Антон Леонтьев - Вилла розовых ангелов
– Думаю, это ловушка, – шепнула Оля и потянула за собой Лорку. – Наверное, тот, кто открывает решетку, приводит в действие потайной механизм. Все измеряется тем, насколько жаден человек: если сумеет отказаться от золота, то спасется, а если нет...
– Черт, но там же ничего нет, кроме камней! – раздался чей-то удивленный голос. – В сундуке золота нет. И в бочке тоже! А тут песок и ракушки! Здесь кто-то побывал раньше нас!
Из пола внезапно хлынули потоки воды; каменная плита практически полностью закрыла выход к водопаду. Оля, таща за собой Лорку, бросилась к лестнице.
– В этом нет смысла... – твердила она. – Когда закрывается выход внизу, то вода вытечет через верх! Если только... Если только и верх не окажется закрытым! Тогда те, кто жаждет заполучить золото, окажутся в герметичной камере, которая быстро заполнится водой...
Девушки подлетели к отверстию, выводящему наружу, – оно было уже на три четверти закрыто плитой, выдвинувшейся из стены. Оля попыталась остановить плиту, но не смогла.
Оля схватила камень, валявшийся на ступенях, и положила его между стеной и плитой. В образовавшуюся щель, чуть не сдирая кожу, пролезла сама и помогла вылезти Лорке. Сестры, оказавшись на свободе, безумно захохотали.
57
Внезапно из щели появилась рука, а затем и голова – Оля увидела Хорхе. Двухметровый бандит, кряхтя, выбрался наружу. Вынырнула еще одна рука, раздался голос дона Рафаэля:
– Помоги мне, Хорхе!
Но вместо того чтобы помочь боссу, Хорхе вышиб ногой камень, удерживавший плиту, и та со всего размаху захлопнулась. Оля увидела окровавленные фаланги пальцев, которые отдавило плитой, и отвернулась.
– Что вы наделали! – закричала Лорка. – Они же остались там!
Хорхе спокойно заметил:
– Самое им там и место. Рафаэль вместе со своей сворой тупых «шестерок» большего и не заслуживает. Золота там нет, бочки и сундуки набиты галькой! Все поиски сокровищ – сплошная глупость, я так Рафаэлю и говорил, но он загорелся этой идиотской идеей. Вот пусть и расплачивается!
Девушки слышали приглушенные крики и мольбы о помощи. Оля заметила тонкие струйки воды, вытекающие из-под плиты, преграждающей выход из пещеры. Голоса скоро стихли, Оля поняла, что бандиты, находившиеся за стеной, захлебнулись. Какая страшная смерть... Что ж, вот и дон Рафаэль умер. Так же, как и многие из его несчастных жертв, – в воде.
– Тот, кто изобрел этот механизм, был гениальным мерзавцем! – сказал, ухмыляясь, Хорхе. – Ладно, я как-нибудь переживу смерть дона Рафаэля. Надо же, теперь я сам могу стать доном Хорхе и прибрать к рукам его империю! Я давно мечтал прикончить старого уродца, но мне даже не пришлось марать об него руки, это за меня сделала вода!
Хорхе наступал на девушек, в его глазах горел огонь похоти. Его рука скользнула к сапогу, и в ладони оказался небольшой револьвер.
– Выбраться с острова можно только на яхте, – процедил он. – А мне лишние свидетели ни к чему. Я разделаюсь с вами, шлюшки, и сброшу в водопад, но до этого мы немного развлечемся...
Оля и Лорка, пятясь от бандита, оказались на краю пропасти. Хорхе подошел к ним. Грубо схватил Ларису за волосы и заявил:
– Ты будешь первой, красотка!
Он бросил Лорку на мокрую траву, склонился над ней... и, пошатнувшись, упал лицом на землю. Лорка завизжала и подскочила. Оля увидела Сашу с большим камнем в руках.
– Шурик! – закричала она. – Но ты же...
Молодой человек, вырвав из руки Хорхе револьвер, покачал головой:
– Нет, они не убили меня, пуля только задела плечо. Я скатился по склону, а потом направился вам на подмогу. – Он подошел к Оле и, смотря ей в глаза, снова заговорил: – Я хочу сказать тебе, что...
Его прервал крик Лорки. Обернувшись, они увидели Хорхе, который зажал горло Ларисы локтем. Ухмыляясь, бандит скомандовал:
– Брось мне оружие, молокосос, а не то я научу эту дуру летать!
Он подтолкнул Лорку к пропасти, а Оля вдруг вспомнила, с какой легкостью бандит убил в архиве несчастную сотрудницу – одним движением руки. Девушка замерла.
По плато разнесся выстрел. Хорхе, грудь которого окрасилась кровью, раскинул руки в стороны. Оля, вскрикнув, бросилась к сестре. Бандит балансировал секунду на краю, а затем с диким воплем сорвался вниз. Оля, прижав к себе рыдающую сестрицу, посмотрела в пропасть и увидела распластавшуюся фигуру Хорхе метрах в пятидесяти внизу на каменном выступе – вода вокруг него окрашивалась багрянцем.
Саша швырнул пистолет на траву и произнес:
– Хорхе сам как-то заявил, что если перевес на твоей стороне, то не требуется долгих рассуждений. Наконец-то он поплатился и за Рауля, и за отца!
Лорка, ревя, твердила:
– Они мертвы? Они все мертвы?
– Да, – гладя Лорку по мокрым волосам, в которых скрипел песок, уверила ее Оля. – Они все мертвы!
– Луиджи! – вскрикнула Лорка. – Что с ним?
58
Они обнаружили Луиджи в хижине – молодой человек был без сознания. Шурик и Оля решили отправиться в бухту, чтобы попасть на борт яхты дона Рафаэля и дать сигнал тревоги по рации. Лорка, трогательно прижав к грязному лицу руку Луиджи, сидела около своего любимого.
– Что это? – спросила Оля, заслышав отдаленный гул, который нарастал с каждой секундой. Они и Шурик выбежали из хижины.
В сияющем небе, со стороны материка, стрекотали три вертолета с надписью «Полиция». Оля замахала руками. Вертолеты направлялись к плато.
– Оля, я хочу сказать, что... – прокричал в лицо девушке Саша. Его слова перекрывал шум садящегося первого вертолета. – ...что...
– Я знаю! – закричала в ответ Оля и поцеловала своего Шурика. – И я тебя тоже!
Полицейские, удерживая руками фуражки, чтобы их не унесло ураганным ветром от лопастей вертолетов, бежали к ним, что-то крича.
– Я тебя люблю! – выпалил наконец Саша и улыбнулся.
Он нежно прижал к себе Олю, и девушка ощутила то, что дороже всех сокровищ в мире, – поцелуй любимого!
Регина Сент-Джеймс
Регина прибыла в Эльпараисо в день казни Эдуардо. Та апрельская среда выдалась хмурой и дождливой. Площадь, на которой возвышалась громада мраморного кафедрального собора Богородицы, была оцеплена вооруженными до зубов солдатами. Желающих поглазеть на казнь Одноглазого гнали через западные ворота, причем мужчин отсеивали, разрешая проходить в первую очередь женщинам, подросткам и старикам.
Вырядившись в рваное платье, прикрыв лицо клетчатой шалью, Регина, сгорбившись, изображая старуху, направилась к воротам. Стражники, окинув ее беглым взором, разрешили пройти на площадь.
Любопытных было великое множество. Еще бы, ведь казнили не какого-нибудь убийцу, фальшивомонетчика или растлителя малолетних, а легендарного пирата, который всего несколько недель назад завладел золотом вице-короля Коста-Бьянки.
Регине удалось протолкнуться к эшафоту. До нее долетали обрывки разговоров, которые вели праздные зеваки:
– Вот и поделом морскому разбойнику, поджарят его, как свинью, на костре, даже пепла не останется!
Эдуардо надлежало казнить посредством сожжения – огромная куча дров и вымазанный дегтем шест были хорошо видны любому и каждому. Раздался звук горна – ворота закрыли, и более никто не мог покинуть площадь или проникнуть на нее: граф Оливарес хотел, чтобы казнь Одноглазого прошла без досадных происшествий и, не дай бог, попыток освободить пирата.
Около дровяной кучи появились стражники, впереди коих шествовал облаченный в пурпурную сутану прелат. Он гнусавым голосом зачитал приговор, вынесенный Эдуардо инквизицией:
– За многочисленные богомерзкие преступления, направленные против христианской веры и лично его преосвященства архиепископа Эльпараисского, – грабеж, убийства и прочие поганые деяния, которые были внушены подсудимому дьяволом, приговорен он был к очистительной казни на костре. Господь да смилостивится над его душой. Аминь!
Регина, сжав кулаки и закусив губу, видела, как стражники выволокли ее любимого. Лицо его, бледное и спокойное, выражало неимоверное презрение к происходящему и собственной смерти. Эдуардо подвели к шесту, приковали к нему цепями. Прелат, подойдя к осужденному, пискливо спросил:
– Признаешь ли ты сейчас себя виновным, сын мой? Ты отказался сознаться в сотрудничестве с адскими силами. Пока всемилостивейший Господь дарует тебе возможность, покайся и очисть душу свою! Ибо в противном случае тобой завладеют бесы, и ты направишься прямиком в ад!
Эдуардо плюнул в мучнисто-серое лицо прелата, и народ, собравшийся на площади, захохотал. Пират раскатисто произнес:
– Я виновен только в том, что не утопил тебя, лживая крыса, вместе с фарисеем-архиепископом, когда была возможность.
– Начинайте! – завизжал, отскакивая от шеста, священник.
