Наталья Солнцева - Все совпадения неслучайны
– У меня в голове все перемешалось. Расскажи мне о Нине…
* * *За ночь намело столько снега, что Сиур едва смог выехать. Скованный холодом город был девственно бел и безлюден…
Зато в офисе было тепло. Влад сидел перед экраном монитора и занимался видеонаблюдением.
– Как раньше народ без видеокамер обходился?
– Нормально обходился, – ответил Сиур. – Кофе будешь?
Влад кивнул. Что бы ни случилось, аппетит у него оставался прекрасный.
– Горский не звонит… Не нравится мне это! Как он там?
– Позвонит, куда денется?
– Я сегодня связывался с Никитой, у него вроде все в порядке, – доложил Влад.
– Что значит «вроде»?
– Валерия немного хандрит. Кашель, страхи. С зеркалом что-то случилось… расплавилось…
– Не понял?
В воображении Сиура сразу возникла картина Корнилина «Натюрморт с зеркалом», с которой, собственно, и началось их более близкое знакомство с Никитой и Валерией. Вспомнился их подмосковный дом, старый сад, лес вдали…
– У них там чуть пожар не случился, – продолжал Влад. – Слава богу, все обошлось.
– Это какой должен был быть огонь, чтобы зеркало расплавилось?
Ему стало не по себе. Кажется, затишье подошло к концу. Но ведь им самим надоели бездействие и неизвестность! Почему же теперь неприятный холодок подступает к сердцу?
– Ты мне еще не рассказал о Лиде…
– В деревне, кажется, все нормально, – неуверенно пробормотал Влад. – Мне голос ее показался странным, а так… ничего.
Мобильной связи в деревне не было, и Лиде пришлось идти на почту. Голос девушки в трубке казался тихим и невероятно далеким…
Лиде тоже было плохо слышно, и приходилось то и дело переспрашивать. Ну что тут особенного скажешь? Все хорошо… Все здоровы… Дед Илья уже ходит в лес со своим ружьем, Иван лежит на печи и составляет план поиска сокровищ, баба Надя печет пироги и всех держит в строгости. Элина понемногу оживает… Никто чужой в лесном доме не появлялся. Вокруг тихо, дороги занесло снегом…
Но кое-что Лида утаила. В сердце ее после отъезда Сергея поселилась тоска. Откуда ни возьмись явились страшные мысли. А что, если он забыл ее? Встретил там, за границей, свою тощую Лили, и… поминай как звали. По ночам ей стала сниться Алена, иссиня-бледная, с запавшими глазами…
«Думаешь, я отдам тебе его? – шептала она. – Думаешь, твоя взяла? Дура бестолковая! Святая сестричка… И тебе греха захотелось? Разве не знаешь, что любовь самый великий грех? За него в пекле огненном гореть будешь! И никто тебя не спасет. Никто… Любовь – пламя адское, неутолимое, его ничем не погасить. Сгоришь ты в нем, как я сгорела… И Марфа тебе не поможет! Нет ее больше, Марфы… И меня нет. Ты одна осталась…»
Алена хохотала, блестя зубами, закидывая красивую голову. Потом вдруг являлся Лиде гроб и в нем Алена, тянущая к ее горлу серые, тронутые разложением руки с длинными ногтями…
Лида кричала, но из ее сомкнутых уст не раздавалось ни звука, как это бывает в кошмарном сне. Ей хотелось проснуться, но что-то давило на грудь, не давало вздохнуть, раскрыть глаза… По утрам Лида долго не могла успокоиться и встать с постели. Она похудела, извелась. Только Элина своим присутствием разгоняла ее печаль. Они часто сидели вместе у окна, глядели на заснеженный лес…
Об этом в телефонном разговоре с Владом Лида умолчала. Но полный невысказанной грусти голос поведал ему больше, чем слова. Горский уехал не куда-нибудь в соседнюю деревню и даже не в Москву. Он уехал во Францию, где все другое – города, дома и люди. Там другая жизнь и другие женщины, которые по-другому одеты и по-другому любят… Вернется ли он оттуда? Бог весть…
– Должен вернуться, – сказал Сиур. – У нас с ним договор. Он мужик крепкий, не подведет. Только бы глупость какую не сотворил сгоряча!
– Ты что, мысли читаешь или я вслух думаю?
– И то и другое. Ладно, давай приниматься за работу…
Поглощенные делами и заботами, они не успели опомниться, как за окнами стемнело. По дороге домой заехали в супермаркет, купили вина и закуски. К ночи мороз усилился, в лицо дул ледяной ветер. Они складывали пакеты с едой в машину, когда зазвонил мобильный.
Сиур знаком показал Владу, что это Горский. Тот облегченно вздохнул.
Новостей у Горского было хоть отбавляй. Во-первых, он узнал, кто продал ему медальон.
– Мари? Кто такая? Откуда у нее подвеска? – спросил Сиур.
– Я бы сам хотел узнать. Мари исчезла… куда-то уехала. Но я знаю ее адрес.
– Нужно разыскать ее…
– Попробую. И еще: у Мари была статуэтка Будды. Я видел ее на фото…
Сиур не поверил своим ушам. Честно говоря, он не особенно надеялся, что Горскому удастся получить какие-то важные сведения.
– Статуэтка? Но тогда… Мари может уже не быть в живых…
– Я тоже об этом подумал, – согласился Горский. – Фото я на всякий случай взял, вышлю вам по электронной почте. Есть кое-что еще! Нина Корнилина приехала во Францию по приглашению некого месье Дюшана. Она привезла с собой дневники Артура…
Сиур выслушал подробности не перебивая. Когда Горский сделал паузу, чтобы передохнуть, он спросил:
– Где дневники? Ты видел Нину? Говорил с ней?
– Нет…
– Почему? Вот чудак! Это же надо было сделать в первую очередь!
– Нина умерла, – сказал Горский. – Она плохо себя чувствовала в последнее время. Я говорил с ее доктором. У нее была депрессия, слабое сердце, ну и…
– Что?
– Доктор сказал, что она принимала снотворное. Таблетки плохо ей помогали, и она увеличивала дозу. В тот вечер… Нина приняла их слишком много. Ей удалось наконец уснуть… вечным сном.
– Ты в это веришь?
– Доктор сказал, что смерть Нины не вызвала никаких подозрений ни у него, ни у полиции. Обычная передозировка. Но я так не считаю. Она написала статью в журнал, используя материалы из дневников Корнилина… и вскоре выпила слишком много снотворного! Странное совпадение, тебе не кажется?
– Кажется…
– Это еще не все. В доме, где жила Нина, не нашли никаких дневников Артура! Их и след простыл. Однако полиция уверена, что знаменитых «записок Корнилина» вовсе не было, что это рекламный трюк, выдумка издателей и загадочной вдовы с целью сорвать куш побольше. Ты представляешь? Многие здесь думают так же.
– А ты?
– Я-то не сомневаюсь: дневники были, – заявил Горский. – Были! Из-за них Нина и погибла. Ее смерть не случайна…
– Жаль, – огорчился Сиур. – Все ниточки обрываются прямо у нас перед носом.
– Осталась статья, где использованы записи…
– Ты читал статью?
– Разумеется… Только не ждите от меня комментариев… Я пока не готов это обсуждать.
Сиур думал, как предупредить Горского об опасности так, чтобы тот понял всю серьезность положения.
– Теперь ничего больше не предпринимай. Ты меня понял? Ни-че-го.
– Как? А Ерофеев? Я еще не проверил адрес, который он дал мне…
– Послушай, – Сиур старался говорить спокойно. – Ты ни в коем случае не должен идти по этому адресу.
– Но ведь раньше мы договаривались…
– Раньше я ничего не знал о Мари, о статуэтке, о смерти Нины Корнилиной. Адрес Ерофеева – это ловушка, капкан! Не вздумай сунуть туда нос…
Глава 5
Избранный медленно пробуждается от своих снов. Еще несколько дней и ночей пройдет, прежде чем северная роза утвердит великую тьму…
О странник, заблудившийся между мирами, приди в мои объятия в час, когда одинокая комета сгорает в черной глубине неба! Когда, рожденная во время луны, вновь разгорается битва мрака! Объединяются два сердца, меч и кубок вновь встречаются… Дьявол над землей, Ангел преисподней застыл, слушая песню пророка: дрогнет ли луна, разгорится ли летящее пламя, одержат ли победу орел и солнце?..
Начало и конец подобны колесу, вращающемуся в Пространстве Тьмы в глубине великих вод…
Вадим вскочил и сел, утирая испарину. Снова вернулись ужасная головная боль, ночные кошмары.
В приоткрытую балконную дверь дуло ледяным воздухом и снегом, но он не чувствовал холода. Лицо горело, сердце билось частыми толчками. На столике напротив его постели стояла фотография Евлалии – та самая, из квартиры Тины[6]. Она сделала ему сказочный подарок – теперь глаза Евлалии сияли перед ним, черные, как безлунная ночь, а губы слегка улыбались… Он бы все отдал за один их поцелуй…
– О, Евлалия, если ты меня покинула… то и я хочу туда, где над нами будут шуметь деревья и шелестеть в мягкой траве дожди. Зачем я блуждаю в этом холодном мире один, без тебя? Приди же за мной, возьми меня за руку и уведи в страну вечного молчания… Я хочу быть с тобой – под любым солнцем или в полной тьме, лишь бы ощущать твое дыхание, слышать стук твоего сердца…
Вадим разговаривал в ночной тишине то ли сам с собой, то ли с Евлалией… Ему казалось, что она слышит его.
Он устал. Как же он устал от тяжкой, неизбывной тоски по ней! Роль наемного убийцы уже не увлекала его, как раньше. Он выполнял «заказы» словно автомат, не задумываясь. После гибели брата у него все чаще появлялись мысли о собственной смерти. Но что-то мешало ему свести счеты с опостылевшей жизнью – жизнью без Евлалии. Что-то неоконченное, несделанное все еще держало его здесь. Час не пробил. У него еще есть время для чего-то важного, которое вот-вот должно свершиться…
