Дональд Стэнвуд - Седьмой лимузин
— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Люсинда.
— Слишком хорошо я тебя знаю, дорогая. Ты ведь тоскуешь по вере, только не знаешь, во что уверовать.
Она вся всколыхнулась; Гривен вовсе не собирался задеть ее столь глубоко. Но смотрела она ему прямо в глаза; на высоких каблуках она была почти одного с ним роста.
— Ты действительно умен, Карл. Но не разбрасывайся такими замечаниями. Прибереги их для своего сценария.
В дверь постучали, она приотворилась, Элио сунул голову на кухню.
— Прошу прошения. — Он улыбнулся, нет, скорее подмигнул. — Меня избрали послом. Гости удивляются…
— Я сейчас приду. — Но, произнеся это, Люсинда все же дождалась ухода Элио. — Карл, мне не нравится иметь от тебя секреты. Вот почему я пригласила сегодня Анжелу и… всех остальных. Разве не ради этого и устраивают приемы? Чтобы все, пусть ненадолго, заключили перемирие?
— Где ты, по-твоему, находишься? Перед камерой? Строй из меня дурака, сколько угодно, залезай мне в мозг, извлекай оттуда все, что тебе захочется сказать. Но не пытайся вести свою игру в реальном мире. Ты к этому не готова.
Люсинда закусила губу.
— Может быть, я ошиблась, едва попробовав. Я хочу сказать, с тобою.
Она прошмыгнула мимо него, грохнула за собой дверью, чтобы не слышать дальнейших возражений. Внезапно этот чертов реальный мир словно бы предстал перед ним в ином, трезвом свете: воздействие белого порошка стремительно закончилось. Что же можно найти на кухне — вишневое варенье? ванильный экстракт? — чтобы смягчить эту боль? Но тут Гривен вспомнил, что на вечеринке можно разжиться кое-чем получше.
Меж тем праздничное веселье продолжалось, хотя гости уже разбились на несколько компаний, по социальному, так сказать, признаку. Киношники слева, театральный люд вокруг Рейнхардта в центре, еще один кружок — около рояля. Фриц уже взял первые аккорды песенки, а гости все еще не успели уговорить Лотту Ления спеть им «Пиратку Дженни». Но Гривен сейчас никого не видел, кроме тех четверых, появление которых оказалось для него таким сюрпризом.
Оскар Ритфельд набрал полную тарелку белужины с ледяного лимузина. Анжелы и ее маленького археолога нигде не было видно. Люсинда, стоя около двери, с самым серьезным видом о чем-то беседовала с этим самым Сполдингом. Гривен устремился к ней, совершенно сознательно нарываясь на скандал.
— О Господи, Карл, да ты просто в бешенстве! — Откуда ни возьмись, появился Элио; он обнял Гривена за плечи в тщетной надежде отвлечь его от уже избранного маршрута. — Нет-нет, — зашептал он, по-театральному громко, — ты этого не сделаешь! Такой пристойный господин. Служитель Божий. — Элио двумя пальцами на итальянский манер сделал рожки Сполдингу. — А тебе известно, что он и меня пытался обратить в свою веру? И был страшно разочарован, когда я сообщил ему, что еженощно молюсь Святой Деве Марии. Я хотел было рассказать ему о своей работе, но он не в состоянии отличить «Бугатти» от тележки вокзального носильщика.
Гривен уставился на Сполдинга с Люсиндой — и Сполдинг встретил его взгляд и выдержал его. Он смотрел на Гривена, как когда-то первый в его жизни дорогой портной. Да, конечно, мой господин, вы, возможно, не полностью безнадежны, если чуть убрать здесь и прибавить вот здесь… Теперь Гривена заметила и Люсинда, она радостно улыбнулась ему, возможно, только для вида; помахала рукой, подзывая к себе. Но тут Лотта Ления все-таки начала петь, а в песне «Пиратка Дженни» очень много припевов. Гривен побарабанил себя по уху и губами обозначил слово «позже», предназначенное им обоим. Элио описал пальцем круг по воздуху, не имея в виду никого конкретного, и отправился своей дорогой.
С большой багажной платформы на ледяном «Бугатти» практически не разобрали шампанское урожая 1913-го года, и Гривен прихватил бутылочку себе в компаньонки. Нет, ему не хотелось слушать об отчаянной любви пиратки Дженни к Мекки Ножу. Он прошел по холлу, обмениваясь любезностями со случайно оказавшимися здесь гостями, и наконец остался в одиночестве. Но даже сейчас, свернув за угол, он чувствовал, что его бьет холодная дрожь. У него в кабинете, неподалеку от письменного стола, развевались занавески, а на балконе сидела во тьме какая-то пара.
Что ж, сердиться ему не следовало. Да и какая вечеринка не превращает в бардак весь дом? Что там — еще парочка наркоманов? Нет, судя по страстному шепоту и шороху одежд. Затем люди на балконе повернулись к нему лицом. Эту шляпу с плюмажем он не мог бы спутать ни с чем. Ах ты, Господи!
Привалившись грудью к краю письменного стола, Гривен поставил на него бокал и бутылку, возможно, с чрезмерным грохотом. На балконе началась суматоха, потом все затихло, — и вот Анжела Раубаль и этот Роше вышли из-за занавески во вполне благопристойном виде.
— Мне так жаль, герр Гривен. — Непроизвольно Анжела оправила юбку. — Но я не привыкла к такому… сигаретный дым и все прочее… Вот Якоб и предложил подышать свежим воздухом.
Мучительное мгновение; каждый из троих не решался позволить себе хотя бы улыбку; оказавшись в трясине, они пытались нащупать под ногами твердую почву. Роше наконец не выдержал, начав нечто взволнованное и почти беззвучное:
— Нам с госпожой Раубаль так редко удается побыть вместе, знаете ли. А я скоро уезжаю в Америку; мы с Оскаром как раз сейчас определяем оптимальные места для раскопок. Не думаю, что вы знакомы с вопросом миграции иберо-кельтских народов, но…
Анжела взяла его за руку, пожала ее.
— Все нормально, Якоб. Герр Гривен не хочет слушать твои объяснения. И нам не из-за чего нервничать. Адольфа ведь сегодня здесь нет.
Это прозвучало как превосходный тост. Гривен предложил им шампанского, но оба героически отказались. Анжела, отступив на шаг, испытующе посмотрела на него.
— Я не верю, что Люсинда предупредила вас заранее о нашем приходе.
— Она и не предупреждала.
— А следовало бы. С истиной нужно обращаться как с истиной. Дьякон Сполдинг учит…
Дьякон? Во что это впуталась Люсинда? В следующий раз она приведет домой психоаналитика.
— Ну, давайте, расскажите же мне! — Гривен налил себе шампанского в огромный бокал, чтобы выглядеть максимально эффектно. — Обожаю узнавать о том, кто чему учит.
Анжела посерьезнела, даже взгрустнула.
— Должно быть, вы правы. Мне не следует говорить его словами. Поговорите с ним сами… А тебе не следует так бояться. — Она потянула Роше за рукав, увлекая к выходу. Но у самой двери остановилась и повернулась лицом к Гривену. Вид у нее сейчас был далеко не столь уверенный, как раньше. — Вы не собираетесь в ближайшее время повидаться с моим братом?
Тайный вопрос, скрывающийся за тем, что был задан, оказался настолько прозрачным, что Гривен почувствовал, как и его собственное лицо выдает сейчас куда больше, чем следовало бы. Нет, Карл, ни в коем случае не рассказывайте Адольфу о нашей встрече. Ведь и сама Анжела как образцовая немецкая женщина так и не задала вопроса о том, ради чего Гривен с Гитлером ездили в горы.
— Не беспокойтесь, госпожа Раубаль. Я не верю теориям вашего дьякона. Мне кажется, не будь у нас друг от друга секретов, мы бы все сошли с ума.
Надо пропустить их в гостиную первыми, чтобы никто не стал болтать ничего лишнего. Какой у него, однако, оказывается дар заговорщика! Гривен выпил еще один бокал, потом еще один, и так далее, а когда в конце концов, пройдя по коридору, вернулся в гостиную, то обнаружил, что участники вечеринки как раз дозрели до несколько игривых забав.
Во все стороны разносился голос Брехта — уж не сам ли Сократ вещал с Акрополя? С помощью алкоголя или наркотиков каждый из присутствующих словно бы разгадал сокровенную Тайну Жизни и сейчас спешил поделиться своим открытием с первым подвернувшимся собеседником. За исключением фройляйн Гарбо: она сидела в одиночестве, покуривая сигарету, с таким же успехом она могла бы сейчас находиться на пустынном морском берегу. И за исключением той дамы, которая в начале вечера угостила Гривена кокаином, — она лежала сейчас на диване, осыпаемая ласками мужчины, причем явно не того, с кем сюда пришла. Но Люсинда — хотя бы одно знакомое лицо во всем этом шабаше! — куда-то подевалась. Даже ледяной «Бугатти» как-то съежился и поник, словно под лучами полуденного солнца.
Куда же она запропастилась? И, конечно, в компании Сполдинга, этого пластилинового святого, этого проповедника Последних Дней? На кухне? В спальне? И чем они там занимаются? Возносят молитвы? Да, опустившись на колени, Люсинда всегда входит в невероятный раж.
На полдороге через гостиную чья-то рука ухватила Гривена и развернула по оси. Опять Рейнхардт, за это время успевший превратиться в сущего Фальстафа, багроволицего, пьяного и добродушного.
— Карл? Где это вы спрятались? А у меня для вас чудесные новости! — Теперь он заорал, как уличный глашатай. — Внимание! Общее внимание! Вот, спасибо. Мне надо сделать крайне важное сообщение! — Любую компанию Рейнхардт считал столь же подвластной его воле, как свою театральную труппу. — Сегодня вечером для нас согласилась выступить мисс Беккер!
