Ирина Зарубина - Госпожа следователь
И тогда ей стало еще страшнее.
Что был для старика этот суд? Еще одна капля позора. Ведь для своей старухи он всегда был героем. С войны вернулся — грудь в медалях, перед начальством не кланялся, на Доске почета фотография…
Мальчишка его не избил. Мальчишка его растоптал. Перед женой, перед любимой женщиной унизил. С этим старик жить не мог…
— Тих-тих-тих, — сквозь сон сказал Федор, поглаживая Клаву по руке. — Ляг на другой бочок, успокойся…
Но Клавдия уже не спала, она сняла с полки будильник и нажала кнопочку, чтобы не зазвонил.
Муж сам повернулся на другой бок и тихо засопел.
А Клава лежала, глядя в потолок, и мысль ее была проста и очевидна — ищите женщину.
Потом она стояла у окна с неизменной чашкой размороженной воды: мир живет, люди ходят, машины ездят, собаки бегают, дворники…
Клавдия даже забыла проглотить ледяную воду — по асфальту шоркал новенькой метлой молодой парень. Дворник.
В троллейбусе ей удалось сесть, но она не стала листать бумаги из сумки, она смотрела в окно.
«Господи, как все просто. Какая простая житейская подлость. И ведь это все время было у меня под носом. Это все время говорило мне — посмотри! Ну, если я не ошибаюсь (а я не ошибаюсь), сегодня все греховные похождения и закончатся. Ну, не сегодня — завтра, послезавтра. Словом, ждать осталось недолго…»
— Клавдия Васильевна, вы представляете, Чубаристова опять посылают в Израиль, — подлетел к ней Семенов, у самого входа.
— И что? Вы хотите вместо него? — спросила Клавдия.
— Да Боже сохрани! — рассмеялся Семенов. — Чтоб меня там в каталажку?!
— Дежкина, к главному! — мимоходом кинула Люся-секретарша.
Только тут немного всколыхнулся темный осадок.
— А зачем?
— Откуда я знаю?! — громогласно ответила Люся, а потише добавила: — Его, кажется, смещать собираются. Только между нами.
— А я-то при чем?
— Боится он тебя, хочет прощения просить.
— Скажи ему — уехала, — улыбнулась Клавдия.
И только после этого вошла в кабинет.
— Я закончил, Клавдия Васильевна! Я закончил! — даже не поздоровался с Дежкиной Игорь.
— Ну-ка, ну-ка! — бросила она сумку на подоконник. — Первое дело? «Мерседес»?!
— Там такое! Такое! Вот «обвиниловку» катаю.
— Брось, Игорек, а получи-ка лучше пистолет, вызови бригаду, поедем Князя брать.
Игорь так и сел.
До Шереметьева домчались ветром. Вообще у Клавдии сегодня все ладилось. Машину дали, бригада прибыла моментально. И Черепец был на месте.
— Здравствуйте, Алексей Георгиевич! Работаем?
— Да нет, еще не начинали. Эту секцию уже вчера обследовали — ничего…
— Скучный вы человек, Алексей Георгиевич! Чего приуныли?
— Да Фома опять нервничает…
— А я вижу — Фома ваш веселый. Ну-ка пойдемте, поглядим, что его так разволновало?
Подхваченный Клавдиным энтузиазмом, Черепец засеменил в глубь склада за следователями.
— Ох ты! Это что ж такое у нас? Велосипеды? Почему? Откуда? — весело спрашивала Дежкина.
Рядом с Клавдией и Игорем уже шли и начальник таможни, и его подчиненные.
— Англичане прислали для детского дома.
— Молодцы англичане! — похвалила Клавдия. — А это что?
— Музыкальные инструменты. Стинг приезжает, не слышали?
— Послушаем! А тут у нас что?
— Компьютеры, для банка какого-то.
— Значит, окультуривается наш дикий капитализм? Здорово.
Клавдия шла так стремительно, словно она точно знала, что искать и где. Завороженными ее целеустремленностью оказались не только Черепец и Игорь. Начальник и его помощники наперебой, словно она собиралась все это купить, а они все это продать, кричали:
— Анализы якутской нефти! Библии из Австралии! Парты для школы слепых! Картины Известного! Устрицы! Светоустановка!..
А Клавдия, словно не слышала их, бормотала про себя, безбожно перевирая, известные детские стихи:
— Дама сдавала в багаж корзину, картонку и маленькую собачонку. Дама сдавала в багаж…
По складу уже был сделан не один гигантский круг, но Клавдия и не думала останавливаться. Она и внимания не обращала на то, что спутники ее стали задыхаться от бешеного бега, что многие отстают, что даже Игорь ищет места, куда бы присесть.
И тогда она остановилась сама.
— Игорек, вы когда-нибудь любили? — спросила она в упор.
Игорь обомлел. Он что угодно ожидал услышать от своего кумира, но чтоб вот так, при людях, о самом сокровенном…
— Д-да… — потупился он.
— И как вы себя чувствовали в это время?
Подтягивающиеся к разговору Черепец, начальник и его сотрудники, наверное, решили, что Клавдия тронулась, а они все пошли на поводу у сумасшедшей. Но пока не перебивали. Этих психов лучше не раздражать.
— Как вы себя чувствовали, Игорек? — повторила вопрос Клавдия.
— Э-э-э… — не сразу нашелся парень.
— А как вы себя чувствуете? — осторожно спросил Черепец.
Клавдия не услышала его вопроса, а сразу обернулась к начальнику:
— У вас тут есть животные?
— Нет, животные у нас в другом складе…
— Никаких? — пальцем строго ткнула начальника в грудь Клавдия.
Тот пожал плечами.
— Дама сдавала в багаж, — снова сказала Клавдия, — корзину, картонку и маленькую собачонку. Корзины и картонки налицо — ищите собачонку.
— Вы имеете в виду Фому? — опять осторожно спросил Черепец.
— Нет, я имею в виду другую собаку. Здесь должна быть еще одна собака. Это что такое? — двинулась Клавдия дальше.
— Это люстры для резиденции посла Замбии. Это телескопы для Академии наук. Это мебель для мэрии…
— Тихо! — рявкнула вдруг Клавдия.
Голос ее громом докатился аж до дальней стойки, у которой возмущенно горланили многочисленные получатели грузов. И на складе наступила гробовая тишина.
Впрочем, нет, не гробовая. Откуда-то с самых верхних стеллажей все вдруг явственно услышали тихое поскуливание.
— Есть, — сказала Клавдия устало. — Достаньте, бедную, оттуда.
Игорь первым вскарабкался на самую верхотуру, быстро оторвал обшивочные доски от огромного ящика и извлек на свет божий — собачонку.
Бедная скулила так, словно Игорь ее душил, хотя он держал шавку очень осторожно.
А дальше произошло то, чего даже Клавдия не ожидала.
Тихий и удрученный Фома вдруг бросился на Игоря и стал его облаивать, угрожающе скаля зубы.
— Фома! — рявкнул Черепец. — Фу! Место!
Но куда там! Фома и ухом не повел, более того, он вцепился в штанину Порогина и стал ее рвать с редким остервенением.
— Что происходит? — опешил начальник.
— Фома, ко мне! — кричал Черепец.
— Отпусти! — молил Игорь.
И только Клавдия мудро улыбалась.
— Отпусти ее, Игорек. И вы, Алексей Георгиевич, отпустите Фому.
— Но это же — сука, — брезгливо сказал Черепец.
— Не сука, а дама, — поправила Клавдия. — Видите, у них взаимное влечение.
— Но это… это… Вы отдаете себе отчет? — с дрожью в голосе заговорил Черепец.
— Ей, во всяком случае, это ничем не грозит, — усмехнулась Клавдия. — Я полагаю, она так напичкана противозачаточными, что может совершенно без последствий наслаждаться жизнью…
Фоме хватило десяти минут. И все — больше он на бедную шавку не обращал никакого внимания. Снова стал послушным и трудолюбивым.
— Течка… Кажется, так это у вас, у собачников, называется? — сказала Клавдия, обращаясь к Игорю и Черепцу одновременно.
— Да, — кивнул кинолог.
— Гормональные противозачаточные сбивают биологический ритм, — наукообразно продолжала Клавдия. — У собаки возникает течка. Помните, Игорек, далматин был сукой? Фому не травили. Его просто проверили на мужскую потенцию. Он оказался на высоте. Это его и сбило с рабочего ритма.
— С ума сойти… — бормотал Игорек. — Но как вы?..
— Потом, Игорек, потом. Сейчас мы начнем обследовать склад по-новой. Алексей Георгиевич, вы готовы?
Фома чихал так часто, словно простудился, занимаясь любовью. Рэйдж обнаружился в бочках из-под краски. Клавдия сама следила, чтобы таможенники не повредили пломбы и печати, когда вскрывали груз.
— Да что вы, в самом деле?! — не разделял ее осторожности начальник. — Мы же знаем, кому предназначен груз. Вот и возьмем гадов…
— Вы юрист? — строго спросила Клавдия. — Это странно. Наверное, забыли, что существует такое понятие, как презумпция невиновности. Это нам, дорогой товарищ, придется доказывать, что получатель знал, с каким добром у него бочки. А для этого он должен обязательно взять их в руки. Он должен оставить нам отпечаточки свои. Много — четких, ясных, читаемых однозначно. И я этого момента дождусь. Кто, кстати, должен получить груз?
