Лариса Соболева - Смертельная цена успеха
– Послушай. – Он взял ее за руки, но Оленька брезгливо выдернула руки и вернулась к своему занятию. – То, что произошло… случайность… ничего серьезного…
– Погоди, Виталик, – выставила ладонь перед собой Оленька, но в лицо ему не смотрела, боясь разреветься. Никогда он не увидит ее страданий! – Не стоит оправдываться. Что случилось, то случилось. И ставим тут точку.
– Оленька, прости меня. Это… этого больше не повторится, клянусь.
– Может быть, ты говоришь правду, но я тебе не верю.
– Черт! – воскликнул он, в сердцах взмахнув руками. – Я раскаиваюсь! Прошу тебя, не уходи сейчас. Пройдет время… я постараюсь загладить свою вину и…
– Не хочу ждать, – сухо сказала Оленька, застегивая баул. – Чтобы не терять тех, кого ты не хочешь потерять, не следует гадить. Прощай. – Он перегородил ей дорогу. – Ключей у меня нет, – спокойно сказала она, – поэтому не возвращаю их. Я вчера потеряла сумку. Остальные мои вещи перевезешь на работу. А теперь уйди из моей жизни.
Виталик стоял в остолбенении. Тогда Оленька обошла его и выбежала на улицу, досадуя на себя за то, что не смогла уничтожить Витальку словами, которые так тщательно готовила целый день, а наедине репетировала. И как точно заметили писатели: слезы душат. Слезы душили Оленьку. Правда, она делала над собой неимоверное усилие, чтобы не разрыдаться при муже. И не простить его. А такие позывы были – простить. Глубоко внутри ей очень хотелось верить, что он искренне раскаивается. Но оттуда же – изнутри – рождалось понимание, что, простив его, Оленька все равно столкнется с его изменой, и не раз. Простить Виталика – значит, в дальнейшем снисходительно смотреть на его «шалости» с докторшами и медсестрами. Нет, нет и нет! Только не прощать. Гордиев узел рубят одним махом.
На улице она нервно оглядывалась, не соображая, куда ей следует ехать. Из подъезда вышел Виталик, энергично направился к ней. О, нет! Только не это! Второй раз за сегодняшний день будет трудно устоять перед соблазном простить его. Оленька, изогнувшись под тяжестью баула, добралась до проезжей дороги, конвульсивно замахала рукой проезжавшим машинам. Виталик догнал ее, схватил за ручки сумки:
– Прекрати! Ты ведешь себя как ископаемая баба. С каждым случается подобное, и никто не разводится из-за такой ерунды. Я понимаю, тебя это бесит, оскорбляет. Но это же… как в туалет сходить, не более. Люблю я тебя, разве этого тебе не достаточно? Если бы позвонила мне и предупредила, что приедешь, ты бы даже не знала…
Оленька, находясь на пределе нервного срыва, вырывала ручки баула во время откровений мужа. Но после последних циничных слов прекратила дергать ручки в свою сторону и от всей души влепила Витальке пощечину. Он застыл на месте, и только тогда ей удалось забрать баул и в довершение процедить сквозь стиснутые зубы:
– Не надо всех подгонять под свои принципы, которых на самом деле нет. У меня другие правила, и знаешь, мои мне нравятся больше. Ты свободен. Теперь тебе не надо подстраиваться под меня, живи, ходи «в туалет», но меня не перевоспитывай на свой лад. Я вышла замуж, потому что любила тебя. Это значило, что я никого к себе не подпущу. Этого же я была вправе требовать от тебя. У тебя, оказывается, другой устав, мне он не подходит.
– Я не отпущу тебя…
И – какая наглость! – он насильно притянул ее к себе, обнял, сжал крепко и что-то глупое зашептал в ухо. Оленька отчаянно закричала:
– Отпусти! Ненавижу тебя…
– Девушка, вам нужна помощь?
Оленька повернула голову на голос. Из окна автомобиля на нее смотрел мужчина с темными волосами, в которых поблескивала проседь, хотя старым его нельзя было назвать.
– Да! – воскликнула она, приложила последние силы и вырвалась из тисков мужа. – Пожалуйста, подвезите меня… туда… куда-нибудь…
Не выходя из авто, мужчина открыл дверцу. Оленька кинулась на переднее сиденье, с трудом водрузила баул на колени, захлопнула дверцу и выпалила:
– Трогайте! Быстрее!
Мужчина выполнил просьбу, рванул машину с места, а Оленька оглянулась. Виталик заложил руки в карманы брюк и с недоумением шел вдоль обочины, глядя вслед машине, увозившей жену. Оленька поспешила отвернуться и похвалила себя. Сегодня она выдержала экзамен на стойкость – не сдалась под напором Виталика, значит, выстоит и потом. И вдруг очнулась, посмотрела на дорогу, затем на водителя:
– А куда мы едем?
– Куда-нибудь, как вы просили, – улыбнулся он, не отводя глаз от дороги впереди. – От кого вы отбивались?
Оленька украдкой посмотрела на профиль мужчины за рулем. Ему лет сорок, спокойный и уверенный в себе, внешне очень привлекательный, наверное, у таких мужчин тьма обожательниц. Он почувствовал, что она изучает его, повернул на мгновение к ней лицо и снова улыбнулся располагающей улыбкой. Захотелось рассказать ему все, настолько он излучал доверие и благодушие, но Оленька этого не сделала. «Ясно, он такой же, как Виталька, – бабник», – сделала она вывод. Правда, вслух сказала:
– Это был мой муж. Бывший.
– Ого! – воскликнул он. – Он вас обидел?
– Да, – последовал короткий ответ. И больше никаких подробностей.
– А как вас зовут, милая девушка?
– Меня? – почему-то удивилась она, затем нерешительно назвала имя: – Ольга.
– А меня Эмиль.
– Простите, а как ваше отчество?
– Неужели я так стар, что красивая молодая девушка должна обращаться ко мне по отчеству? Ну, раз вы так думаете, то признаюсь: Максимович.
– Я совсем не думаю, что вы стар… извините… я могу и без отчества… Знаете, вы лучше остановите, а то у меня нет денег. Я как-то не подумала, когда садилась…
– Успокойтесь, Оленька. – Ну вот, и он назвал ее Оленькой, а не Ольгой! Она ненавидела свое имя. – Я не подрабатываю извозом, поэтому довезу вас, куда вам надо, бесплатно. Все равно катаюсь. Потому что волнуюсь, а дорога – хороший способ убить время и подумать.
– Волнуетесь? – рассеянно спросила она. – Почему?
– У дочери соревнования, приехали важные дяди и тети, будут отбирать гимнасток на солидные соревнования. Я очень не хочу, чтобы она победила. Но она победит.
– Вы странный, – теперь более заинтересованно и без предубеждения посмотрела на водителя Оленька. – Вы не хотите, чтобы ваша дочь победила?
– Не хочу. Она же уедет. Мне будет тоскливо без нее. А хотите посмотреть на ее выступление? У нас в городе, оказывается, неплохая школа художественной гимнастики.
Она задумалась. Семь вечера. У Жанны ее ждет долгое перемывание костей Виталику и коллегам, которые все знают, следовательно, Оленька будет переживать измену вновь и вновь. Невыносимо! Если бы у нее была малюсенькая каморка, где можно было бы спрятаться от сочувствия и жалости, она отправилась бы только туда. Но у нее нет самого главного – крыши над головой. Из-за этого придется пережить многое. А почему бы сейчас действительно не пойти на соревнования? Пусть с первым встречным. Что в этом дурного? В конце концов, она уже не замужняя женщина, она свободна, как птица для полета.
– Вы боитесь? – угадал в ней нерешительность Эмиль. – Клянусь, я на плохие поступки не способен. И так ли уж я страшен?
– Вовсе нет, – улыбнулась Оленька. Улыбнулась за последние сутки, кажется, первый раз. – Хорошо, поехали на соревнования. Только остановитесь где-нибудь, откуда можно позвонить.
Тогда он протянул ей сотовый телефон. Оленька набрала домашний номер Жанны:
– Это я. Приеду чуть позже. Нет, все в порядке. Просто встретила приятеля, мы решили посмотреть соревнования по художественной гимнастике.
То, что Оленька услышала от подруги, удивило и покоробило ее:
– Лапонька, не вздумай переспать со своим приятелем. Многие женщины так поступают в подобном твоему прискорбном случае. Но потом их тошнит и от себя же.
– Хорошо, – выдавила Оленька, вернула телефон Эмилю и задумалась. Ей почему-то расхотелось ночевать у Жанны. Расхотелось работать в больнице, где ее и Виталика будут держать под прицелом, пока не потеряют интерес, и где ее замучают советами. Как же все это пережить?
* * *В восемь Марина обязана подать ужин, который не должен быть тяжелым. В основном овощи, фрукты, рыба или другие морепродукты.
Ужин Марина приловчилась готовить за полчаса. Потом она накрывает стол на четверых человек, ждет, когда хозяева поедят, убирает со стола – и свободна. Она ужинает на кухне, не соблюдая правил питания, как соблюдают хозяева. Марина рабочий человек, ей положено есть плотно, чтобы проснуться утром с хорошим настроением и с удовольствием приступить к хозяйственным делам. Естественно, страсть хорошо покушать отразилась на фигуре, так ведь Марина не модель, тонкая талия ей ни к чему. А полуголодный человек обычно злой. Вот, к примеру, хозяин, Борис Евгеньевич. Наверное, ему мало рыбы и овощей на ужин, поэтому он такой неразговорчивый. Или не так: он слишком серьезный человек, но с Мариной вежлив. Зато хозяйка, Татьяна Романовна, великолепная женщина. Она и верховодит в доме, что правильно. Подавляющее большинство мужчин – бестолковые, в хозяйстве ничегошеньки не смыслят.
