Райдо Витич - Синдром синей бороды
— Истину, чудо ты мое, глаголю. Отмаливать грехи супруга своего будешь уже на новообретенной Родине.
— Она у меня одна!…
— Теперь будет две!
— Что Бог, что Родина человеку одна дана…
— Монотеизм, в курсе! Зачем ты столько продуктов набрала, Лика?! Как мы с такими пакетами в салон для новобрачных завалимся?!
— Ну, и обойдемся без салона, зато Вадим…
— Да ему за неделю столько не съесть!
— Мы поможем. Ты лучше скажи, а в Швеции есть христианские храмы?
— Есть, в Швеции все есть! — заверила Света, понятия не имея, что там есть, а чего нет. Но позволь Лике усомниться и пиши пропало. Мало разлуку с Родиной переживает, а узнав, что еще и храмам ручкой помахать придется — точно никуда не поедет.
Нет, до чего девчонку искалечили?! Пристрелила бы Машку! И бабку ее Аделаиду — ханжу, что всякой дурью Лике голову забила!
Ведь тогда еще чуяла — не спроста эта старуха внимание проявляет, заботу. Думала по доброте душевной. А она внучку свою выгораживала, да жертву ее добивала, основательно мозги ей прополоскивая.
Нет, не зря Светлана святош да фанатиков терпеть не может!
— Свет, а Свет? А как по сотовому звонить?
— Кому и зачем? — нахмурилась та: что еще за блажь в голове у Лики образовалась?
— Вадиму. Узнать когда уезжаем. Надо же все успеть: тебе квартиру переписать, а с этим волокиты много.
— Не нужна мне твоя квартира!
— Нужна! Там мамочка, она тебе помогать будет, оберегать.
Светлана закатила глаза и крепко сжала челюсти, чтоб не сказать подруге о том, что думает о приведениях, тенях отца Гамлета, Ликиной мамы и прочей потусторонней прелести, без коей жила, живет и надеется еще пожить, ничуть не огорчаясь. Дома дурдома хватает!
— А ты мамочке от меня приветы будешь передавать, напоминать, что я ее люблю и не забыла, не забываю.
Света застонала от бессилия.
— Она за тобой присмотрит, жизнь наладит, жениха найдет достойного. И мне спокойней, что ж ты одна? Как? И мамуля?
— Фыр-р-р!
— А потом еще надо Егору Аркадьевичу позвонить…
— На свадьбу его пригласить?! — закипела женщина.
— Нет, нельзя его на свадьбу, его Вадим не любит, трения у них, я вообще боялась, как бы он родному брату неприятности не устроил, себя да его не погубил…
— Молодец! Теперь я твоего Вадима не только уважаю, но и обожаю!
— Ну, что ты говоришь?
— А ты? Что тебе Аркадьевич?
— Деньги ему нужно передать…
— Те, что давал? Оставь, он вам больше должен!
— Как ты можешь так говорить?! — сморщилась Лика, чуть не заплакав от черствости подруги.
— Молчу. Сумки тяжелые.
— Ой, извини. Давай я понесу? Давай Света.
— На! — сунула ей в руки один пакет и подтолкнула в сторону дверей бутика. Нужно действовать, пока снова старую тему не развила.
— Не хочу я сюда! — испугалась блеска, огней и помпезности девушка, шарахнулась в сторону.
— Кто ж спрашивает? — изумившись, прошептала Света, перехватив Лику и насильно впихнув внутрь салона.
Вадим вышел из магазина и хмыкнул, узрев у своей машины Костю. Тот с невозмутимой физиономией поглядывал на снующий народ и грыз орешки.
— Здравствуй, — протянул руку для пожатия Греков. Уваров ответил и покосился на покупку друга: флешплеер.
— Меломан, — хохотнул.
— Подарок, — открыл машину. — Сядем?
— Не-а, постоим. Погода сегодня на загляденье.
— Значит завтра, послезавтра снег ляжет.
— Пессимист. Ничего это не значит.
— Твое явление тоже? — прищурился.
— Узнать хотел, венчание-то завтра всерьез или в шутку?
— А ты как думаешь, Холмс-Уваров? — прислонился спиной к машине Греков. Костя закинул в рот орешек, прожевал и кивнул:
— Правда. Но смотря для кого. У тебя `правд' много и для каждого своя.
— Правда одна.
— Ага. Как правило, в в газетном варианте… Ребята докладывают, лялька твоя с подругой из бутиков как пули из винтаря выскакивают.
— Не беда.
— Заметил, — кивнул на коробки, что лежали на заднем сидении порше. — Положим, женишься. Документы в посольство сдал, можно смело думать, что еще и с собой Лику увезешь.
— И все-таки что-то тебя настораживает?
— Ага. Скоропостижность женитьбы. Спешишь украсть у брата? Ста-ашная месть.
— Ну, что ты?.. Она еще впереди. Но не месть, нет, воздаяние. Я жене обещал Грековых не трогать. И не трону, — хитро улыбнулся Вадим. — Кстати, про Лику что-нибудь поведаешь?
— А надо? Вы ж вроде уже муж и жена, поздно компроматом душу греть.
— Узнал что-то? Говори.
Костя пожал плечами. Со скучающим видом закинул в рот пару орешков, и лениво протянул:
— Брат твой Лику давно опекает. Деньги ей на счет капает.
— Не новость. Даже сумму могу сообщить.
— А то, что он любовником матери Ликиной был, тоже знаешь?
— И это не новость. Но Ольга умерла, однако с ее дочерью отношения он не порвал, в свой дом пристроил. В память о любовнице? Или с далеко идущими планами, уже на счет ее дочери?
— А если это его дочь?
Вадим фыркнул, и задумался. Пару минут молчал, щуря глаза на витрину, прямо по курсу, и отрицательно качнул головой:
— Егор подлец, но не подонок. Если Лика его дочь… Нет, ерунда. Получается, что он мало скрывал о ее существовании от всех, так и от нее самой скрывал, что она его дочь? А как ее мать уговорил молчать? И женился, и отрекся от ребенка, и сейчас не признает, подачки делает, тайные, в свою семью привел в качестве служанки своим детям… Родную дочь, родным детям? Ерунда. Видя, как Маша реагирует на его встречи с Ликой, молчать, зная, на что она способна, что может угрожать Ликиной жизни? Потом выгораживать всеми силами Машу, а на Лику махнуть рукой? Это нужно не просто подонком быть — нелюдем. Нет, он бы или помогал бы ей тогда, как нормальный отец, или… да он бы не женился. Да нет же…
— Ты кого убеждаешь себя или меня? — скривился Костя. Вадим мрачно посмотрел на него:
— У твоей бредовой версии кроме посетившего тебя инсайда другие аргументы есть?
— Нет. Интуиция.
— Угу. Когда что-нибудь более осязаемое появиться, обсудим, а пока, не порти настроение.
— Я не порчу, я предупреждаю: торопишься с венчанием. Подожди пару дней, если есть факты, я их раскопаю. Если нет — веди свою ляльку под венец и мчи за кордон. А то получится лажа, пожалеешь.
— Я в любом случае не пожалею, — протянул Вадим с настораживающей ноткой в голосе. — Егор пожалеет, что жить останется.
Костя внимательно посмотрел на друга: э, Грек, да ты уже думал в этом направлении, не исключал мысль о родстве Лики и Егора, а, следовательно, и своем. И все-таки не просто женился, а еще и в церковь тащишь, спешишь, как на пожар. Почему?
— Лика и есть твоя ответка Егору? — спросил напрямую.
— Отчасти.
— От какой: большей или меньшей?
— Неважно. Остальное долг и справедливость.
— Чей долг-то?
— Мой! — нехорошо посмотрел на друга.
— Все-таки сделал ты девчонку пешкой, — кивнул с пониманием.
— Нет, я сделал из пешки ферзя, а из ферзя — пешку. Если б не Лика, и остальные б фигурки легли. Но мне на них уже все равно. Не интересно — предсказуемо. Да и не стоят они не то, что дела — мысли. Не порти мне настроение — завтра я венчаюсь. Так что считай — женюсь первый и единственный раз. Волнительное событие, надо сказать.
— Валерианы выпей, — усмехнулся Уваров, принимая шутливый тон друга. Ясно стало, что не только ему, но и Вадиму не по себе.
— Вот ты и пей… Если хоть на минуту в храм опоздаешь, сам знаешь, чего лишишься, — с улыбкой кинул Вадим, сел в машину. — До завтра.
— Вай-вай — зачем так пугаешь? — ухмыльнулся Уваров, и, закинув орешек в рот, пошел прочь от стоянки. Греков посмотрел в обзорное зеркало ему в след, и, стерев с лица маску беззаботности, скрипнул зубами и зажмурился: ох, Егор, Егор! В кого же ты таким родился?
Молись, чтоб Костя ошибся.
Молись брат!
А жене твоей и молитва не поможет…
Вечером, Греков настоял, убедил Светлану принять квартиру Цезаревых, и к ее смущению, тут же забрал документы для оформления дарственной у нотариуса.
— Это самый лучший свадебный подарок! — заявила Лика, с нескрываемым восхищением и гордостью. Прильнула к мужу в порыве благодарности. — Господи, как же я тебя люблю?!
— Я тоже очень сильно люблю тебя, малыш. Никогда об этом не забывай.
Егор ждал звонка от брата, но так и не дождался. Звонил сам — безрезультатно: абонент временно недоступен.
На душе было тревожно, настроение падало и Грекова начали одолевать запоздавшие сомнения: деньги переведены, а куда и кому — не малейшего подтверждения от Вадима.
Егор зашел в квартиру поздним вечером и первое, что увидел — груду сваленных в коридоре баулов, чемоданов.
