Анатолий Степанов - Привал странников
- Колотун, что ли?
- Легкий, - признался Казарян. - С отвычки.
Жека принес кофе и встал в стороне, ожидая похвалы за качество. Смирнов отхлебнул малый глоток кофе и оценил по достоинству:
- Отлично, Женюрка. И - быстренько - убытки.
- Уговор дороже денег, - народной мудростью намекнул на обещанное Жека.
Смирнов поставил чашечку на блюдце и полез в карман.
Объявив последний номер, музыканты отыграли его и стали симулировать подготовку к уходу. Следовательно, одиннадцать. Но все так быстро не кончается: от широко гуляющего столика уже шел к сцене гражданин с купюрой. Подошел, пошептался с руководителем, и оркестранты как бы с неохотой вновь разошлись по своим рабочим местам. "А потому, потому, потому что светофор зеленый!" - заверещал солист.
Они допили кофе.
- Пошли, - предложил Казарян, и они пошли. На лестнице Алик сказал с тоскливой надеждой:
- Дыхалки бы хватило...
Галя шла впереди, метрах в десяти, направляясь к железнодорожной платформе, у которой, среди таксомоторов - местных и московских - стояла казаряновская "восьмерка".
От продуктовой палатки наперерез им, не торопясь, двинулось несколько человек.
- Шестеро, - подсчитал вслух, негромко Алик.
Шестеро пропустили Галю и перекрыли путь старичкам. Грамотно, вполне грамотно. Троим у платформы оборону держать еще можно, а посреди пустой площади - задачка.
- Саня, ты между нами, - напомнил Алик.
Шестеро приближались. Все в светлом, как положено ныне молодым. А человека в черном с ними не было.
- Что надо? - спросил у шестерки Казарян.
Шестеро молча надвигались. Паренек покрепче встретился взглядом со Смирновым и встал в стойку. Каратэист, мать его за ногу. Второй паренек неосторожно - до возможности контакта - сблизился с Казаряном и тотчас схлопотал башмаком в голень, левой снизу - в солнечное, правой за волосы и навстречу резко поднятому колену. За волосы же Казарян откинул второго в сторону.
Пошел каратэист. Только бы не левша. Смирнов чуть раньше уклонился влево, каратэист правой ногой мощно лягнул пустоту и на мгновение замер в неустойчивом равновесии, открыв беззащитную спину. Смирнов жестоко и в полную силу ударил каратэиста палкой по почкам. Лег каратэист.
- Паленый! - крикнул обиженно кто-то из оставшейся четверки, и Паленый сей же миг возник неизвестно откуда.
- Достань его, Алик! - попросил Смирнов, и Алик сказал обрадованно, призывая Паленого к себе:
- Красавец ты мой! Явился наконец!
Человек в черном ощерил безгубый рот и, сделав шаг вперед, показал, что будет бить правой - обманка для фрайеров. Алик, обозначив правый уклон, тут же резко ушел влево и достал Паленого правым крюком в печень. И - пока не упал - прямым в подбородок. Все. Израсходовал оба своих полноценных удара. Но для Паленого этого было достаточно. Он лежал рядом с каратэистом. Обработанный Казарян, правда, уже сидел, держась за разбитое лицо.
Четверо пятились от старичков, старательно демонстрируя, что хотя и пятятся, но нападут. Не сейчас, но вот-вот. Казарян кинул себя вперед последним своим прямым ударом и достал одного.
Завыв мотором, "восьмерка" на первой скорости, рывками, двинулась к полю битвы.
- С ручника сними, дура! - заорал Казарян. Галя услышала, и машина остановилась рядом с ними. Казарян распахнул дверцу: - Быстро, быстро.
Алик и Саня, беззвучно матерясь, пролезли на заднее сиденье. Вдалеке наконец-то забулькал милицейский свисток.
- Да поедешь ты? - страшным голосом заорал Казарян на Галю, и они поехали.
Переезд через фрязинскую ветку был закрыт: издалека стучала приближающаяся электричка. Казарян открыл дверцу, обошел капот и сказал Гале:
- Подвинься.
Сзади подкатил таксомотор и гуднул. Казарян обернулся. Таксист через окошко показывал большой палец.
- Что ж не помог? - мрачно спросил Казарян.
- Не успел. Пока монтировку искал, вы уже дело сделали.
- Долго искал.
Казарян влез за руль. Пошарил по карманам, нашел коробочку, поел блестящих шариков. Пробежала электричка, уютно светя желтыми окнами. Подняли шлагбаум.
На Ярославском шоссе Казарян дал девяносто и виртуозно засвистал пугачевскую "Делу - время, делу - время, потехе - час!". Галя вдруг, как тот, что сидел на площади, прикрыла лицо ладонями.
- Пристегнись, - сказал Казарян.
Галя отняла руки от лица, щелкнула ремнем безопасности. Казарян добавил:
- И успокойся.
- Как вы можете, как вы можете так! - запричитала она и опять закрылась ладонями.
- Не понял, - строго заметил Казарян. Галя снова отняла руки от лица, посмотрела на него, обернулась и быстро глянула на Алика с Саней.
- Вы - мясники! Вы понимаете, что вы - мясники, убийцы?
- Не понимаем, - всерьез отозвался Смирнов.
- А, да что с вами разговаривать! - Галя махнула руками и заплакала.
- Ты лучше поплачь, - посоветовал Казарян. - Помогает.
Галя заплакала в голос, а Алик спросил у Смирнова:
- Ты за этим в Москву приехал, развлечься? Скучно там, у моря?
- Дурак ты, Алька, - ответил ему Смирнов.
- Ловко ты этого каратэиста достал, - вспомнил Казарян.
- Мне один капитан-десантник, афган, про этих каратэистов все точно объяснил. Вся эта хренотень - набор штампов. У хорошего каратэиста их шестнадцать, у приличного - восемь, а у таких вот - четыре, не больше. И обязательно с копыта начинают. Так что достать такого - дело нехитрое.
- А ножки ослабли. И в коленях - мандраж, - проанализировал свое состояние Алик.
- Сам же говорил - нас теперь на два удара хватает. И все. Следовательно, ты использовался полностью.
- Да, ребятки, старость - не радость! - любимым своим трюизмом откликнулся Смирнов.
- Старички, - про себя решила притихшая уже Галя. - Богобоязненные старички. - И хихикнула.
Казарян покосился на нее и спросил:
- Отошла?
- Симпатично погуляли. Развеялись слегка.
Въехали в Москву. Довезли Галю до ее дома, а сами поехали к Алику.
Умываясь в ванной, Алик увидел себя в зеркале и огорченным криком задал вопрос Смирнову и Казаряну, устало возлежащим в креслах перед выключенным телевизором:
- Когда же я себе личность так покарябал?
- Во-первых, известно когда, - ответил Казарян. - А во-вторых, не ты, а паренек, которого ты достал. Он падал, ручками от огорчения взмахнул слегка и тебя задел.
- Да... А мне в понедельник записываться на телевидении, - сообщил, войдя в столовую, Алик и вальяжно рухнул на диван.
- Загримируют, - мрачно успокоил его Смирнов.
Помолчали недолго. Алик не выдержал, спросил:
- Что это было, Саня?
- А я не знаю, - с идиотским смешком ответил Смирнов.
- Темнишь? - попытался догадаться Казарян.
- Зачем мне это нужно?
- Тогда объясни, почему и куда копаешь, - предложил Алик. Смирнов начал издалека:
- Помните, у меня собачка была, Бетькой звали. Замечательная была собачка, добрая, умная, к миру расположенная, всех любила. Единственное, что ее приводило в ярость - аномалии. Помню, однажды гуляли мы с ней в скверике нашем, а там парочка одна вместо того, чтобы на скамейке сидеть, на травке расположилась. Так Бетька, миролюбивая Бетька, такой скандал учинила! Всякая аномалия - непорядок, а непорядок терпеть нельзя. Налицо явный непорядок. Открывается кафе, только для того, чтобы закрыться, милиционеры с крыш падают...
- Зачем тебе все это, Саня? - перебил его Казарян.
- Я же объясняю: я, как Бетька, в ярость впадаю от аномалий.
- И больше ничего сказать не можешь?
- Пока ничего.
- Ну, хоть соображения ума имеются?
- Соображения ума имеются.
- Мы чем можем помочь? - вступил в разговор Алик.
- Кстати, я узнавал в ОДТС, - сказал Казарян. - Заказов на сторону по искусственному кирпичу цех не выполнял.
- Значит, ворованный, - решил Смирнов. - Концов, следовательно, не найдешь.
- Так чем же мы тебе можем помочь? - повторил свой вопрос Алик.
- Подождите пока, ребятки. Пусть вначале свечусь я один.
Наконец он застал Ночевкина. Одуревший к концу дежурства младший лейтенант долго пялился на Смирнова, пока не сообразил, кто перед ним. Сообразил и обрадовался своей сообразительности:
- Так мне о вас лейтенант Перфилов говорил!
- И что он обо мне говорил?
- Что вы интересовались, кто последний с Юрой Трындиным разговаривал. Так это я разговаривал.
- Тогда у меня к тебе, лейтенант, несколько вопросов. Первый: говорил Трындин тебе, что получил анонимное письмо о наркотиках?
- Нет.
- А о наркотиках вообще в этот день разговор был?
- В этот день не было. А вообще-то он этими делами очень интересовался. Я капитану Махову из МУРа об этом уже рассказывал.
- С Маховым я побеседую про наркотики. А ты мне об этом дне расскажи поподробнее. Ну, вспомни, вспомни, Ночевкин! У тебя же хорошая память!
- Не жалуюсь, - согласился Ночевкин и обратился к своей хорошей памяти. - Первый раз он забежал к нам часов в двенадцать, начальника спрашивал, а начальника не было. Тогда он решил в райисполком сходить...
