Поппи Брайт - Потерянные души
Но сегодня никто из них не пил пива. В этом Никто был уверен. Он все же сумел разлепить глаза.
И ещё успел увидеть, как Стив стоит над кроватью. На его лице - страх, но и бешеное торжество. Руки подняты над головой... а потом Никто увидел, как нож с длинным лезвием входит в тело Кристиана, распростертое рядом с ним. Из груди Кристиана брызнула черная кровь. Кровь забрызгала лунный свет и пролилась на ковер, чтобы смешаться с давно поблекшей кровью Джесси.
* * *
От удара Кристиан проснулся.
В первый миг была только боль, глубокая и холодная. Но по сравнению с тем, как ему было плохо с шартреза, боль казалась вполне терпимой. Это было похоже на то, как если бы ты плыл по реке - по реке, которая пахнет костями и илом, как, например, Миссисипи, - только эта река была ярко-зеленой. Мягкая искрящаяся вода омывала его и просачивалась насквозь. Наконец он был пьян. По-настоящему пьян. Это река опьянила его, и его сознание поблекло и погрузилось в покой.
Рот переполнился кровью, и он слизал её с губ. Густой, темный, знакомый вкус... теперь он останется с ним навсегда. Это - его существо. Сквозь яркую пленку, что плескалась перед глазами, Кристиан разглядел лицо, склонившееся над ним: прозрачные длинные волосы - как водопад, в широко распахнутых бледных глазах - потрясение.
Погружаясь в зеленые воды смерти, Кристиан думал: Триста восемьдесят три года. И он был красивым... таким, каким и должен был быть. Очень красивым.
* * *
У Духа было столько слов, уже готовых пролиться в тишину. Убийца, хотелось ему сказать. - Мой лучший друг, мой единственный брат. Самый близкий мне человек. Однажды я видел, как ты свернул с дороги в кювет, чтобы не сбить бродячего пса. И как же так получилось, что ты хладнокровно вонзаешь нож с сердце спящего человека... ну, ладно, пусть не человека... Но все равно, как же ты можешь его убивать, глядя ему в глаза?!
Но он ничего не сказал. Ни единого слова. Потому что вокруг изверглась тишина.
Дух подошел к кровати и встал за спиной у Стива. Он не видел, как к ним приблизился Зиллах. А вот Стив, наверное, видел, потому что он отступил на шаг.
А потом был только стремительный промельк движения из темноты. Блестнула бритва, и весь свет, который был в комнате, казалось, собрался на её смертоносном лезвии. Духу в лицо брызнуло что-то мокрое - едкое и горячее. Вкус во рту, в горле. Кровь. Кровь Стива.
Зиллах полоснул Стива бритвой по груди, и Стив упал. Он успел схватить Зиллаха за руку, но не за ту руку, в которой была бритва. И бритва уже опускалась к горлу Стива.
Нож Аркадия по-прежнему торчал из груди Кристиана, драгоценные камни на рукояти тускло поблескивали в бледном свете. Дух протянул руку и вырвал нож. Сердце Кристиана едва слышно хлюпнуло. Кровь тонкой струйкой потекла из раны.
У Духа было такое чувство, как будто все происходит в замедленной съемке. Бритва все ещё опускалась. Он сделал два шага вперед. На удивление легко он обхватил Зиллаха за шею левой рукой и запрокинул ему голову.
А потом он воткнул нож Аркадия прямо Зиллаху в висок, и это было самое трудное из того, что он делал в жизни.
* * *
Никто все это видел. Он по-прежнему лежал на кровати, приподнявшись на локтях. Под испачканной блевотиной простыней он был совершенно голый. Он видел, как Стив вонзил нож Кристиану в грудь, и все это случилось так быстро, что он не успел даже никак среагировать, а потом Зиллах вылетел из своего угла, подобно взбесившейся летучей мыши, и полоснул бритвой по поднятым рукам Стива.
А потом случилось самое невероятное: Дух вырвал нож из груди Кристиана, шагнул вперед и приподнял Зиллаха над полом, обхватив его шею одной рукой. На самом деле. Никто видел, что ноги Зиллаха приподнялись над полом на целый дюйм. Дух развернул Зиллаха лицом к кровати.
И Зиллах встретился взглядом с Никто, когда нож Духа вонзился ему в висок.
В глазах Зиллаха не было ни любви, ни печали. Только боль, и упрек, и слепая ярость. Зиллах даже не думал, что так может быть. Он часто рисковал и часто - по-глупому, но ему ни разу не приходило в голову, что он может умереть. Это ты виноват, - говорил взгляд Зиллаха Никто. - Это все из-за тебя. И это должно было случиться с тобой. Не со мной.
Глаза Зиллаха блеснули зеленым огнем и погасли. Теперь они были мертвы, как перегоревшие лампочки. Но последний взгляд этих глаз отпечатался в сознании Никто, буквально вплавился ему в мозг и закалил его так, как его не закаляло ничто другое - мгновенно и верно.
Ноги Зиллаха дернулись в дюйме от пола. Сначала кровь потекла по рукояти ножа, потом - из ноздрей и из уголков глаз Зиллаха. Его рот непроизвольно открылся, и кровь хлынула на подбородок, стекая на руку Духа. Дух вздрогнул, словно очнувшись от наваждения. Он отпустил Зиллаха, и тот упал на пол. Дух уставился на свои руки, как будто не веря, что это его руки.
- Стив? - Его голос дрожал и срывался. - Что...
Стив сидел на полу, привалившись спиной к кровати. Он снял рубашку и сжимал её между располосованными запястьями, стараясь остановить кровь. Он поднял голову и устало взглянул на Духа.
- Теперь я дважды твой должник.
* * *
Никто оглядел комнату. Где Молоха с Твигом? Они скорчились на полу у дальней стены. Он слышал, что их обоих рвет; причем ещё сильнее, чем раньше. Он не знал, видели ли они - поняли ли они, - что Зиллаха убили. Судя по звукам, доносившимся с их стороны, их сейчас вообще ничего не волновало.
Он посмотрел на Духа. Дух тоже смотрел на него. Его глаза были ясными и очень бледными.
- Знаешь, я мог бы тебя убить. - Никто услышал свой собственный голос как будто со стороны. - Или заставить их встать и убить тебя.
Дух даже не шелохнулся.
- Я знаю.
- Я мог бы заставить их убить вас обоих.
- Но я был бы первым, - сказал Дух.
Никто перевел взгляд на тело Зиллаха, распростертое на полу. Ручейки крови растекались по трещинам между паркетинами в том месте, где лежала голова Зиллаха. Он подумал о том, что эти красивые сильные руки никогда больше его не обнимут, что он никогда больше не поцелует эти сочные губы.
Он подумал о том, что теперь ему больше никто не скажет, что делать.
- Вытащи из него эту штуку, - сказал он Духу.
Пришлось провернуть лезвие и слегка его раскачать, но Никто не отвел взгляд. На виске Зиллаха осталась чистая узкая рана. Из неё потекла не кровь, а какая-то светлая, чуть мутноватая жидкость.
- А теперь уходите, - сказал Никто.
Стив с Духом уставились на него, как будто не понимая.
- Уходите сейчас же. Если они встанут, я им скажу, чтобы они вас убили. Они тоже любили Зиллаха. - Никто не знал, исполнит ли он свою угрозу, если дойдет до дела. Сможет ли он хладнокровно смотреть, как Молоха с Твигом будут убивать Стива и Духа, даже теперь, после всего, что случилось? Он вспомнил последний - холодный - взгляд Зиллаха и подумал, что ему все равно никогда не узнать всей правды. Даже если бы Зиллах остался жив.
И все же... отец по-своему его любил. Любил любовью, замешенной на декадансе и самолюбовании. Но даже такая любовь хоть чего-то, да стоит. Никто сам удивлялся тому, насколько он сейчас спокоен. Он не заметил, что плачет.
Теперь его жизнь принадлежала только ему самому. Когда он уедет отсюда, он будет думать про Стива и Духа. Ему нужно будет знать, что они где-то есть, что они живы. Он не хотел, чтобы все так получилось. Не хотел, чтобы умер ребенок Энн. Его братик или сестренка. Если бы этот ребенок выжил, Никто бы о нем позаботился. Он бы забрал его себе и держал бы на коленях, чтобы маленький мог смотреть в окна фургончика и сосать из бутылочки кровь и вино.
Он знал, что Энн умерла. Иначе бы Стив не ворвался сюда с явным намерением перебить их всех. Никто решил не спрашивать о ребенке. Если не спрашивать, то можно всегда себя уговорить, что ребенок жив. Что он где-то растет, в совершенно чужой семье, как рос сам Никто. Что когда-нибудь, на каком-то глухом проселке, они встретят ребенка Зиллаха - брата или сестру Никто, - который с надеждой поднимет палец, чтобы застопить их фургон, и тогда...
Может быть.
- Уходите, - сказал он Духу уже не так жестко. - Стив ранен. Отведи его в больницу. А потом отвези домой.
Дух помог Стиву подняться на ноги, и они вышли из комнаты, не сказав больше ни слова. Никто не смотрел им вслед. Ему и так было с кем попрощаться.
Ближе к утру, когда небо из темно-бордового стало почти фиолетовым, Молоха с Твигом проснулись, более или менее оклемавшись. Сначала они испугались, увидев тела. Потом они разъярились, но Никто лишь смотрел на них, сложив руки на груди.
- Зиллах должен был их убить, - упрямо твердил Твиг.
- Он пытался. - Никто и сам понимал, как холодно и бездушно прозвучали его слова. Но он понимал и другое: надо дать Молохе с Твигом почувствовать его силу сейчас, в первые минуты, чтобы потом у них уже не возникало вопросов, кто главный.
- Я все сделал так, как хотел, - сказал он, и никто не нашелся, чем ему возразить.
