Падение Ворона - Корецкий Данил Аркадьевич
Опергруппа работала уныло и буднично: рутинное дело – бомжи отравились суррогатом. Так было до тех пор, пока шустрый опер в штатском – лейтенант Зеров – не обыскал труп Чувырлы и не вытащил на свет божий маленький черный пистолет.
– Ну-ка, глянь, Иваныч, не из него, случаем, в лесополосе стреляли?
Эксперт-криминалист оживился.
– Девяносто девять процентов! Это «браунинг», калибра 6,35! Я такую гильзу возле трупа нашел!
Зеров взялся за рацию, и вскоре в полуразрушенном сарайчике сотрудников милиции заметно прибавилось: и начальник УР капитан Казак подтянулся, и начальник криминальной милиции майор Филонов, и начальник райотдела подполковник Холяев, не говоря уже об участковых и оперативниках. А после того как в фуфайке Чепушилы обнаружили толстое шило, обстановка накалилась еще больше.
– О, этой штукой, скорей всего, двоих в поезде сработали, – объявил судмедэксперт. – Я на них днем выезжал. Там такой переполох – линейщики [24] на ушах стоят!
– Похоже, мы раскрыли три убийства, – сказал начальник УР. – Картина такая: эти двое получили заказ и грохнули тех, в поезде. А в лесополосе прикончили случайного свидетеля… Найденные при них деньги такую версию подтверждают…
Капитан Казак вопросительно смотрел на свое руководство.
– Разве эти бомжи похожи на киллеров? – осторожно спросил майор Фролов.
Это, естественно, было не его сомнение, вызванное опытом и здравым смыслом, а обычная оперская хитрость: зондирующий вопрос, имеющий целью выведать реакцию начальства.
– Мало ли, кто на кого похож, – сказал подполковник Холяев. – В жизни всякое бывает!
Начальство, таким образом, не возражало против предложенной версии и дало добро на ее дальнейшее развитие.
– Совершенно правильно! – взбодрился майор Фролов. – Только мы раскрыли не три убийства, а пять!
И в ответ на удивленные взгляды коллег, пояснил:
– Тот, в лесополосе – заказчик. Он нанял киллеров, а потом, чтобы замести следы, подсунул им отравленную водку. Только между ними произошла ссора, и киллеры застрелили его еще до того, как сами отравились.
– Да, судя по одежде, на заказчика он похож больше, чем на случайного свидетеля, – сказал начальник райотдела. – Кое-что надо в этой версии подработать, убрать шероховатости… Но мы уже можем направить спецсообщение в область о раскрытии пяти убийств. И сообщите линейщикам – пусть за нас порадуются!
Собравшиеся рассмеялись, но сдержанно – все-таки веселиться над трупами нехорошо, будь это действительно киллеры или обыкновенные бомжи. Ведь мертвецам все равно – кем их считают, но на определенное уважение, по вековой традиции, они вправе рассчитывать…
Их было много, очень много, как никогда раньше. Словно черная туча накрыла Лысую гору. Хлопанье крыльев, карканье, птичий гвалт, от которого закладывало уши… Может, это не воронье, а принявшие их облик ведьмы слетелись на свой ежегодный шабаш? Некоторые кружат в воздухе, некоторые пикируют вниз, присоединяясь к сотням других, облепивших и азартно расклевывающих какую-то добычу. Эта добыча – не остатки пищевого мусора, не беззащитные цыплята, и даже не кошки… Черные падальщики клюют мертвые человеческие тела, сваленные в кучу, словно собранный урожай картошки… Куски оторванной плоти отлетают в стороны, некоторые черные твари взлетают, унося их в клювах.
Константин вырвался из тяжелого, липкого сна и обнаружил себя сидящим на постели в холодном поту, с пистолетом в руке, всегда лежащим под подушкой! Сердце колотилось. Но все было тихо и спокойно. Он встал и осмотрел дом. Все нормально, Джузеппе спокойно спит в цокольном этаже, куда выведена сигнализация с периметра двора. Ворон все же осторожно выглянул во двор, ярко освещенный перекрестными лучами небольших прожекторов. Никого.
К чему такой сон? Его пернатые сородичи расклевывают людей… Правда, это вороны, а он Во`рон! Но это слабое утешение! Нехороший сон, это какой-то грозный знак! И ощущение потери в душе… Неужели Марину… Да я их змеиное гнездо выжгу!
Заснуть больше не удалось, он строил планы спасения Марины, но понимал, что только в кино похищенную неделями держат в заложниках, отодвигая все гадости, которые можно с ней сделать «на потом». В реальной жизни все делают немедленно. И возможно, она уже в тайной забетонированной могиле, где ее никто и никогда не найдет… Недаром каждый год бесследно пропадают десятки тысяч человек – не на Луну же они улетают! Но если не спасти, то отомстить… Узнать, кто к этому причастен и раздавить, как гусениц…
Он еле дождался утра и позвонил в тиходонский офис. Ответил Ящер.
– Что там у вас происходит! – заорал Ворон.
– Проблемы, Костян, – ответил тот. – Гангрена со своими мокроделами к Молоту пошел, предъяву за тебя делать. – А он всех четверых завалил вглухую!
– И правильно сделал! А где Марина?
– Какая Марина?
– Какая, какая! Твою мать! Жена моя!
– Так это никто не знает… Пацаны на Гангрену думают…
– А отец с матерью где?
– Пропали. Домик их сгорел, но их внутри не было! Из разговоров, вроде, они уйти успели…
– А Оскаленный?
– Похоже, на дно залег. Говорят – заболел…
Ворон виртуозно выругался.
– Ладно, я на днях приеду, разберусь: кого лечить, кого – мочить…
– Не надо, Костян, – вроде как с сочувствием сказал Ящер. – На тебе сходка «минус» поставила! И ты уже нам не бригадир!
Ворон медленно положил трубку. Это значит – кто его увидит, должен убить. «Минусуют» иногда целые «хаты», где нарушали «закон». И каждый, кто в ней жил, несет на себе этот каинов знак до этапа, пересылки, своей зоны, словом, до любого места, где выпадет возможность спросить с него, как с гада… И никто не уходит от ответа… Так что он сейчас, как зачумленный – пацанам западло к нему даже подходить…
Он даже не стал выходить из дома. Джузеппе наскоро сварганил какой-то завтрак, они поели. Несколько раз он звонил в местный офис – в «Луну», но там никто не брал трубку. И по рации ни Морпех, ни Погранец, ни командиры «троек» не отзывались. Неужели и здесь его низвергли?! Он сел в кресло, налил стакан коньяка и стал пить мелкими глотками, чтобы снять напряжение. Но коньяк не действовал. Ворон сидел в оцепенении, ожидая очередных плохих новостей. И дождался.
В обед позвонил Лисица.
– Слышал, родителей твоих грохнули? – сообщил он своим хриплым, каркающим голосом. – Под Ломакино из поезда выбросили!
– Кто?! – заскрипел зубами Ворон.
– На каких-то бомжей списали. Только они уже тоже дохлые… А перед этим, вроде, заказчика застрелили… Эту чушь по ящику показали, с фотками. Тот, кто вроде заказчик – похож на одного фраера ушастого, только он никогда никого не заказывал: сам был на подхвате, как исполнитель…
– Мне наплевать на исполнителей, я с Креста спрашивать буду! – заорал в трубку Ворон.
– Ты, Костюня, охолонись… У тебя еще спрашивалка на Креста не выросла… Придет время, спросим. А пока занимайся своими делами, что я тебе поручил. Дела-то важные… А о них гнильца непонятная просочилась…
– Какая еще гнильца?! Куда просочилась?!
Лисица замолчал, будто жевал что-то. Но Ворон знал: это у него привычка такая – обдумывать серьезный разговор, да челюстями при этом двигать.
– Те цифирки, что я тебе дал, они никуда не убежали, Костюнчик?
Ворон сразу понял, что речь идет о счете, и у него похолодело под ложечкой.
– А куда они могли убежать?
– Да в том-то и дело, что не могли, – вроде как хохотнул Лисица. – Ног-то у них нету! Не обращай внимания, это я просто так спросил, из любопытства…
Ласковость и веселье Пита Лисицы были плохими признаками. Очень плохими. К тому же, он никогда ничего не спрашивал «просто так» и праздным любопытством не отличался. Неужели «Мефистофель» как-то неосторожно проявил интерес к счету и у Пита звякнул сигнал тревоги.
– То, что ты мне дал, никогда никуда не убегало, и ты это знаешь! – резко ответил Ворон.
