Александр Звягинцев - До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)
– И это общее – мадам Николь, – безжалостно докончил Немец. – И ты сам это прекрасно понимаешь.
– При чем здесь она? – слабо продолжал упрямиться Ледников.
– Не знаю. Пока. Но ясно, что этому Зондеру зачем-то нужен мужчина, у которого с мадам кое-что было.
– У нее были и другие, – с вызовом сказал Ледников. И бесстрашно посмотрел в глаза Немцу. – Не только мы с Рагиным.
– Мерси, что проинформировал. А то я этого не знал.
– Почему же тогда именно мы?
– Не знаю. Может, только потому, что вы с Рагиным – русские. Других русских у нее вроде бы не было.
– И что с того? Ну русские, что это меняет?
– А ты не знаешь?! – закатил глаза Немец. – После полониевого скандала в Лондоне сегодня любого русского в Париже можно выдать за агента КГБ, приписать ему любые злодейства, и местная публика будет только аплодировать. Очень удобно иметь такого клиента. Тебе не кажется? Тут я товарища Зондера понимаю.
– Не преувеличивай.
– Это ты мне говоришь? – изумился Немец. – Нет, ты посмотри на него! Ледников, ты совсем рассиропился и расквасился. Очнись, милый, пока не поздно. Видимо, до тебя дойдет что к чему, когда тебя, как Рагина, посадят на цепь и будут готовить к жертвенному обряду.
Немец, конечно, мыслил четко и, главное, бесстрашно – его ничто не останавливало.
– Хорошо, а что мы можем теперь сделать? – рассудительно поинтересовался Ледников.
– Мы можем прямо сейчас поехать в Орли и отправить тебя первым же рейсом в Москву или Петербург. Где Зондер тебя уже не достанет.
– Не годится.
– Почему же?
– Я не могу бросить в такой ситуации тебя одного, – усмехнулся Ледников. – Пропадешь ты тут без меня.
Немец застыл, как громом пораженный.
– Ой-ой, какие мы героические! Какие мы благородные! Прямо поручик лейб-гвардии его императорского величества!
– Думай, как хочешь, – отрезал Ледников. – Но я не уеду.
Немец прошелся по комнате. И сказал уже спокойно, но настойчиво:
– Валь, я понимаю, что ты не хочешь уезжать из-за нее, но… Подумай…
– Я подумал. Donner du flan. Будем играть по-честному – вместе начинали, вместе выпутываться будем.
– Acte genereux! – проворчал Немец. – Поступок бла-агородный… Но не разумный.
– Как всякий благородный поступок, – улыбнулся Ледников. – И знаешь, что еще? А вдруг, если я смоюсь, Зондер переключится на тебя? Ты же тоже какой-никакой, а русский!
– Но я чист в отношении мадам! – отбился Немец. – Меня с ней ничего не связывает.
– Да кто тебе поверит! – ухмыльнулся Ледников. – С твоей репутацией все что угодно можно приписать.
Немец невольно улыбнулся.
Потом они еще прикинули, есть ли смысл обращаться в полицию или к знакомым Немца из ДСТ и решили, что идти туда, по большому счету, не с чем. Рассказывать, что мсье Ледникову кажется, что за ним следят люди из банды некоего злодея Зондера, о котором они ничего больше не знают? Сообщить, что они убили Рагина? Но где доказательства? Тело-то наверняка уничтожено… И вообще, тогда надо точно сдавать Карагодина. Ледников был категорически против, а Немец и не настаивал. Ну и вариант с Николь – предупредить, что вокруг жены президента творится что-то непонятное – тоже не проходил. Спросят: что вы имеете в виду? И что? Бормотать про ее русских любовников? Идиотизм!
В общем, особого выбора не было – надо ждать хоть каких-то известий от Карагодина, который обещал информировать обо всем, что может быть интересным.
Немец вскоре умчался по своим бесчисленным делам, и Ледников остался один в его огромной квартире. Бродил из комнаты в комнату, заваривал зеленый чай на кухне, валялся на диване, думал даже принять ванну, но потом расхотел, включил и выключил телевизор, залез в интернет на российские сайты и опять потащился на кухню – такую безупречно чистую, словно только что тут орудовала малышка Клер.
Голова была пуста, какие-то обрывки разрозненых мыслей носились в ней, словно гонимые ветром листья, когда огромно и просторно в осеннем полушарье… Сразу стали лепиться одно к другому слова из любимого стихотворения Самойлова. «Дым, облако и птица летят неторопливо… О, как я поздно понял, зачем я существую!.. И что порой напрасно давал страстям улечься!.. И что нельзя беречься, и что нельзя беречься…»
Он бормотал про себя эти замечательные слова, но сквозь них уже пробивались другие, лепились одна к другой тяжкие мысли, от которых нельзя было прятаться – от них зависела жизнь, и не только его собственная.
«Вот, блин, прокатился, называется, в Париж по делу!» – зло усмехнулся про себя Ледников. Теперь сиди и жди тут, когда за тобой придут от товарища Зондера, который готовит какую-то крупную пакость, в которой тебя используют. То ли живого, то ли в виде бездыханного тела… Самое смешное – и Немец в такой же ситуации, за ним тоже охотится страшный дяденька, у которого тоже в Париже намечается выгодное дельце, вполне вероятно, с трупами, кровью и прочими мерзостями…
Стоп, остановил он себя. И предчувствие ясной и правильной догадки, столь часто приходившее ему на помощь во времен следственной работы, предчувствие, практически никогда его не обманывавшее, охватило его.
Господи, а почему они решили, что за ними охотятся двое?! А если на самом деле один и тот же человек? Если Гран и Зондер – одно и то же лицо! Судя по описанию Карагодина, Зондер практически ничем не отличается от Грана. Крепкий, хотя и немолодой уже мужик, явно бывший военный, специально подготовленный, жестокий и беспощадный, затевает какую-то чрезвычайно серьезную операцию в Париже… Такие совпадения – это даже для Парижа многовато!
Ледников бросился в кабинет – там среди документов Будрийона, которые Немец не отдал Клифту, должна быть и фотография Грана, пусть и достаточно старая. Но такое лицо с другим спутать невозможно!
Глава 21
Юрий Иноземцев
Il y a quelque chose qui cloche…
Что-то здесь не так…
По-стариковски кряхтя, Роман Аркадьевич Гриб опустился в кресло и еще раз внимательно оглядел кабинет Иноземцева в «Третьем Риме».
– Хорошо тут у вас, Юрий, – благосклонно высказался он. – Патриотично.
– Ну, это патриотизм специфический, – возразил Иноземцев. – Патрии, родины то есть, давно уже нет, а это так – осколки былого величия. Обрывки, лоскуты…
Гриб подумал, потом решил не согласиться.
– Родина – она одна, давай не будем делить ее, – задушевно сказал он.
Иноземцев чуть не рассмеялся. Гриб был большой актер, понять, когда искренен, а когда играет какую-то роль, всегда было нелегко. Но этим он Иноземцеву и нравился. Ему бы Санчо Пансой при Дон Кихоте быть, да вот только рыцаря печального образа не сыскать.
– Я ведь, Юрий, не просто так зашел…
– Ну, кто бы сомневался!
– Вы про убийство Клифта этого самого ничего не слышали? – быстро взглянул на Иноземцева блеснувшими под бесцветными бровями темными глазами Гриб. – Кто ж его так? Неужели свои?
Иноземцеву было не до привычных словесных игр, в которые обычно превращались их встречи с Грибом, и он прямо сказал:
– Помните, я вас про человека одного спрашивал? По фамилии Гран?
Гриб, конечно, помнил. Этот товарищ никогда ничего не забывал. И никого.
– Так вот он, Роман Аркадьевич, и убил. Зарезал собственными руками. Как барана.
– Вот, значит, как, – задумался Гриб. – А вы что, точно знаете? Источники надежные?
– Надежнее некуда, – фыркнул Иноземцев. – Я своими глазами видел, как он его завалил.
Гриб некоторое время задумчиво смотрел на него.
– Интересно, а что вы там делали, Юрий?
– Гулял, – зло сказал Иноземцев. – Роман Аркадьевич, что за вопросы! Вы спросили, я сказал. Зачем вам подробности?
– Ну, подробности никогда не мешают… – думая о своем, пробормотал Гриб. – А что они не поделили?
– Когда-то они на Кавказе вместе оружием занимались. Гнали его туда из-за границы. Насколько я знаю, Гран остался Клифту что-то должен. И вообще, по мнению Клифта, он повел себя нехорошо. А Клифту такие вещи прощать было западло – по бандитскому чину не положено. Вот он и решил у Грана про долг поинтересоваться. А тому, видимо, этот интерес не понравился. Вот и зарезал. Этот человек привык людей резать.
Гриб пожевал губами. Вздохнул.
– Занятно как!
– Что именно?
– Так ведь я-то пришел про этого Грана кое-что рассказать… Я же помню, вы меня о нем спрашивали. А я ваши просьбы, Юрий, всегда выполняю, – многозначительно сказал Гриб.
Иноземцев, не споря, кивнул. А Гриб продолжил свое хитрое повествование:
– Так вот, встретился я с одним человеком, который Грана этого неплохо знает. Потолковали мы с ним, и сказал он мне так: если Гран сейчас что-то и затевает, то не по своей воле. У него, говорит, свой легальный бизнес теперь есть, пусть и маленький, но его вполне устраивающий. И сам бы он на большое опасное дело не пошел… Рисковать бы не стал.
– Значит, его кто-то нанял, – нетерпеливо заключил Иноземцев. – Видимо, за такие деньги, что он не смог отказаться.
