Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.]
— Тут не соскучишься…
— Это точно, — подтвердил поручик Беранек. — Судя по всему, убийство совершено с целью ограбления. Влчек с ребятами не нашли ни одной монетки. В квартире. Там был жуткий кавардак. Сам увидишь, на фотографиях. И при себе у старика ничего не было. Должно быть, он из пивной шел…
— Он точно шел из пивной, — сказал Экснер. — Есть доказательства.
— Да ну?! — удивился Беранек. — Серьезно?
— Вполне, — сухо ответил капитан Экснер. — Шел с вечеринки в загородном ресторане «Лесовна». По ручью через парк и лес немногим более километра. Дорога приличная. Даже ночью хорошо идти.
— Ишь ты, — заметил Беранек. — Выходит, за ним кто-то шел.
— Или кто-то его поджидал…
— Скорее, шел за ним, — размышлял Беранек, — ведь не доказано, что потерпевший регулярно ходил в загородный ресторан и регулярно в одно и то же время возвращался одной и той же дорогой. В конце концов, доказать это очень трудно. Особенно, если потерпевший жил отшельником и известно, что он не поддерживал ни с кем близких или интимных отношений.
— Ни с кем?
— Так считает поручик Шлайнер, а он — местный.
— Вдруг он ошибается?
— Пока что, — ответил поручик Беранек, — нам остается принять это допущение. Послушай, — он уселся, — я тут уже несколько часов. И могу тебе сказать, что этого слесаря из замка, народного умельца и известного на всю Европу художника не очень-то любили.
— Ну и что?
— Разумеется, любое убийство всегда действует как шок. Особенно в маленьком городке. А здесь… Среди тех, с кем я говорил, не нашлось ни одного человека, понимаешь, ни одного, кто был бы по-настоящему потрясен.
— Доктор Медек.
— Впервые слышу. Кто это?
— Реставратор и историк искусства. Из года в год по нескольку месяцев работает в галерее. Он открыл Рамбоусека и тем его прославил.
— Впервые слышу. Ну и информация у тебя! Просто диву даюсь.
— Я собираю сплетни. Мне о нем рассказали.
— Рассказали? Они? Местные? — удивился Беранек. — В самом деле они?
— Так вот, Медек был потрясен. Впрочем… впрочем, не слишком. Я вряд ли пошел бы купаться, если б умер человек, которого я глубоко ценил и уважал. Хотя…
— Что «хотя»?
— Хотя любовь штука странная…
— Какая еще любовь, прости господи?
— Пан доктор Медек влюблен, — сказал капитан Экснер сухо.
— Да, такое с людьми бывает, — заметил Беранек с легким разочарованием. — Некоторые от любви до того балдеют, что даже заикаться начинают.
— Что начинают?
— Заикаться. Но вернемся к делу, капитан: почему нам кажется, что городок ничуть не взволнован, холоден и равнодушен, хотя убили человека, который здесь вырос и, наверное, многое умел…
— Потому что он добился успеха, — ответил Михал Экснер. — Такое не прощают.
Поручик Беранек встал, собрал разбросанную одежду и со вздохом поплелся в свой номер.
66Вернулся он через четверть часа, умытый, выбритый и в начищенных ботинках.
— Я пошел к Влчеку. Когда подведем итоги?
— Так… — Экснер посмотрел на часы. — Если Влчек сейчас только заканчивает, глупо подводить итоги раньше обеда. Лучше даже к вечеру.
— Лучше к вечеру, — согласился Беранек. — Ребятам еще придется съездить в Прагу. Если не возникнет осложнений и не понадобится экспертиза, то мы вполне сможем подвести итоги сегодня к ночи, а то и завтра утром. Надо бы съездить в Мезиборжи. Взглянуть на подозреваемого.
— Не нужно. Я с ним говорил.
— Да ну? — удивился Беранек. — Надо же! Наш пострел везде поспел. Кто бы мог подумать! И что он тебе сказал?
— Он тут ни при чем. Не выносил Рамбоусека, но не настолько, чтоб убивать.
— А ты что думаешь?
— Наверно, он говорил правду.
— Отпустить его?
— Нет. Пускай посидит. Как бы не было прокола. Кстати, пусть прокурор на основе того, что нам уже известно, даст санкцию на задержание. Топор есть топор, дружище. Если б я шел убивать, то, наверно, тоже взял бы топор, который у меня под рукой. То есть свой собственный.
— А может, и нет.
— Но Коларж наверняка взял бы свой.
— Тогда мы с Чардой все устроим. Передать ему привет?
— Кому? Коларжу? Думаю, это излишне.
— Надпоручику Чарде!
— А-а, само собой. То-то он обрадуется, что меня отозвали из отпуска.
— Не он один, — съязвил поручик Беранек. — Ну, а дальше?
— Дальше вот что, — продолжал капитан Экснер, задумчиво глядя в потолок. — Я выяснил, что в субботу вечером потерпевший разговаривал в «Лесовне» с какими-то молодыми людьми. И в то же время известно, что обычно он ни с кем в «Лесовне» не говорил. Еще одно подтверждение того, что его не очень любили. Так вот, надо выяснить, кто были эти двое ребят…
— Приезжие, — сказал поручик Беранек. — Случайно подсели к нему. Шли мимо «Лесовны», ну и решили зайти потанцевать или выпить.
— Есть предположение, что они из Праги. На стоянке видели машину с пражским номером.
— А может, это не их машина.
— Могла быть и их.
— Допустим. Я узнаю. Так прямо и буду спрашивать. А если выясню?
— В таком случае, — капитан Экснер, широко зевнул и закрыл глаза, — немедленно меня разбудить!
— Есть. А так не будить?
— Нет.
— Слушаюсь. Дверь закрыть?
— Да.
— На ключ?
— Нет! — Капитан Экснер схватился за голову.
Поручик Беранек стоял на пороге чуть ли не по стойке «смирно». Наклонив голову, он улыбнулся и очень осторожно, медленно и бесшумно закрыл дверь.
67В это раннее утро жене управляющего замком Вере Калабовой снился цветной сон. Одетая только в развевающиеся полоски легкой материи, она шла по внутреннему двору замка. Пели птицы, порывистый ветер развевал ее более чем скромное одеяние и золотые волосы. Ветер был теплый, она чувствовала его в ладонях и между пальцами, играла с ним. На пороге своей квартиры появился Болеслав Рамбоусек, одетый в белый фрак с черным галстуком-бабочкой. Хотя костюм был весьма торжественным, на голове у него красовалась обычная полотняная фуражка. Откуда-то прискакал гнедой конь, точно такой, как на картине в галерее. Там, на холсте, восседал на этом коне князь Коллоредо-Мансфельд. Во сне гнедой был без седока. Рамбоусек легко вскочил на коня и поехал по двору. Медленной легкой рысью. Он подпрыгивал в седле, вытаращив глаза и высунув язык — как чудища, которых он вырезал. Потом он встал на седло и перескочил на второй этаж. Уселся на балюстраду и стал болтать ногами. Вера хотела крикнуть ему, чтобы он был осторожней. Но не успела — Рамбоусек уже начал падать. Опускаться. Медленно-медленно. Она побежала, чтобы подхватить его. И действительно подхватила. И тут увидела, что держит на руках того молодого человека, которого вчера по ошибке задержали. Ботаника. На нем была парадная форма прусского королевского полка, которая висела в витрине в прихожей княжеских покоев. Ботаник стал на ноги, поцеловал ей руку и потащил за собой, желая догнать скачущего гнедого. Копыта отчетливо цокали по плитам песчаника. Цокали и цокали. А они никак не могли догнать коня, Вера спотыкалась, вот-вот упадет… И проснулась.
Цоканье копыт продолжалось.
Она села.
Было светло, по решетке окна стучали чем-то железным. Спальня находилась на первом этаже, и достать до окна было проще простого.
Она взглянула на Властимила Калаба — он тихо похрапывал.
Под окном стоял весьма упитанный сотрудник общественной безопасности, тот, что вчера утром представился им как поручик Беранек.
Она подошла к окну, стягивая на груди ночную рубашку.
— Простите, — нахально сказал он. — Вы, как вижу, еще спите…
— Я уже нет, — прошипела она, — но мой муж спит.
— Я всего на минутку. Только на несколько слов.
— Прямо сейчас? Я не одета.
— Вообще-то уже утро, — бесцеремонно заметил поручик. — У нас много работы, а тут надо проверить одну деталь…
— С деталью можно бы и подождать, — прошептала она.
— Можно и так, через окно… Вдруг вы случайно знаете, тогда и супруга будить не понадобится. К пану Рамбоусеку в пятницу или в субботу никто не заходил?
— Случайно знаю, — сказала она. — Именно случайно… Его сын. А до полудня двое молодых людей.
— Кто такие?
— Этого я не знаю.
— Может быть, вспомните, как они выглядели?
— Как выглядели? Один — худой высокий блондин. А второй немного ниже, светловолосый. Высокий был в очках.
— А раньше вы их не видели?
— Никогда.
— Они говорили еще с кем-нибудь?
— Не знаю. Может быть, с доктором Чернохом. Потому что они спрашивали, где найти пана Рамбоусека. Его не было дома. Вот они и хотели поговорить с директором музея. А это доктор Чернох. Музей помещается на третьем этаже. Пан Чернох там бывает и в субботу. И я послала их туда.
