Виктор Меньшов - Белая кобра
Операцию Юлдашев приказал делать, не усыпляя его.
- Будет дикая боль! - возмутился Арташес. - Ты не выдержишь! Простая заморозка не поможет.
- Делай, что я говорю, - распорядился майор. - Это моя боль. Будем считать, что я - мазохист. Давай, доставь мне удовольствие.
И к великому удивлению хирурга майор вытерпел все время, что тот чистил ему глазную впадину, хотя боль была действительно дикой. Один раз, на совсем короткий промежуток, он впал в беспамятство, остальное время сидел с широко открытым глазам, зрачок которого буквально вопил о безумной боли.
Закончив с глазной впадиной, наложив швы, Арташес наложил швы ещё на три рваные раны: на плече, на груди и на бедре. Когда он закончил, Юлдашев спросил, с трудом расцепив зубы:
- У тебя коньяк есть?
- Есть, - кивнул измученный непривычной операцией Арташес.
- Давай, неси. Стакан.
Майор выпил стакан коньяка, выцедив его сквозь зубы до дна, поставил стакан на стол и пошел к выходу. Возле двери он обернулся, и сказал, протянув руку:
- Совсем забыл! Ключи.
- Какие ключи?!
- Ты что, хочешь сказать, что такой уважаемый человек не имеет машины? Не поверю! Ключи давай.
Арташес достал из кармана ключи и отдал. После операции он не спорил с Юлдашевым. Он понял, что этот человек может все. И способен на все.
- Если останусь жив, заплачу, - повернулся к нему Юлдашев. - С лихвой заплачу, удивишься. Если не буду жив, не заплачу. Хотя, я уже заплатил вам всем.
- Это когда же? - не удержался хозяин дома.
- По всем законам я должен был вас всех убить. Я оставил вас жить. С милицией сумеешь объясниться, скажешь, ворвался и прочее. С этими, в чулане, договоришься. Водила клюнет, у него самого рыло в пуху, а вот медсестра может поупрямиться, но сами разберетесь.
И он вышел из квартиры, спустился во двор, обогнул "скорую", быстро подошел к новенькой "тойоте" Арташеса, и выехал со двора.
Ехал он, по дороге с трудом приходя в себя. В каждой клеточке у него сидела и орала в голос боль. Он успокаивал её, как мог, уговаривал, как ребенка. Запищал вызов радиотелефона, майор с удивлением нащупал его в кармане и достал.
- Каракурт? - заворковал в трубке голос. - Ты интересовался товаром, тут такое дело: возле киношки "Мир", за кинотеатром "Россия", нашли двух мертвых парней, ещё одну деваху нашли в подворотне, возле цирка. Говорят, ещё есть жертвы...
- Какое мне дело до жмуриков? - собрался отключиться Юлдашев.
- Прямое, Каракурт, прямое, - ворковал голос. - Товар выплыл. Это результаты. Пустили товар в народ. Ты понял?!
- Кто говорит, и что тебе нужно?! - опомнился Юлдашев, только сейчас сообразив, что не знает с кем говорит, голос был незнакомый.
- Мне нужно, чтобы ты так же, как выпустил, так же и убрал товар. Ты понял? Иначе ты труп. Еще хотя бы в одном месте повторится, все.
- Кто говорит? - повторил Юлдашев.
- Ты подумай сам, - брезгливо ответил ему голос. - Ты же умный, вот и догадайся.
Собеседник Юлдашева отключился от связи. Майор выругался и стал вызывать своих людей, собирая последних бойцов.
Глава тридцать девятая
Слоник и его новый партнер Патефон ушли с места торгов до того, как пошел слух о погибших нарках. Сначала это были глухие сплетни, не выходящие из обычного для этого круга о смерти из-за передозировки. Но прошло немного времени, слухи множились, количество пострадавших в устах молвы разрасталось, тем более, что этому способствовал воспаленный разум многих клиентов, которые, распуская и поддерживая слухи о гибели товарищей по несчастью, не прочь были преувеличить, рассчитывая в этой сумятице надавить на продавцов и сбить цены, продавить рынок.
Все это получило неожиданное подтверждение, когда пришли предупреждения солидным дилерам, которые стали исчезать со сквера, оставляя розничных торговцев выкручиваться на свой страх и риск. Исчезновение дилеров было лучшим подтверждением того, что дело на рынке принимает нешуточный поворот.
И сразу же возник упорный слух о травленом товаре. И почти сразу же все торгаши вспомнили про то, как сбрасывали товар Патефон и Слоник.
Вскоре в толпе были замечены оперы из ближнего отделения, и люди с Петровки, остатки продавцов, понимая нешуточность событий и не желая светиться в этих делах, сворачивали торговлю и расходились.
Патефон вышел на улицу за пивом и нос к носу столкнулся со знакомым нарком, который спросил его, знает ли Патефон о том, что кинули кони несколько нарков, купивших товар на Цветном.
Страшная догадка парализовала Патефона. Он пробормотал в ответ нарку что сегодня не был на толчке, и вернулся к Слонику, терпеливо ожидавшему его с пивом.
- Слоник, мы кажется круто лажанулись, - с порога заявил Патефон...
Мистер Фиш, вернувшийся домой после сытного обеда в ресторане, сидел в огромном кожаном кресле, и слушал тихую музыку Вивальди, лившуюся из роскошного музыкального центра. В комнате царил полумрак, шторы были приспущены, на маленьком инкрустированном столике с прихотливо изогнутыми ножками стоял на серебряном подносе маленький графин богемского стекла, на треть наполненный ликером. Дымилась маленькая чашка кофе и рядом с ней стояла крохотная рюмка, наполненная до середины тягучей жидкостью.
Это были святые и любимые Альбертом Элоизовичем послеобеденные часы, часы наслаждения музыкой, сладкой полудремой, покоем.
Но на этот раз понежиться ему помешал мелодичный звонок в двери, чему удивился Альберт Элоизович. Он давно уже не принимал гостей. Все его знакомства свелись исключительно к деловым. У него не было просто знакомых. У него не было жены, детей, друзей. У него было много денег и много одиночества. Он не тяготился своим одиночеством. Мистер Фиш, так и не научившийся любить кого-то, полюбил свое одиночество и особенно эти сладкие послеобеденные минуты покоя, в которые его, как правило, никто не тревожил. Если не считать этого назойливого звонка в двери.
- Открой, Лешенька, посмотри, кто там, - проворковал расслабленный Альберт Элоизович, не поднимая век.
Лешенька, двухметровый верзила, во многие двери проходивший только боком, верный цепной пес Мистера Фиша, пошел открывать. Он о чем-то переговорил с посетителями и позвал из прихожей хозяина.
Альберт Элоизович вздохнул, сделал глоток кофе и нашарив под креслом тапки пошел в холл, где его ждал не самый приятный из сюрпризов. В дверях, загораживаемых гигантом Лешенькой, маячили фигуры в камуфляже. Впереди стоял моложавый мужчина со свежей повязкой на глазу, широкоскулый, с тонкими чертами лица, тоненькой ниточкой усов над губой. За ним возвышались два сопровождающих, тоже в камуфляже, габаритами не уступающие Лешеньке.
Быстро оценив обстановку, стараясь не думать о плохом, Альберт Элоизович спросил из-за спины у Лешеньки:
- Чем обязан, господа?
- Мистер Фиш? - вместо ответа спросил в упор моложавый.
- Если вы ко мне, то я - Альберт Элоизович Фишман, - процедил через губу Мистер Фиш.
- Значит, ты нам и нужен, - кивнул Юлдашев, он сделал шаг в сторону и сказал своим бойцам, - освободите проход.
Громадный Лешенька схватился за задний карман, в котором лежал пистолет, но бойцы Юлдашева оказались проворнее, один из них выбросил вперед руку и свалил Лешеньку на пол ударом кулака с кастетом на пальцах. Перепуганный Мистер Фиш бросился в комнату, к телефону, но его легко настиг Юлдашев, подставив ножку. Мистер Фишман упал на пол, он уже понял, что эти люди не из милиции, как он предполагал сначала. Сообразив, что это бандиты, Мистер Фишман заговорил, сидя на ковре:
- Господа, мы с вами договоримся, у меня есть крыша...
- Это меня не волнует, - оборвал его Юлдашев.
- Мужики, я дам денег, - согласно кивнул Мистер Фиш.
- Мужики в колхозе землю пашут, - поморщился Юлдашев. - Что за еврейские штучки, сразу предлагать деньги?
- Я не еврей, - осторожно помотал головой Мистер Фиш.
- Вот за что я не люблю евреев, так это за то, что они никогда в этом не признаются, - вздохнул Юлдашев.
- Я могу показать паспорт! - с трудом поднялся на ноги Мистер Фиш. Там написано, что я - русский.
- Я не знаю, что написано в твоем паспорте, но на морде у тебя написано, что ты еврей. А бьют, как тебе известно, не по паспорту, а по морде. Впрочем, если тебя так волнуют расовые и национальные вопросы, то могу тебе сообщить, что русских я не люблю ещё больше, чем евреев, усмехнулся майор.
- Так что вам от меня нужно? - спросил Мистер Фиш.
- Ты сегодня пустил дешевый товар на рынок? - подойдя к нему вплотную, спросил Юлдашев.
- Какой товар? - попробовал возмутиться Мистер Фиш.
- Ты знаешь, какой, - дернул щекой Юлдашев. - И давай без дураков, мой лимит терпения закончился. Патефон и Слоник - твои люди?
- Я не знаю кто такой Патефон, а вот Слоник мой. Так что из этого?
- Он от тебя торгует?
- Он торгует мой товар, - согласился Мистер Фиш.
- Ты в последние дни покупал дешевый товар?
