вы меня не пропустите? Да вы знаете кто я? Нет? Тогда вы уволены.
И к берегу, невзирая на протесты полицейского, направилась девушка, хорошо знакомая как следователю, так и многим оперативникам. Прямой и спокойный взгляд, чуть с горбинкой нос, острый подбородок, высокий восковой лоб и длинные распущенные нечесаные волосы. Да, это была она.
Кое-где послышались смешки, но под грозным взглядом следователя весельчаки смолкли и вернулись к работе. А грозный взгляд теперь обратился к девушке, которая уверенно шла прямо к нему, словно сама работала в полиции и имела право вот так запросто вмешиваться в расследование. Воинственный вид, который она на себя напустила, рассмешил некоторых знавших ее оперативников, но только не самого Елина. Он бы и посмеялся, не будь она внучкой его бывшей преподавательницы. Михаил Афанасьевич знал Леру с ее раннего детства и переживал за нее, как за родную дочь.
