Олег Вихлянцев - Контрольный выстрел
- Всякое бывает, - возразил ему Якорь. - Пусть он сам ясность внесет. Якорь глянул искоса на Жорика. - Может, неправда все, и зря мы грешим на человека
- Якорь, ты скажи, откуда слух пошел. А я отвечу,- проговорил Жорик.
Якорь с Бороздой о чем-то пошептались. Все окружающие не смели проронить ни звука, пока авторитеты совещались и решали проблему: как поступить с Жориком. Наконец Якорь подал голос:
- Если слух туфтовый, чем ответишь?
- Что хочешь поставлю, - ответил Жорик, хотя не знал, чего может потребовать от него Якорь.
Тот загадочно улыбнулся и вновь наклонился к уху Борозды. На этот раз шептались авторитеты недолго.
- А ну, позови грека, - приказал Якорь одному из своих подручных. Тот мухой вылетел из каптерки.
- Жорик, что будет, если человек докажет свои слова, а ты облажаешься? хитро прищурился Борозда.
- Знаешь, что за это полагается по закону? - спросил Якорь.
- Знаю, - ответил Жорик.
В случае, если доказано, что кто-то скрывал от лагерного люда свою опущенность, полагается только одно - смерть. Или, в противном случае, смерть тому, кто пустил ложный слух. Опущение - самый тяжкий грех, с ним может сравниться лишь крысятничество - воровство у своих.
Грек появился через двадцать минут. Он вошел в помещение бочком, бегая глазами по лицам присутствующих, нервно теребя в руках кепку.
- Проходи, Ананас, чего стесняешься, - пригласил Якорь. - Тут все свои, некого бояться.
Грек мелкими шагами вышел на середину комнаты.
- Скажи, Ананас, ты доверяешь своим корешам, кто пригласил тебя сюда? Якорь обвел присутствующих взглядом.
В каптерке стоял стол, а на высоких, до самого потолка, стеллажах хранились инструменты - от пассатижей и стамесок до двуручных пил и топоров. Здесь же валялись костыли - здоровенные гвозди, какими крепят рельсы к шпалам. По этим стеллажам и блуждал сейчас взгляд Жорика.
Похоже, он и впрямь решил прикончить своего обидчика, коим являлся Онасис. Грек, уловив намерение Жорика, стал пятиться к двери.
- Ты чё, раком отсюда выйти хочешь, грек? - насмешливо спросил Борозда. Стой на месте и не дрыгайся, когда с тобой люди разговаривают.
Грек замер на месте, губы его задрожали, и уже ни у кого из присутствующих не возникало сомнений в том, что грек запорол, или, выражаясь нормальным человеческим языком, совершил ошибку, поступил неправильно. Погнал на Жорика, то бишь оклеветал его.
- Ну, Ананас, ты не ответил. Доверяешь нам или нет? Одним словом, настаивал Якорь.
- Да, - ответил Онасис, еле выдавив из себя звук.
- Очень хорошо, - сказал Якорь. - Ты трёкнул, что Жорик опущенный?
- Да... то есть нет... то есть мне самому сказали... это. - Грека заколотило в нервной лихорадке.
- Ананас, тебе чё, холодно? - недобро улыбнулся Борозда. - Дык ты согрейся, языком пошевели. Путного есть чё сказать?
Казалось, в каптерке жарко не от того, что на дворе лето и весь день палило жгучее солнце, а просто атмосфера накаляется от сдерживаемых страстей. Взрыв эмоций мог произойти в любую секунду. Каждый, кто был в каптерке, нетерпеливо сжимал кулаки.
- Ты охолонись, Ананас, или согрейся - мне все равно, - обратился к нему Якорь. - Только дело говори. Кто тебе сказал, что Жорика опетушили?
- Человек один сказал... - робко начал грек. - Жорик в ИВС сидел. Ну, там...
- Врешь, сучара! - спокойно произнес Жорик.
- Цыц! - рявкнул Якорь. - Говори, Ананас.
- Ну, человек сказал, что его опустили... За что - не в курсе. Сказал, болтнул.
- Что ж, бывает и такое, - вроде как согласился с рассказчиком Якорь. - А кто этот человек, что тебе про Жорика сказал? Не мент, я надеюсь?
- Если мент - не считается, - высказал Борозда прописную лагерную истину, что ментам верить нельзя и их слово ничего не стоит.
- Так кто сказал, грек?
- Я... забыл.- Грек опустил плечи и закрыл глаза.
В ту же секунду среди присутствующих поднялся ропот:
- Что значит "забыл"?
- Языком трёкнул - пусть отвечает!
- Чем. ответишь, грек?
- Допустим, забыл, - вновь согласился Якорь. - Скажи, чем ответишь за базар? Или есть, кто подпишется?
- Не... не знаю. - Грека трясло.
- Жорик, что скажешь? - повернулся к Жорику Борозда.
- Ананас гонит, - коротко сказал тот. - Паскуда.
- Жорик, докажи. - Якорь вынес своеобразный вердикт, за которым должно было непременно последовать некое активное действие, подтверждающее сказанные слова.
Не столько сила в цене на зоне, сколько воля, и теперь она решала все. Сие качество в почете и на свободе, но проявляется редко. Взгляд Жорика в очередной раз коснулся тяжелого костыля, покоящегося на одной из полок.
Жорик протянул руку и взялся за него.
Ананас, словно ошпаренный, кинулся к двери и стал изо всех сил в нее тарабанить. Дверь оказалась заперта.
- А-а-а!!! - фальцетом вырвалось из груди клеветника.- Суки! Су-у-ки-и!
На орущего в зверином страхе грека никто не обращал внимания. Все смотрели на Жорика, ожидая, как тот поступит в следующее мгновение. А он поудобнее приладил костыль в ладони и крепче сжал ее.
Лицо во мгновение ока стало бледно-серым, скулы заострились, зубы заскрипели так, что казалось, скрип этот можно было услышать даже за пределами лагеря. К общему удивлению, Жорик направился с костылем не в сторону бьющегося в истерике Онасиса, а к столу.
- Не понял! - издал удивленный звук Якорь. Борозда положил ему на плечо руку, давая жестом понять, чтобы тот не мешал. Сами воры располагались чуть в стороне от стола. Всем было интересно, что будет делать Жорик. Самое простое убить грека. В его виновности никто не сомневался. Жорик решил поступить иначе.
- Пустите меня! - все еще умолял грек. - Выпустите! - Не хочу! Выпустите! Он полз на коленях от двери прямо к Жорику. Складывалось впечатление, что Онасис сошел с ума, ибо в здравом рассудке мало кто поползет навстречу смерти. Пустите меня! - Он судорожно ухватил Жорика за штанину. Тот брезгливо посмотрел на него и пинком отшвырнул от себя.
Тогда грек с истошными криками принялся биться головой об пол, разбивая себе в кровь лицо.
- Успокой, - одним словом приказал Якорь подручному. Зэк, сидящий рядом, схватил грека за ворот и шибанул о стену несколько раз, чтобы вывести его из шока. Подействовало. Онасис опустился возле стены на корточки и притих.
Жорик сплюнул густой горячей слюной и повернулся к Якорю.
- Дай закурить! - буквально выкрикнул он, чем немало обескуражил вора.
- Потом покуришь. Сперва ответь.
- Да-ай!!! - срывая голосовые связки проорал тот. - Сигарету!
Вор кивнул, и один из "шестерок" протянул почитаемые на зоне "Мальборо". К слову сказать, по всему Союзу, за пределами лагерей, американские сигареты в ту пору были исключительной редкостью. Авторитетные же воры давно к ним привыкли.
Прикурив, и глубоко затянувшись, Жорик чуть склонился над столом и положил левую руку на столешницу. Правую, в которой до белизны в костяшках был зажат костыль, вскинул вверх и затем резко опустил вниз. Острие, старательно отточенное заключенными, ударило по внешней поверхности растопыренной левой кисти. Кровь хлынула фонтаном, избрызгав всех, кто оказался неподалеку и от неожиданности не успел уклониться. Зубы перекусили зажженную сигарету пополам. Глазные яблоки закатились. Тело безжизненно рухнуло на пол. Все присутствующие были потрясены.
Внешне спокойным остался лишь Якорь. Он встал со своего места. Подошел к лежащему на полу Жорику. Снял с себя ремень и перетянул запястье выше раздробленной кисти. Кто-то со стороны протянул ему кусок чистой белой ткани, оторванной от простыни. Якорь, остановив кровотечение, сделал Жорику перевязку и лишь затем повернул лицо в сторону свидетелей происшедшего:
- Все видели, как Жорик сегодня на промзоне под костыль случайно попал?
- Все...
- Было дело!
- Ясный пень, случайно попал, по неосторожности!
- Кто не видел - вешайтесь, - сказал Борозда.
Жорик ничего этого не слышал. Он был в обмороке от болевого шока. "Шестерки" Якоря и Борозды бережно подняли его на руки и понесли в лазарет.
Грека приговорили, а Жорик после того случая получил блатное погоняло Костыль...
Все вышеописанное я вспоминал, пока Жорик вез меня, Вадика и Сашку с матерью в одному ему известном направлении. Он задавал мне по дороге вопросы. Я на них отвечал. Рассказал в подробностях о появлении в офисе Лариски с быками. Не забыл упомянуть и о Конопле. Между тем "БМВ" притормозила у входа в ночной клуб. Несмотря на раннее утро, автостоянка перед заведением была плотно забита иномарками. Значит, клуб не пустовал.
Рекламные неоновые панно ярко и красочно возвещали петербуржцам и гостям Северной Пальмиры о том, что только здесь еженощно представляет свою программу Инга Доли и обворожительные танцовщицы варьете "Доли-шоу". Мол, добро пожаловать! Мол, мы искренне рады встретить и приветить вас, уважаемая публика, в любое время суток и года. Мол, к вашим ногам все тридцать три удовольствия.
