Эллери Куин - Король умер. Игрок на другой стороне
— Этот Уай назвал свою фамилию по буквам? — задал вопрос Эллери.
— Вроде бы нет…
— Значит, вы написали ее по слуху — Wye?[55]
— Ну да…
— А почему в карточке не указано имя?
— Я спросил у него имя по телефону, но он пробормотал что-то неразборчивое, и мне пришлось поставить вместо имени прочерк.
Инспектор Квин подобрал карточку, с отвращением придерживая ее платком.
— За второй месяц вперед Уай также заплатил наличными?
— Да.
Мистер Гилл обрел самообладание, и его ответы стали более уверенными.
— Хорошо. — Инспектор наклонился над столом. — Теперь слушайте и отвечайте очень внимательно, мистер Гилл. Как выглядел этот человек?
— Не знаю.
— Как это вы не знаете?
— Он никогда не подходил к моему столу, а деньги за второй месяц оставил на ночном столике в своей комнате, прикрепив их к отельной Библии.
— Но вы хоть раз видели его?
— Пожалуй, один раз — около трех часов ночи… Хотя, возможно, это был кто-то другой. Я тогда дремал…
Квины вновь обменялись взглядами. На лице детектива Джоунса появилось выражение сочувствия.
— Хорошо, — терпеливо продолжил инспектор. — Вы думаете, что видели его один раз. Как же он выглядел?
— Говорю вам, не знаю. По ночам я не зажигаю много света, а он просто прошел к двери.
— Был он высоким или низкорослым, блондином или брюнетом, худым или толстым? Может, он прихрамывал? Скажите хоть что-нибудь!
Мистер Гилл беспомощно развел руками.
— Не могу. Этот человек просто вышел на улицу.
— А его голос? — спросил Эллери. — Вы сказали, что…
— Не знаю.
— Погодите! Вы сказали, что говорили с ним по телефону, когда он бронировал номер. Как звучал его голос?
Казалось, мистер Гилл вот-вот расплачется.
— Да не знаю я, как он звучал! Просто мужской голос.
— Низкий? Высокий? Средний?
— Не знаю, — ответил мистер Гилл. — По телефону я не так уж хорошо слышу.
Эллери шагнул назад.
— Сдаюсь! — заявил он.
— А я нет! — огрызнулся инспектор. — Послушайте, Гилл, у этого мистера Уая был какой-нибудь багаж? Хоть это вы знаете?
— Да, сэр. Маленький черный чемоданчик, в каком носят пишущие машинки. Он держал его под кроватью. Ведь он бывал здесь немного — только иногда по ночам. По-моему, он работал кем-то вроде коммивояжера, — добавил администратор, явно желая принести хоть какую-нибудь пользу. Впрочем, следующая фраза все испортила: — Правда, Тилли говорит, что он никогда не пользовался кроватью.
— Насколько я понимаю, Тилли — это горничная? — осведомился инспектор и, когда управляющий кивнул, свирепо рявкнул: — Так скажите ей, чтобы держалась подальше от номера 312 вплоть до дальнейших указаний!
Детектив Джоунс деликатно кашлянул:
— Горничная, к сожалению, уже ушла, сэр, еще до моего прихода.
— Тилли убирает очень хорошо, — с беспокойством вставил мистер Гилл.
— О боже! — вздохнул инспектор. — Ладно, Гилл…
— Постойте! — внезапно снова заговорил Эллери. — Если вы не имели с этим человеком никаких личных контактов, мистер Гилл, откуда вы знаете, что он съехал? Ведь он заплатил за следующую неделю, не так ли? Или он вернул ключ?
— Я могу ответить на это, мистер Квин, — сказал молодой детектив. — Он как будто бросил ключ на этот стол прошлой ночью, когда старик дремал. До этого постоялец всегда держал ключ у себя или прятал его где-нибудь снаружи комнаты. Да и машинка исчезла, а он все время хранил ее здесь. Я разговаривал с горничной по телефону.
— А где ключ теперь? — спросил инспектор.
— Я взял его, инспектор, чтобы проверить отпечатки пальцев.
— Хорошо, давайте поднимемся.
Сержант Вели ждал их у двери с номером 312 на ржавой медной табличке.
— Держу пари, что здесь вы что-нибудь найдете, — заявил он.
— Вызови дактилоскопистов, Вели.
— Уже вызвал, инспектор. Они на пути сюда.
Сержант открыл дверь, и они вошли в комнату мистера Игрека. Эмалированная кровать с горбатым матрацем, тонкий и шершавый, как библейский прокаженный, ковер, покосившееся бюро, стул, ночной столик, наклонившийся набок торшер, ванная, откуда исходил кислый запах, — больше ничего в номере не было.
Дождавшись дактилоскопистов, они наблюдали за их работой.
Ничего обнаружено не было.
— Тилли в самом деле убирает очень хорошо, — с горечью констатировал инспектор, и они покинули отель.
* * *— Итак, ничего, — произнес инспектор Квин, когда они ехали в сторону Йорк-Сквера.
— Не совсем, — возразил Эллери. — Он исчез, но кое-что за собой оставил.
— Что именно?
— То, что прислал Персивалу. И работу, которую поручил своей сильной и надежной, но безмозглой правой руке — Уолту.
— И когда же он должен проделать эту работу? — осведомился старик.
— Думаю, что скоро. Возможно, сегодня ночью.
— Хотел бы я иметь твой магический кристалл!
— Папа, — продолжал Эллери, — если мы в чем-то и можем быть уверенными, так это в том, что Игрек знает свои жертвы вдоль и поперек. Он знает, где они находятся, что и когда делают. Это относится и к Персивалу. Не думаю, что Игрек особенно верит в его внезапное перерождение. Он знает, что Перс в любой момент опять может стать прежним непредсказуемым грешником. Поэтому Игрек не может позволить себе ждать. Он должен воспользоваться удобной возможностью, когда точно знает, где будет находиться и чем заниматься Персивал. Так что эта ночь — весьма вероятное время.
— Лучше послушайте маэстро, инспектор, — посоветовал сержант Вели. — Разве он когда-нибудь вас подводил?
— Очень много раз, — буркнул старик, погружаясь в мрачные размышления.
Глава 28
Энн Дру пригласила пообедать обоих Квинов. Инспектор кисло улыбнулся и отказался, сославшись на срочную работу в офисе. Но Эллери принял приглашение. Том и Энн убедили Персивала не возвращаться домой к обеду в одиночестве, а присоединиться к ним. В итоге все четверо приятно провели время, пока миссис Шривер прислуживала за столом, а Вели, помогая ей, сновал между столовой и кухней, то и дело испытывая затруднения с острым языком экономки и щенком овчарки, сердито рычавшим всякий раз, когда сержант приближался к нему. Огромные размеры Вели, а также близость Эллери и Арчера, казалось, внушали Персивалу уверенность; он излучал добродушие и дружелюбие точно так же, как излучал страх при виде маленькой белой карточки, изображавшей угол Йорк-Сквера, где расположен его дом.
Персивал жадно стремился узнать все о марках, и Эллери с Арчером по очереди удовлетворяли его интерес к филателии, рассказывая ему о различных типах почтовой бумаги, о том, как можно в течение нескольких минут погрузить марку в бензин для обследования водяных знаков и высушить снова, не повредив ни бумаги, ни краски, ни клея. Персивал задавал вопрос за вопросом, и Эллери понимал, что он таким образом отвлекает себя от сжимавшегося вокруг него кольца ужаса.
Снаружи постепенно темнело.
После обеда они перешли в кабинет, где болтали несколько минут. Персивал Йорк сидел за письменным столом своего покойного кузена Роберта спиной к дверям на террасу, а Том Арчер отошел к библиотечному столу, заваленному альбомами. Миссис Шривер покончила с посудой и удалилась, сержант Вели куда-то исчез, и, наконец, Энн Дру пожелала всем доброй ночи и поднялась к себе.
Эллери вышел в холл, взял свою шляпу, вернулся в кабинет и задержался у письменного стола. Свой прощальный разговор с Персивалом Йорком он вспоминал долгое время спустя.
— Все это так приятно, мистер Квин, — промолвил последний из Йорков. — Иногда…
— Да? — подбодрил его одолеваемый любопытством Эллери.
Персивал смущенно усмехнулся:
— Иногда мне кажется, что я в какой-то степени Садим.
— Кто-кто?
— Мидас[56] наоборот. Все золото, к которому я прикасаюсь, превращается в отолоз.
— Золото наоборот?
— Да, и вы понимаете, что это означает. Я мог бы объяснить, но не хочу развращать молодого Арчера.
Однако молодой Арчер оторвал взгляд от альбомов и сам дал точное определение тому, что подразумевал Персивал под «золото наоборот». Эллери, смеясь, обменялся рукопожатиями с обоими и удалился.
Точно в указанное время Уолт задержался в черной тени гаража, огляделся по сторонам и затем посмотрел вперед, в сторону террасы, в которую проникал свет через французское окно кабинета.
Неподвижно лежащий на крыше гаража детектив Зилгитт нажал кнопку разговора миниатюрного приемопередатчика и постучал ногтем большого пальца по решетке микрофона.
В мягких резиновых наушниках сержанта Вели, находившегося в темном коридоре дома Роберта Йорка, послышался неприятный скрежет. Сержант вытащил из нагрудного кармана фонарик и зажег его; стоящий в кабинете Эллери Квин видел это. Тот же тихий скрежет прозвучал в наушниках двух детективов, прячущихся сбоку террасы, и третьего, скрывающегося напротив, в кустах. Никто из троих не двинулся с места.
