Андрей Воробьев - Дело диких апостолов
Еще не так давно считалось, что рынок расставит все по своим местам. Уже сейчас ясно: есть области, в которых бизнес не имеет право на существование. Это безопасность людей, безопасность государства. Во всех странах мира, при самой экономически либеральной системе существуют люди, работа которых не связана с рынком: военные, государственные чиновники, полицейские, врачи «Скорой помощи» и т. д. Эти люди получают твердую зарплату (обычно, большую) и обязаны думать лишь об одном: как исполнить свой долг. Их труд и коммерция, в любой форме, несовместимы. И в первую очередь это относится к главному чиновнику страны — к Президенту.
Почему же за десять лет это так и не поняли у нас? Ведь мораль и чувство долга никто не отменял.
Вывод печален. За годы Советской власти, (не считая период Большого террора) худшей угрозой высокого начальника было: «партбилет положишь!». В стране, в которой запретили религию, а первые пятнадцать лет под запретом была и любовь к России, осталось лишь одно мерило совести — Партия. Если гражданина обижала милиция, врачи не проявляли должного внимания, наконец, ему хамили в магазине, гражданин обращался не в суд, а в райком или горком. Пусть обращались единицы, но именно вышестоящие партийные инстанции и были настоящим пугалом для тех, кто не хотел исполнять свои обязанности.
Когда же разогнали КПСС, оказалось, что для сотен тысяч мелких и крупных руководителей, никакой иной морали не существует. С юных комсомольских лет у них был партийных страх, который они считали совестью. Но вот партбилет можно спокойно выкинуть или положить в ящик стола. Значит, вся мораль, о которой им говорили в школе, о которой они читали в книгах, уже не имеет значения. Заняв теплые места в «демократических» управленческих структурах, они живо прозрели и принялись во все горло ругать «красно-коричневых».
Но, простите, господа-товарищи, что же вы молчали раньше, руководя горкомами, да обкомами? Или вы были абсолютными дебилами, до седых волос и лысин не понимавших опасности «коммунистической заразы», как ласково нынче величаете своих бывших сподвижников? Но, скорее, вы всю жизнь были простыми подлецами, все понимая и, подобно крысам, убежав с тонущего корабля. Дослужившийся до ЦК КПСС Борис Николаевич, разогнавший обидевшую его партию; раскаявшийся Марк Захаров, принародно сжегший собственный партбилет; «прозревший» театральный партайгеноссе и участник партсъездов Кирилл Лавров, немедленно одобривший в 1993 году расстрел из танков российского парламента; яростный Анатолий Собчак, пробывший в КПСС чуть больше времени, чем потребовалось, чтобы занять должность заведующего новой кафедрой и проклявший свою партию перед вступлением в «демократическую» должность… Сколько же их еще, таких честных и принципиальных?..
А вот еще пример. Один из главных лозунгов советских времен звучал так: «Граница на замке!». И это были не пустые слова. Пограничник считался героем, стоящим на страже рубежей Родины. Целые районы считались запретными зонами и местные жители всегда были готовы сообщить на заставу о появление незнакомого человека. Сама мысль о том, что можно просто так перейти границу, как улицу на зеленый свет, казалась кощунственной.
Теперь же то и дело мы видим воплощение анекдота о том, как приватизировали метр государственной границы. И речь не только о призрачной границе со странами СНГ. Не так давно, неподалеку от нашего города происходили совершенно удивительные события»…
К этому времени впереди образовался просвет и Нертов, ловко перехватив руль, двинул машину вперед. Минуту спустя последовала новая остановка, более короткая и Алексей успел пробежать глазами статью до того, как получил шанс выбраться из пробки. Автор, по мнению Нертова, так и не смог совершить полноценного журналистского расследования. Он всего лишь разыскал где-то одного из спившихся портовых крановщиков, который поведал про то, как с середины 1992 года через маленький порт на берегу Финского залива периодически уходили грузы, причем без всякой таможни и пограничного контроля. В основном, конечно, это были металлы, но иногда попадались и контейнеры, явно, с другим грузом. Однажды в порту произошла мощная разборка, напоминавшая небольшую войну. После этого в порт понаехало множество разных чиновников и военных, и порт закрыли вообще, благо совхоз, которому он принадлежал, давно уже не ловил никакой рыбы.
«Интересно, что скажет «погорелец» по этому поводу?» — подумал Алексей.
* * *В больницу и на отделение Юриста пустили без проблем. Павел Викторович, настоящий чеховский доктор с острой бородкой, принял его как дорого гостя и почти насильно напоил чаем. Его очень огорчило, что посетитель так торопится и явно не желает говорить о больничных проблемах.
— Ну ладно, если вам так не терпится, надевайте халат и идите к своему Гантелю.
— К кому? — удивился Нертов.
— Гантелю. Он так себя и называет. Когда медсестра стала имя записывать, он ей сказал: «Гантель». Потом, правда, назвал человеческое имя, но все равно, теперь его все только Гантелем и называют…
Гантель, как жертва непонятного преступления, лежал в отдельном боксе. Перед дверью стоял стул для охранника, впрочем, самого стража порядка не наблюдалось.
Голова и кисти пациента были в бинтах. Гантель, как и большинство пострадавших от воздействия высоких температур, пребывал в сознании и смотрел на дверь. Алексей заметил, что тело обитателя больницы пострадало значительно меньше. Во всяком случае из-под простыни высовывались вполне волосатые ноги, да и в специальной камеры, в которую помещают «тяжелых» обожженных не наблюдалось. Судя по всему, пациент больше страдал от скуки, чем от боли и ждал любого собеседника.
— Привет, ты откуда? — спросил он у Нертова.
— Я из конторы, которая хочет узнать, кто убил твоего шефа и его любовницу. Давай сразу договоримся: мы беседуем без диктофона и ручки, а ты больше не задаешь мне ни одного вопроса. Спрашиваю только я.
— Идет, — вздохнул Гантель. — Я не знаю, что со мной дальше будет. Мне одно понятно, сам я до того отморозка, из-за которого валяюсь здесь, не доберусь. Поэтому, слушай.
Нертов слушал внимательно, впрочем, не только потому, что было интересно, но и из сочувствия травмированному Гантелю. Благодаря недавнему разговору с Леной и прочитанной статье, он многое знал и так.
Заинтересовали его только подробности боя. Конечно, даже из здорового Гантеля рассказчик был не великий, но тема была интересна сама по себе. Нертов отметил: Тим и Том, сопровождавшие эшелон, действовали хладнокровно. Так работал и недавний убийца.
— А потом, года полтора спустя, когда уже почти все подзабылось, — продолжил Гантель, у меня с командиром произошел интересный разговор. Я как-то по пьяни его спрашиваю: «Слушай, какого черта мы в эту хрень ввязались. Понятно, поначалу думали, что эти мужики везут металл. Но когда мы про оружие услышали, дальше-то чего стали вы…бываться? Лучше было взять с них «бабок» и отпустить. Все равно, они нам коммерцию не портят». На это Стас ответил так: мне, дескать, дали конкретный приказ с ними разобраться, а поезд с оружием — угнать. Потому, что мой партнер, на которого я работаю, занят не только металлом. Оружие он тоже иногда через этот порт отправляет. И тех, кто влезает в чужую отлаженную цепочку, надо гасить на месте. Ну, ты сам понимаешь, пьяный разговор ничего не значит. Кто возит оружие, какое оружие, я не знаю. Только одно понял: нас туда гоняли не просто так. И в итоге подставили.
— Понял, — сказал Нертов. — Это все?
— Почти все, — ответил Гантель. — Ты куришь?
— Курю, — отозвался Нертов. — С тобой поделиться?
— Дай всю пачку, если можно. Все равно, навестят меня не скоро, дальняя родня не помнит, похороны близких друзей я не увижу… Дай зажигалку… Спасибо. Так вот, напоследок, будет тебе еще одна маленькая наколка. Тот день в порту я помню плохо. Да и в Озерках, когда нас подорвали, тоже был с бодуна. Но все же, скажу. И на поезде, и на бензоколонке, с дистанцией в руках, был один и тот же человек.
* * *…Том сунул картонку с телефоном дяди Саши в карман брюк, засунул мешки со взрывчаткой в спортивную сумку, бросил сверху тренировочный костюм и зашагал к трамвайной остановке…
Через два дня один из городских телеканалов, в порядке мелкого прикола, сообщил перед прогнозом погоды о таинственном взрыве на пустыре, в результате которого было уничтожено кирпичное строение непонятного назначения, неизвестно кому принадлежащее.
Еще три дня спустя после этого, произошло происшествие, мимо которого не смог пройти уже ни один из каналов, и ни одна из газет. Президент фирмы «Гадес» был взорван в своей автомашине возле собственного офиса. Взрыв был мощным, направленным и он не только превратил «Вольво» в груду горящего металла, но и разрушил помещение охраны на первом этаже. Правда, никто не погиб, но травмы получили все.
