Александр Щелоков - Крысы в городе
У Карины была собственная двухкомнатная квартира в центре, и появление в ней молодого красивого парня радовало ее так же, как в свое время покупка нового румынского серванта.
В восемнадцать лет Кока стал кузнецом своего счастья: пре^ красная Карина, не подумав о возможных последствиях, на свою беду пустила мальчика по женским рукам.
Однажды, когда они миловались на широкой модней кровати, Карина мечтательно сказала:
— Освободилось место заведующей отдела. Есть шанс его получить. Ты мне поможешь?
— Почему нет? — спросил Кока лениво. — Что надо сделать?
— Я тебе предложу маленькое приключение. Ты не рассердишься?
Карина потупила глаза и стала нежно водить пальцем по его груди. Кока, расслабленный и блаженствующий, лениво спросил:
— Какое приключение?
— Поклянись, что не рассердишься, даже если тебе оно не понравится.
Смущение, с которым Карина добивалась его снисходительности, заинтриговало Коку.
— Не обижусь, рассказывай.
— У меня начальница… наш директор… Людмила Васильевна Сорина… Она женщина…
— Догадываюсь, — сказал Кока. — Можешь короче?
— Она женщина с фантазиями…
— У нас с тобой они тоже имеются. — Кока ласково притянул Карину к себе. Фантазии приходят неожиданно, а воплотить их в действительность хочется сразу. — Иди ко мне. Сюда…
Карина, сопротивляясь, уперлась ему в грудь ладонями.
— Погоди, дослушай.
Кока перестал тянуть ее на себя.
— Говори, не тяни.
— Так вот Людмила Васильевна приглашает нас в гости. Если ты согласишься. К ней на дачу. Она и мы вдвоем. Больше никого. Сам понимаешь — стол, отдых.
— Давай съездим. — Кока согласился сразу. — Почему нет?
— Она ставит нам одно условие. Мы должны… Карина смешалась, не зная, говорить дальше или нет.
— Вскопать ей огород? — подсказал Кока с усмешкой. — Это пусть работяг наймет.
— Нет, — Карина приблизила губы к его уху и шепнула: — Надо сделать при ней все, что мы делаем сейчас…
Кока приподнялся на локте и заглянул Карине в глаза.
— Это прикол? Разыгрываешь?
— Нет. — Она ответила еле слышно. — Это ее желание.
— Она что, — Кока покрутил пальцем у виска, — шизану-тая?
— Ты не хочешь?
— Почему? Только хочу знать, что мы с того будем иметь.
— Много. Я стану заведовать отделом. Тебе — ценный подарок.
— Что значит «ценный»? Золоченая зажигалка?
— Если директор универмага говорит «ценный», будь уверен, она за свои слова отвечает.
В воскресенье Кока и Карина уехали в Никандровку. Дача Сориной от других, стоявших рядом, особо не отличалась. Над работниками торговли все еще довлел страх публично демонстрировать свое богатство.
Хозяйка встречала гостей у калитки. Кока ожидал увидеть толстую бабу с красной щекастой физиономией овощной торговки. К его удивлению, Сорина оказалась серенькой интеллигентного вида женщиной в очках с нервным лицом и утомленными глазами. Если что и украшало ее, то только затейливая прическа, уложенная руками опытного парикмахера.
— Гости дорогие, проходите. Сразу мойте руки и за стол, — пропела хозяйка радостным голосом. — Я вас заждалась.
— Электричка опоздала, — объяснила Карина.
— Ничего, ничего, главное — вы проголодались… Их ждал накрытый стол в гостиной — комнате с высоким потолком и светлыми большими окнами. По одну сторону стола располагалась огромная софа, прикрытая косматым покрывалом розового цвета, по другую стоял одинокий стул с высокой спинкой — нечто вроде хозяйкиного трона.
Коке приходилось видеть богато накрытые столы, но этот оказался накрытым просто изысканно. На тарелочках, в салатниках, в хрустальных розетках лежали яства, названия которых Кока знал далеко не все.
— Садитесь, гости дорогие, — предложила хозяйка. — На софу.
Кока осторожно подтолкнул Карину локтем. Спросил еле слышно:
— Нам что, сразу и начинать?
— Не торопись, я скажу, — ответила она шепотом. Людмила Васильевна оказалась хозяйкой гостеприимной и хлебосольной. Она хлопотала возле стола, потчуя гостей.
— Кока, милый, не стесняйтесь. Попробуйте паштет. И наливайте вина. Это прекрасный «Токай». Рекомендую устрицы. Вы еще не пробовали? Это так тонизирует…
Оживленная, с раскрасневшимися щеками, хозяйка и сама отдавала должное вину и деликатесам, словно этим подбадривала гостей — ешьте и пейте.
В какой-то момент Карина потянулась за пепси-колой, и ее губы почти коснулись уха Коки.
— Начинай меня раздевать, — шепнула она. — Только не торопись. Делай все медленно.
Кока выпил большую рюмку вина, обсосал дольку ананаса. Потом левой рукой привлек к себе Карину и пуговку за пуговкой стал расстегивать ее блузку. Искоса посмотрев на Людмилу Васильевну, он заметил, как расширились ее глаза. Хозяйка завороженно наблюдала за происходящим напротив и замерла в неестественно напряженной позе. Ее тонкие нервные пальцы вцепились в край скатерти и теребили ее. Два бокала, стоявшие рядом, сталкивались и мелодично позванивали…
То ли от необычности ситуации, а может, и намеренно играя страсть, Карина опрокинулась на спину, стала бессвязно бормотать:
— О, Кока… милый… иди… Ну, иди… о-о-о! Ну, иди! Они сплелись в объятиях. Однако и в такой момент Кока не выпускал хозяйку из виду. Что-то беспокоило его во всей этой странной истории, и он ожидал какой-нибудь неожиданности.
Он видел, как Людмила Васильевна вдруг вскочила со стула. Сбросила туфли и запрыгала по полу, высоко взбрыкивая ногами. Она походила на шамана, который принялся комлать, ей не хватало только бубна и колотушки. Она махала руками, будто отбивалась от роя ос. Из широко открытого рта вырывались хриплые гортанные звуки. Все это походило на языческое действо с жертвоприношением. Крики и пляска полуобезумевшей женщины испугали Коку. Он даже подумал, не совершит ли взбесившаяся баба ритуального убийства, и был готов подхватиться и убежать. Но внезапно дикая вспышка поистине животной страсти овладела им. Поддаваясь влиянию прыгуньи, он зарычал и злыми толчками стал вжимать тело Карины в подушки дивана. Их стоны слились в один мучительно-сладкий вопль-Людмила Васильевна, срывая с себя одежду, упала на софу рядом с лежавшей на ней парой и забилась в судорогах, будто в эпилептическом припадке. Стеная, она изгибалась дугой. Потом ослабела, стихла и осталась лежать на спине. Ноги ее мелко подрагивали.
Минуту спустя Карина убежала в душевую. Людмила Васильевна спокойно встала с дивана, собрала одежду, раскиданную по комнате, сходила в спальню и вернулась оттуда в розовом ворсистом халате. С невозмутимым видом села за стол.
— Кока, милый, вам налить ликеру?
— Спасибо, ликер я не пью. — Кока все еще не мог отдышаться.
— Почему?
— Мне говорили, что его делают на глицерине.
Людмила Васильевна расхохоталась, радостно, раскрепощенно.
— Не хотите, не надо. Выпейте что-нибудь другое. — Она положила сухую ладонь на его руку и осторожно ее сжала. — Кока, — Людмила Васильевна облизала губу, искусанную в кровь, — вы меня сегодня сделали удивительно счастливой. Это вам… — Она указала на коробку двухкассетного магнитофона «Сони», которая стояла на полу в углу комнаты. И тут же, понизив голос, спросила: — Вы не сможете приехать сюда один? Без Карины? У меня для вас будет другая женщина. Моя подруга. — И, предупреждая его вопрос, объяснила: — Молодая, красивая, темпераментная. И с большой фантазией… Кока замялся.
— Надо подумать.
— О чем думать, мой милый мальчик? Да или нет? Людмила Васильевна слизнула выступившую на губе кровь. Голос ее звучал требовательно.
— Да, — сказал Кока.
— Тогда ни слова Карине. Я не хочу ее обижать. Жду вас завтра к вечеру…
В город Карина возвращалась сияющая.
— Кока! Я заведующая отделом! Коку беспокоило другое.
— Скажи все же, она психованная?
— В какой-то мере. У нее было несчастье. На ней умер муж. Понимаешь, в самый острый момент. Ее затрясло, а он умер. Она несколько минут переживала радость, кричала ему: «Еще, еще, милый!» А он уже был мертв. Потом она лечилась. И вот видишь, в чем нашла теперь свое удовольствие.
Странная пора служения Коки прихотям Сориной окончилась неожиданно. Людмила Васильевна померла в одночасье. И сразу у одинокой женщины вдруг объявилось множество родственников, предъявивших права на наследство. Коке пришлось искать новую точку приложения сил, стол и убежище.
Поначалу он обминал постели любопытных холостых продавщиц универмага, многим из которых просто не терпелось выяснить, что интересного находила в этом альфонсе их властная, чопорная и обладавшая несомненным вкусом директриса.
Романы долго не продолжались: женское любопытство без чувств удовлетворяется быстро.
Более протяженной оказалась связь Коки с Таисней Глебовной Яниной, которая заведовала районной овощной базой. Хваткая и деловая, Таисия Глебовна уверенно рулила хозяйством. Сперва сделала из него товарищество с ограниченной ответственностью, затем товарищество превратила в насос, надежно качавший деньги.
