Лариса Соболева - Смертельная цена успеха
Она живет своей жизнью, учится в техникуме, который называется по-современному – колледж, что очень нравится Алене. «Я учусь в колледже» – очень прилично звучит, гораздо лучше, чем «я учусь в техникуме». Случается, Алена прирабатывает – на компьютере у подруги набирает разные тексты по ночам. А недавно у нее появился настоящий любовник. Но об этом ни одна живая душа не знает.
Это солидный мужчина, и хорош он лишь тем, что дает Алене деньги, а постель и все такое можно перетерпеть. Тут не до гордости. Вон девчонки из ее группы шмотки меняют каждую неделю, а Алена в старых туфлях с дырками до зимних холодов была бы обречена ходить. Если бы не любовник, то вчера, в ливень и холод, она точно заработала бы воспаление легких. Но он купил моднячие ботиночки. Вообще, он много чего ей покупает, водит Алену в рестораны, а там еда… не привычная яичница и уж тем более не каша. Конечно, он старше Алены лет на тридцать, конечно, женат, конечно, у него дочь ровесница Алены. Так ведь и она не собирается выходить за него замуж. Очень нужно!
Одна девчонка, правда, однажды сказала, что Алена занимается проституцией. Получила по морде. Алена – барышня из простых, в обиду себя не дает и всякие там выпады в свою сторону пресекает на корню. Как ни назови то, чем она занимается, а это дает возможность жить по-человечески и откладывать. Алена собирает незначительные суммы, потом меняет их на валюту, складывает в коробочку, а коробочку прячет в укромном месте. Скоро накопит столько, что уедет отсюда. Например, в Москву. Ни разу не была в Москве, а хочется. Даст бог, работу там найдет. Говорят, в Москве платят хорошо, не то что в их вонючей провинции. Но сначала она получит чертов диплом. Все ж образование. Алена вовсе не хочет быть проституткой. А вот содержанкой, чтобы один, ну, два любовника было, – это нормально.
Она проглотила осточертевшую утреннюю яичницу, налила в стакан мочеобразной жидкости, которая называется «чай из мешка». Чай мать покупает на рынке у теток, от безобразного вида которых блевать тянет. Прямо перед торговками стоят мешки с черными опилками, но тетки уверяют, что это настоящий грузинский чай высшего сорта. Они продают его, зачерпывая банкой или граненым стаканом, что дешево до безобразия. В общем, на дураков рассчитано. Или на безденежных, вроде семейки Алены. Отхлебнув пару глотков, она покривилась, как от кислятины, отодвинула чашку с отбитой ручкой и отчитала мать:
– Сколько раз говорила: не покупай эту вонищу на рынке. Лучше ничего не пить, чем травиться черт знает чем.
– Ишь, умная какая! – проворчала та. – Ты у нас шибко грамотная стала. То тебе не так, это не так. Я и такой попью. Он мне нравится, потому что дешевый.
Послышалось босоногое шлепанье, затем в дверях показалась помятая, сонная, опухшая физиономия папани.
– Приперся… – буркнула Алена, отвернувшись от противной рожи.
Папаня в семейных трусах и застиранной майке с минуту хлопал глазами, от него шло амбре, как из общественного, далеко не цивильного сортира. Затем папа прошел к плите, схватил чайник с холодной кипяченой водой и приставил носик ко рту. Забулькало. Это в брюхо папани вливалась вода.
– Ты что, не можешь культурно пить? – справедливо возмутилась Алена, брезгливо морщась. – Обслюнявил весь чайник! Кому после тебя приятно пить?
– Молчать, – вяло промямлил папа хриплым голосом и пошлепал назад в комнату, бормоча: – Дожил. Всякая сопля меня… меня!.. воспитывает…
– Свинья, – сказала дочь, с ненавистью глядя ему вслед.
– Не смей так на отца! – прикрикнула на нее мать.
– Да пошел он, такой отец…
Алена вскочила с табуретки, имеющей все перспективы развалиться в ближайшее время, и ринулась в коридор. Там принялась надевать новые ботиночки на высоких каблуках со шнуровкой. Девчонки попадают от зависти при виде ботиночек. А ходит в них Алена, словно танцует. Мама пришла следом. Пришла и тихо запела нудную песню:
– Алена, ты где взяла эти ботинки? У кого?
– Скажи еще, что я украла их, – вскинулась Алена, зло завязывая шнурки.
– Ага, подарили тебе, да?
– А если и так? – распрямилась Алена, поставив руки на бедра.
– И за какие ж услуги тебе дарят такие дорогие подарки?
– Не твое дело. Заработала.
– Чем? Одним местом?
– А хоть бы и так! – с вызовом ответила дочь. – Я не буду жить, как ты, поняла? У меня не будет в мужьях урода вроде папочки, чтобы он сдох! И бить меня ни одна сволочь не будет! И с каши на хлеб перебиваться не буду, поняла? Я совершеннолетняя, имею право жить…
– Вы! – Дверь открылась, и папина красная рожа просунулась в щель. – Заткнитесь обе! А то… всем пасти порву сикось-накось…
– Попробуй тронь! – сжала кулаки Алена.
– У меня сейчас кумпол болит, – погрозил пальцем папа, – но предупреждаю: как только кумпол станет в норму, пасти порву.
Алена схватила сумку и помчалась по лестнице, слушая чарующий стук своих каблучков. По дороге в колледж она хмурила лоб, припоминая слова мамы. Обидно! Алена обижалась на мать, что та живет с отцом, а не разводится. На отца обижалась, потому что он свинья, и этим все сказано. На брата обижалась, потому что нет ему дела ни до нее, ни до матери. На всех обижалась, у кого нормальные условия жизни.
* * *Марина – крупная, некрасивая и конопатая девушка – вывесила белье на чердаке. Дом, куда ей посчастливилось устроиться работать, пройдя конкурс, построен на две состоятельные семьи. Он имеет два отдельных входа, два двора, огороженных каменной стеной, и даже чердак разделен надвое перегородкой.
Марину взяла в домработницы с проживанием одна из семей этого дома. У нее есть своя комната, туалет и душ, ей платят хорошую зарплату, которую она откладывает. Ей не приходится платить за квартиру, тратить деньги на еду – чем не жизнь?
Марина девушка хоть и молодая – ей двадцать четыре, а практичная. Она четко знает свое место, неустанно трудится, чтобы хозяева были довольны ею. Поработает лет пять, купит маленькую квартирку и… наверное, опять пойдет в домработницы, но уже в приходящие. Это городские девчонки важные, они лучше корки хлебные будут грызть, а в домработницы не пойдут. И хорошо, потому что на домработниц, как Марина, огромный спрос, они на вес золота. Четыре года завоевывала она репутацию образцовой служанки и вот дождалась своего часа.
Вывесив белье, она вышла на балкон и заглянула в соседний двор. Неприятные люди живут по соседству – купили половину дома год назад, а контактировать с соседями не желают. Гордые. Хозяева Марины люди компанейские, хорошие, особенно хозяйка. Однажды девушка слышала, как хозяин с хозяйкой обсуждали соседей и говорили, что те нелюдимые, невоспитанные нувориши. Кто такие нувориши, Марина не знала, а спросить постеснялась, да и боялась, что ее уличат в подслушивании. Это место потерять – равносильно смерти.
Несколько минут Марина наблюдала за небольшой сценкой в соседнем дворе. Соседка – женщина видная, лет за сорок, – выбежала во двор. Она явно была расстроена. За ней вышел муж – он такого же возраста и внешностью хорош, – обнял жену за плечи и что-то заговорил. Марина не слышала, что он говорил, как ни старалась. Но жена не хотела его слушать – выдергивала плечи и отступала, тихонько возражая. Потом вдруг расплакалась и отошла в сторону, скрывшись из виду. Сосед что-то говорил вслед плачущей женщине грубо, резко. Марина перегнулась через перила, но слов все равно не услышала, так как говорил он очень тихо, и только жесты да лицо выдавали его крайнее раздражение. Женщина хотела уйти, а он не пускал, встав у нее на пути. Рассердившись, она оттолкнула его, убежала в дом, потом выехала из гаража на машине на улицу. Раздосадованный муж поплелся в дом.
– Богатые тоже плачут, – подвела итог своим наблюдениям Марина и вернулась в комнату. – Надо же, ссорятся. И наверняка по пустякам. Вот глупые, им бы жить вволю, а они разборки устраивают…
* * *Оленька переоделась, натянула маску бесстрастия на лицо и прошествовала на рабочее место. Виталика не было – он ушел после дежурства, и это помогло пережить длинный день. Она не могла не заметить шушуканья за своей спиной и взглядов, полных сочувствия и сострадания. Значит, все уже были в курсе ночных событий. Вот! Как раз эти взгляды бесили хуже некуда.
Оленька прилагала невероятные усилия, чтобы ничего не замечать. Разумеется, ей не пришло на ум играть беспечную девицу, эдакую канарейку без туза в голове. Она была предельно собранной, обязанности выполняла исправно, только старалась ни с кем не разговаривать на отвлеченные темы и забывала лишний раз улыбнуться, как улыбалась раньше. Про себя бесконечно переживала измену мужа и занималась главным делом – поиском выхода. В принципе выход она нашла еще вчера, сейчас возникло множество других вопросов – где жить, когда искать квартиру, если не хватает времени, и чем за жилье платить. Оленька поняла, почему многие женщины не уходят от мерзавцев-мужей – им не на что содержать себя и ребенка, если он есть, негде жить. Так просто и так страшно.
