Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
Никто не посмотрел на часы. Если участники встречи, специально вывезенные из Москвы, приближались к месту переговоров, значит, стрелка находилась в районе одиннадцати. На личном пляже Эда, снабженном для подъема к вилле канатной дорогой, находилось все необходимое, чтобы принимавшие морские ванны люди могли привести себя в порядок и переодеться, при необходимости, к вечернему приему.
Утреннее «заседание» предполагало более свободную форму одежды. Когда Эд и Арчи вошли в кабинет, гости молча поднялись им навстречу.
— К черту церемонии! Чувствуйте себя как дома, друзья. — Эд поздоровался со всеми за руку и указал на сервированный напитками и фруктами столик. — Не стесняйтесь, мы же не на генеральной ассамблее ООН и не на заседании Верховной комиссии нашего Комитета. Поглядите на меня! — Он продемонстрировал пестрые бермуды. — Это значит, что здесь собрались друзья: Арчил, Эд и их ближайшие сподвижники, то есть главные участники представления собрались для того, чтобы поразвлечься — посплетничать, перемыть друг другу косточки, похвастаться, в конце концов… Ведь подробные отчеты о всех этапах операции мы и так имеем.
Таким образом, Эд дал понять, что данная встреча проводится по форме 7а, то есть почти паолностью соответствует дружеским посиделкам обычных обывателей. В конце концов, и совладельцы мира, именуемые на официальных сборищах титулом Господин, имеют право немного расслабиться. Тем более, в приятной компании и абсолютно нейтральной обстановке.
Арчил, наблюдавший эту сцену со стороны (стоя у распахнутого окна, он дымил любимой сигарой), поздоровался с мужчинами и поцеловал протянутую дамой руку. Эд с удовлетворением отметил, что после этой процедуры тонус Арчи заметно поднялся.
— Какую форму для нашего шоу-отчета вы предлагаете, Эд? — Крупный шатен с кудрявой бородкой и стрижкой стиля «кубинец» налил себе минеральную воду. В его атлетической тяжеловатости было что-то от Сильвестра Сталлоне эпохи «Рэмбо».
— Ах, дорогой! Солнце, море, красивые девушки, хорошее вино прекрасные декорации для подведения итогов невинных проказ. — Эд сморщил покрытый испариной короткий нос. — Право, вы излишне серьезны, дорогие мои… Если изволите, начну я. Будь добр, дружище, плесни мне «Хванчкару». — Сев на диван рядом с «кубинцем», Эд подмигнул гостье. — Леди, вы не в претензии, что я перехвачу вош монолог?
Загорелая блондинка пожала плечами, бросив взгляд на Арчила. Пышная, отороченная простым деревенским кружевом, оборка её белого сарафана спустилась, открывая блестящие, как отполированная бронза, сильные плечи.
— Отлично. Беру верхнее «до», то есть начинаю прямо с высокой ноты. Эд с удовольствием отпил вино. — В августе, работая на ниве общественного созидания, мы наступили на змею. Вернее — переполошили целый гадючник. Скромное агентство «Сигма», руководимое господином Баташовым, оказалось верхушкой айсберга. Под водой, то есть под слоем камуфляжной дребедени, не доступная глазу простого и даже совсем не простого наблюдателя скрывалась мощная служба личной охраны Президента. Служба, заметим, существующая автономно и тайно от официальных структур, и совмещающая функции внешней и внутренней разведки. В общем, «мини-КГБ», основанный на принципах веры президенту и Отечеству, личной доблести и чести… Ну прямо масонская ложа! Как вам это нравится, друзья? — Эд насмешливо посмотрел на гостей.
— Нам бы «Сигма» нравилась в качестве союзника, но в качестве врага… — Арчил пожал плечами. — Кто не с нами — тот против нас… Однако, уничтожение неугодных элементов не в правилах Комитета. «Обезвредить и подчинить» — вот задача, коорую мы поставили перед вами девять месяцев назад… Достаточный срок, чтобы выносить младенца. Наш младенез не из обычных. Можно считать, что он должен родиться с университетским образованием и значком мастера спорта… Надо признаться, «беременность» была совсем не простой. — Улыбнулась Арчилу блондинка. — И крайне захватывающей. Нам сразу же удалось раскопать историю давнишней дружбы и вражды Баташова с Аркадием Тайцевым, числящемся в списках интересующих объектов одним из первых.
— Вот именно для этих двоих и был сочинен наш сценарий. Эда не слишком увлекала идея затяжной мистификации, а мне, как натуре творческой, она пришлась по вкусу. Честно говоря, последние полгода я следил за взаимоотношениями действующих лиц нашего представления, как российские домохозяйки за перепитиями серияла «Династия». — Арчи протянул блондинке огромный персик, вонзив в него золотой фруктовый нож. — Вот приблизительно так выглядело мое сердце после того, как я посмотрел в твои глаза, дета. Перспектива работы с такой компанией захватила меня как мужчину и как игрока. — Арчил с удовлетворением отметил, как от присутствия этой женщины поднимается тонус. Едва пощупав запястье, он убедился, что пульс получил отличное наполнение.
— Да что там темнить — когда мы подобрали в нашем банке данных «супружескую пару» Ртищевых и лично познакомились с вами, — Эд значительно посмотрел на бородатого шатена, — я тоже стал ощущать в себе сильные творческие импульсы — затеяный спектакль стал мне нравиться.
— Ну и «легнду» вы сочинили мне! — Покачал головой «кубинец». — Можно было бы и попроще.
— Попроще — это в ФСБ. А у нас главное — поинтереснее. — Объяснил Арчил. — Вам известна теория нашего ведущего астролога о влиянии имени на психосоматические характеристики личности. Легенда была составлена под знак Афанасия.
— Я был убежден, что заморочки звездочета — дикий бред. И натурально обалдел, получив свою «биографию». Прошлое священнослужителя! — Он закатил глаза. — Господи Иисусе, да я и Библии-то в руки не брал, не знал, какой рукой креститься. У «маджахедов» были совсем другие заморочки.
— Скажи спасибо, что они не успели сделать тебе обрезание! — Хмыкнул Эд. — Среди православных священнослужителей, насколько мне известно, это не принято.
— Кто бы стал меня раздевать? — Пробасил Афанасий. — Я и в бане-то с баташовым ни разу не завалился. Слишком увлечен юыл работой и штудированием закона Божьего. И здорово преуспел. Вот завяжу узелочек на этом деле — буду поступать в Загорскую семинарию. Душа покоя просит.
Лара весело засмеялась:
— В моем супруге проснулось глубинное чувство юмора. Иногда я даже ловлюсь на его приколах.
— Ничего ты не поняла, детка. Я вообще редко шучу. Ибо сказано: «Горе вам, смеющимся, яко восплачете — забавы делают душу слабее и изнеженнее».
Лара вопросительно посмотрела на Арчила:
— Ну вот, что скажешь, Арчил? Кто сидит перед нами — Афанасий Ступин бывший двойной агент самого кровавого восточного региона, Кабульский Иуда, или российский великомученик?
— Не надо меня задевать, детка. Мы не в Госдуме. — Набычился Афанасий. — Поп-расстрига мне понравился. Он стал моим вторым «я». Мое право выбирать. И я выберу праздник. Истинный праздник, который есть — удаление от всякого зла. Истинная радость и удовольствие — радость горняя, не житейская. Ибо грех породил печаль, а правота порождает радость нетленную…
— Браво, браво! Монолог в лучших традициях русской сцены — полное перевоплощение в изображенного персонажа… Поздавляю, маэстро! — Отари пожал Афанасию руку. — Как «актер» — «актеру».
Кривая улыбка обезобразила красивое лицо «батюшки». В оскале острых зубов мелькнуло что-то волчье. Он промолчал и отвернулся к окну.
Вернемся к Быку и Зайцу, а также к персонажу, который мне особенно дорог. — Арчил вздохнул. — Пора признаться, что Слава Лачева, а вернее, Владислава Георгиевна Каридзе — дочь моего двоюродного брата, того самого жуналиста, который продал отснятые во время подавления мятежа материалы американцам. Он поднял руку на меня — брата, человека, представляющего государственную власть!
— Учитывая вашу заинтересованность, Арчил, в судьбе этой женщины, мы уделили ей особое внимание. — Ловко разрезав персик, Лара разложила кусочки на десертной тарелке «египетского» царского сервиза. — Это было совсем не сложно — ведь фигура сероглазой красотки в течении пятнадцати лет стояла между Баташовым и Тайцевым. Сразу же стало понятно, что задача столкнуть лбами Кабана и Зайца не обойдется без участия госпожи баташовой. Арчил сказал: «Они должны сами перегрызть друг другу глотку, растоптать и утопить в скверне ненависти и страха собственную гордыню. Таких мы возьмем голыми руками».
Афанасий жестом остановил Лару:
— Это хорошо известно всем присутствующим здесь. Даже притихшему в уголке Анатолию Петровичу… Что, Толик, нелегко быть Иудой? — Он зло сверкнул глазами на сжавшегося в кресле толстяка. — Вот у тебя, лично у тебя, пузатик, я исповеди не приму. Когда получу сан, естественно.
— Прошу прощения, «святой отец», о подлинной сущности работы вашей супружеской пары я узнал не так давно. И до сих пор не в курсе идейной, так сказать, подоплеки «стамбульского дела».
