Фридрих Незнанский - Ярмарка в Сокольниках
Очень хотелось есть. Но есть тоже было нечего. В кухне все ещё шла унитазная баталия. Пойти что ли в какое-нибудь арбатское кафешко, съесть омлет с сыром и выпить кофе по-турецки? Я надел синий блейзер и даже повязал галстук. С брюками у меня было хуже, но ничего — джинсы тоже сойдут. Зазвонил телефон. Не думаю, что это мне — кто будет звонить служивому человеку в будний день?
— Алекс, вам телефонируют! — застучала костяшками в дверь Полина Васильевна, воспитанница давно ушедшего в небытие пансиона благородных девиц.
Звонил Меркулов. Ему, видите ли, показалось, что мне хочется приехать в прокуратуру, причём немедленно. Вот тебе и кофе по-турецки, товарищ Турецкий.
Под пронизывающим юго-восточным ветром и моросящим дождём, смешанным со снегом, я шёл к новой станции метро «Арбатская» и, наперекор стихии, ощущал себя бодрым и сильным. Чувство одиночества отступало на задний план, дух поиска захватывал передовые позиции.
* * *В вестибюле прокуратуры я стряхнул с себя капельки дождя, вдохнул аппетитный запах жареных пирожков, исходящий из столовой, расположенной в полуподвале. Устоять было невозможно — я быстро спустился в столовую, купил два пирожка: один — с капустой — проглотил тут же, не отходя от кассы, другой — с мясом — дожевал, пока поднимался по лестнице на третий этаж. Тронул ручку дверей кабинета Меркулова.
— Полковник, не стройте из себя целку! — донёсся из-за двери чей-то разъярённый голос.
Ну что ж, вполне интригующее начало. Я нерешительно шагнул в кабинет. По кабинету, словно цапля по берегу озера, выхаживал полковник госбезопасности. На диване, развалившись, сидел плотный генерал с эмблемой внутренних войск в петлицах шинели. Это его голос звучал негодованием в верхнем регистре. Меркулов неопределённо махнул мне рукой — мол, располагайся, где сможешь. Сказав «здрасте», я уселся на подоконнике. Генерал глянул на меня, как на мебель, и продолжал орать:
— Как это вам ничего не известно о решении вашего начальства перекрыть доступ на ярмарку, вашу мать? Мои дзержинцы действовали правильно, согласно инструкции!
Значит, этот краснолицый генерал и есть командир знаменитой эмвэдэшной дивизии имени Дзержинского.
— Не знаю, товарищ генерал, по какой инструкции действовали ваши болваны, но операцию по поимке Ракитина они провалили, — полковник помолчал и добавил, — вашу мать.
Генерал покраснел ещё больше и, вскочив с дивана, как петух, налетел на полковника, выкрикивая при этом исключительно непечатные слова. Полковник, хотя и занял оборонительную позицию, матерился в ответ с не меньшим усердием. Я корчился на своём подоконнике от еле сдерживаемого смеха. Ну и дела, товарищи из органов явно вышли из берегов. Где же хвалёная чекистская выдержка?
Меркулов уныло переводил взгляд с одного на другого, левой рукой подперев голову, а правой играя металлической крышечкой от письменного прибора. Наконец ему, видимо, это здорово надоело — он с силой хлопнул крышечкой о мраморную подставку:
— Успокойтесь, товарищи командиры! Картина мне ясна. Вы, товарищ Павлов, — обратился он к кагэбисту, — вели своего американца, ничего не зная о Ракитине. А вы, товарищ Флягин, выполняли инструкцию, полученную от определённой службы КГБ, и на час задержали доступ зрителей в павильоны, не так ли? Теперь американец, возможно профессиональный шпион, спокойно уплывает завтра к своим капиталистическим акулам; портфель, которого он дожидался, исчез; Ракитин убит, его дама сердца тоже; убийцы спокойно разгуливают по Москве, если ещё не укатили на заслуженный отдых в Гагры или… Ниццу. Так что операцию по обезвреживанию врага, товарищ полковник, выражаясь языком чекистов, вы просрали.
Ух, как полковник взвился при этих словах! А Меркулов, как будто бы потеряв интерес ко всей этой истории, стал копаться в ящике стола, выуживая оттуда различные бумажки. В комнате воцарилась напряжённая тишина. Наконец он нашёл бланки протокола допроса свидетелей и раздал их чекистам, коротко бросив при этом:
— Запишите свои показания.
Генерал и полковник, словно школьники, склонились над столом. Писали они долго, я как дурак все сидел на подоконнике, а Меркулов чистил стол.
Откровенно говоря, я не совсем понимал, что происходит. Что за американский шпион? При чем здесь «наши» убийства? Ведь дело Меркулов передал в прокуратуру Сокольнического района по территориальности? И тут я заметил, что в кабинете моего начальника произошла некоторая пертурбация: столик с графином переехал в дальний угол, а ненавистный мне фикус занял центральное положение у окна. Я даже присвистнул вслух от своей догадки, чем чрезвычайно испугал товарищей из органов. Дело в том, что у Меркулова начинается реформаторский зуд, как только он получает в своё производство новое серьёзное дело. Очередная перестановка в кабинете явно свидетельствовала, что Меркулову (и, естественно, мне) предстояло расследовать дело о двойном убийстве — Ракитина и его подруги.
Самодопрашиваемые, наконец, закончили свою писанину, шлёпнули листки на стол перед Меркуловым и, отдав нам честь, чеканя шаг, вышли из кабинета. В ту же секунду заверещал селектор, и голос секретарши городского прокурора произнёс:
— Следователь Меркулов, вы просили засекретить дело Ракитина? Вас ожидают прокурор Москвы товарищ Мальков и начальник отдела по надзору за органами безопасности товарищ Фунтов!
Меркулов провёл по микрофону селектора несколько раз карандашом, что на его языке означало — сейчас буду. Он пробежал глазами показания, одно сунул в папку, а второе кинул на мой стол и быстро вышел из кабинета. Потом так же быстро вошёл обратно, вытащил из пишущей машинки лист, бросил одну из его копий на мой стол, сделал носом и пальцами движение — «пока, мол, я у Малькова буду заниматься глупостями, займись делом» и на этот раз ушёл надолго.
Я быстро прочитал машинописный текст:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(о соединении уголовных дел)
Следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры Меркулов, рассмотрев материалы уголовных дел, возбуждённых по факту убийства гражданина Ракитина и неустановленной следствием женщины, руководствуясь ст. 26 УПК РСФСР, —
ПОСТАНОВИЛ:
1. Принимаю во внимание указание Генерального прокурора СССР, поручившего лично мне расследование убийств, — принять оба дела к своему производству, засекретить их, присвоив гриф «сов. секретно» и вести следствие по спецправилам расследования секретных дел.
2. Ввиду того, что оба преступления связаны между собою, — соединить их в одном производстве.
3. Поскольку расследование вышеуказанных преступлений представляет значительную сложность, создать следственную бригаду в составе К. Д. Меркулов (бригадир), В. С. Грязнов (сотрудник МУРа) и А. Б. Турецкий (стажёр следователя).
Следователь по особо важным делам
Советник юстиции К. Меркулов
Вот тебе и территориальность! Значит, Меркулова вызвал к себе Генеральный прокурор Рекунков, с утра пораньше. Но обычно прокуроры и следователи не торопятся принимать к расследованию нераскрытые убийства. Это дело нашей милиции — Московского уголовного розыска — искать убийц, прокуратура же собирает доказательства, изобличает преступников и направляет дело в суд. Дело пахло керосином, если её сиятельство партия взяла это дело на контроль. Да, кстати, что там написал этот полковник из КГБ?
«Я являюсь начальником 3 отдела УКГБ по гор. Москве и Московской области. Наше подразделение занимается иностранцами, устанавливающими контакты с москвичами.
В гостинице „Белград“ в течение трёх недель проживал приехавший для сбора материала о жизни советского общества американский журналист Збигнев Подгурский (друзья зовут его Бигги). С момента его приземления мой отдел вёл и разрабатывал его маршрут. Сам того не зная, Подгурский делал то, что хотели мы: встречался с людьми, которым мы подкладывали информацию для его книги, обедал за столиком с микрофоном, спал с „нашей“ женщиной. Она и сообщила мне, что 17 ноября у Подгурского встреча на ярмарке в Сокольниках.
Мы не знали человека, вступившего в контакт с американцем, поэтому мы шли от Подгурского. Мы решили проследить за этой встречей, но не придавали ей большого значения — многие московские фарцовщики пытаются сбыть свой товар иностранцам, и лучшего места для этой цели, чем сокольническая ярмарка, не сыскать.
Мы бы все выяснили, если бы этот человек дошёл до Подгурского, но они не встретились. Лишь сегодня мы узнали, что этим человеком был ответственный сотрудник Внешторга Ракитин. Конечно, тут скрыта загадка — почему такой человек, как Ракитин, пошёл на встречу с Подгурским? Непредвиденное обстоятельство спутало наши карты: мы ждали этого человека внутри, то есть на ярмарке, и не знали, что КГБ Центра отдаст внезапное указание руководству дивизии Дзержинского — задержать на час доступ людей на ярмарку. Это обстоятельство привело к тому, что мы не только упустили Ракитина и его портфель, но и как бы допустили его убийство.
