Ирина Боур - Слёзы Рублёвки
— В натуре сосед. В халате, — доложил он, повеселев. — Бухой, походу. Лается, бля, хуже тебя…
— Ну, так успокой его! — тихо вызверился старший. — Тока тихо, без лажи. Денег ему дай, пусть отвянет. Вот тебе стоха…
Ещё через пару секунд от дверей донеслась перебранка. Потом щёлкнул замок…
* * *
Виктор давил на звонок, пока за дверью снова не послышался голос. Хозяин его был настроен миролюбиво:
— Всё, всё уже, мужик! Прикрутили музыку, больше не будем…
— Кого ты мужиком назвал, чурка ты гнилая! — взревел Серебряков. — Ты кого так назвал, петух ты обтёрханный! Да я пайку хавал, когда тебе ещё в малолетке всей хатой вдували!
Как выгодно иногда, что за плечами твоими служба в ВВ! Пусть и не конвойником-охранником, а в элите, в боевых частях. Но лексика подопечных и там широко ходит.
По ту сторону двери, похоже, были несколько удивлены. По крайней мере, паузу для переваривания информации взяли заметную.
— Открывай, козёл, ты мне ща за мужика ответишь! — продолжал распоясываться Виктор. Он уже чуточку и сам поверил в свой образ полупьяного бывшего зэка, раздражённого постоянным шумом наверху.
Для бандита с той стороны получалось, видимо, тоже убедительно.
— Ладно, братан, — пробубнили из-за двери. — Погоди, решим вопрос. Не хотел я… — клацнул замок двери. — Я тебе денег…
Договорить покладистый нарушитель тишины не успел. Серебряков рванул дверь на себя — только бы ручка не вылетела! — тут же толкнул вперёд — почувствовал, как она ударила в нечто мягкое, — и снова на себя, со всей возможной резкостью.
Бандит, правда, не вылетел на лестницу, как предрекал Тихон. Дверь отпустил. Но пребывал на пороге в явной растерянности. Каковое состояние Виктор и прервал без всякого милосердия. Прыгнув прямо от двери, используя её как опору, и пробивая бандиту в грудь сразу двумя ногами.
Жаль, что туфли — не собровские берцы. Но мало оппоненту не показалось: с утробным всхлипом он впечатался в ребро тумбочки у противоположной стены коридора. И бескостой куклой осел на пол.
'Если пробил грудину — каюк ему' — без всякого сожаления отстранённо констатировал Виктор.
Где Настя? — это сейчас было важнее всего.
Но его уже отпихнули в сторону, и квартира наполнилась грохотом тяжёлых ботинок, криками 'Лежать, бля!' и звуками ударов чего-то жёсткого по чему-то мягкому. Как правило, погружение приклада в область печени ощущается очень болезненно. Что и подтверждали стоны и мат из кухни.
Но Серебрякова это уже не занимало. Через проём двери в комнате он увидел свою Настю.
А она смотрела на него. Быстро, но глубоко дышащего, по пояс голого, с лицом, на котором быстро сменяли друг друга беспокойство, облегчение, радость…
И она потянулась к нему…
А он бросился к ней.
Х.?
Собственно, так та история и завершилась.
Я имею в виду настоящую, главную историю. Историю ошибки. Семейного разлада, едва не закончившегося семейным распадом.
Виктор и Настя ещё имели серьёзный разговор. Может, и не один. Но я присутствовал при одном.
Нет, это не был, как называется, 'разбор полётов'. Или был — но не в традиционном понимании этого оборота. Наоборот, по моей просьбе клиенты вспоминали эпизоды, когда, несмотря на обстоятельства, несмотря на собственные ошибки, несмотря на вполне закономерную ревизию чувств, — когда через всё это проходила, прорывалась, проявлялась их любовь друг к другу. Стремление… Верность.
Да, именно верность! Ведь когда оказывается — должно было, и оказалось, — что Виктор не совершил… почти не совершил супружеской измены. А был частично загипнотизирован. Опутан. Подавлен чарами чужой женщины…
Я рассказал, как это бывает… как это было в их случае. Как некоторые психотехники действительно привлекают энергоинформационные силы Вселенной для того, чтобы наводить настоящие мороки.
Только Виктор ведь не покорился полностью! Он морокам этим противостоял и сопротивлялся… и в конечном итоге освободился. Сам, сам! Просто не сразу удалось…
В общем, оказалось, что не измена то была с его стороны. А, наоборот, борьба за семью.
Циничная психологическая уловка? Возможно. Но любовь — не стоит ли того?
Главное, что они мне поверили.
А с другой стороны, Виктор и в самом деле не собирался покушаться на свою семью. Для него это и в самом деле было поначалу лишь некое мимолётное приключение. Если бы не тот несчастный случайный звонок…
Или, наоборот, счастливый. Ибо раздался тогда, когда узелки на сетке, коею — без всякой мистики, по-женски умело — оплетали душу Виктора, не успели полностью завязаться. Не успели стянуться так, чтоб уж не распутать.
И Анастасия вела себя достойно. Не кинулась мстить мужу за измену. Отдав, например, постороннему мужчине своё тело. Не из любви, а так, ради 'адекватного ответа'. Не бросилась и к адвокатам — делить 'совместно нажитое'.
Нет, пережив приступ отчаяния, когда хотела просто уйти, уйти навсегда… господи, как играли желваки на потемневшем лице Виктора, когда он узнал о едва не удавшемся самоубийстве Насти!.. Пережив это, она начала бороться не за себя. А за семью. И даже когда начался её собственный путь к успеху — она и успех обратила на то, чтобы помочь мужу…
Так что разговор был, как уже сказано, большой, но не — тяжёлый. Скорее, это стало совместным выносом последнего мусора и построением планов на будущее.
Конечно, пережитое сильным ураганом прошло по семье Серебряковых. Как ураган, немало и погнуло. Но, как оказалось, не сломало главного — ствола. А листья что, листья новые распустятся. Зато тот же ураган вымел пыль и паутину, что неизбежно скапливаются в любой, в том числе и самой счастливой семье. Такова уж природа этого мира: в нём всегда появляется паутина. Особенно в уголках, куда редко заглядывают.
И души людские тут не исключение. Когда их долго не чистишь, там тоже собирается всякое…
Понятно, не всё это было сказано… и не так это было сказано на том, последнем для них, приёме у меня в кабинете. Но было главное: 'разбор полётов' показал не недостатки конструкции их семейного 'самолёта', а — героизм экипажа в ходе нештатной ситуации. Который требовал, получается, не трибунала, а вознаграждения.
Которым, думаю, Серебряковы и занялись с присущей им страстной обстоятельностью.
У других участников драмы дела обстояли похуже.
Банкиру Владимирскому удалось вывернуться из-под следствия. Против больших денег трудно выстоять. Да и адвокаты умело нашли нестыковки в версии событий на Новокузнецкой, которую выдали участники. Забыли, например, на предприятии Серебрякова вовремя документально провести Ященко Тихона Андреевича в качестве финансового директора. А действительное — по крайней мере, по доступным бумагам, — место работы в качестве главы частного охранного предприятия… Ну, скажем, у некоторых рождались сомнения по поводу его истинной роли во всех событиях…
Впрочем, убийство есть убийство, и логика адвокатов не могла отменить отпечатки пальцев на пистолете. Результаты судмедэкспертизы, правда, были несколько неоднозначны… Но об этом никто не узнал, а эксперт забыл.
Плюс негласное, но самое важное — те тихоновы 'бумахки', которыми кто-то его так старательно снабдил. И кому весьма важно было пресечь кое-какие направления в деятельности Владимирского. Точнее, захватить их под себя.
И этот 'кто-то' тоже отнюдь не был бездеятельным наблюдателем.
Я в эти дела, естественно, не совался, но какая-то необычная густота сообщений в прессе — о посаженных замминистрах финансов, о попавших под следствие генералах ФСБ, об убийствах банкиров — тоже говорила о многом. А потом вдруг круги на тёмной этой воде разошлись. Именно вдруг. Словно некие цели были достигнуты, а наученные делом 'Двух китов' участники не довели ситуацию до совсем уже не совместимых с компромиссом ран и повреждений. Нет, те, кто сел, не вышел. Но банкир Владимирский вскоре объявился. Бывший банкир. Ибо лицензию у его банка отобрали.
В бизнес Серебрякова — Серебряковых — разорённый олигарх больше не вмешивался. Собственно, не до того ему. По слухам, откупившись от тех, кто представлял государство, откупается он теперь от тех, кто представлял самих себя. От прежних партнёров, иначе говоря. Среди которых далеко не все ждут лишнего повода подставить другую щёку. А 'дело Владимирского' столь многих задело — косвенно, но крайне чувствительно, — что теперь, как говорят, немало народу тянется к нему, чтобы поделиться своею обидою…
И с семьёй у банкира дела не сложились. Или, точнее, — развалились. Жену его, Ларису, лечили. И уголовное дело против неё замяли. Ценой, конечно, крупного вклада Владимирского в рост благосостояния работников правоохранительной сферы. В итоге за всё пришлось отдуваться трём незадачливым бандитам. Которые, как выяснилось в ходе следствия, самостоятельно разработали и осуществили план похищения жены бизнесмена Серебрякова с целью получения выкупа.
