Райдо Витич - Синдром синей бороды
— У него Ангел-Хранитель сильный, от тебя спасал, — буркнула Маша.
— М-да? От меня еще никто не уходил, — улыбнулась хитро и, встретившись взглядом с парнем, напустила в глаза тумана, облизнула губки.
— Никого, — вздохнула Маша, отложив трубку. — Съездить к ней, что ли?
— На родственника полюбоваться? — не спуская взгляда с юноши, спросила Катерина.
— Не думаю, что он до сих пор с ней развлекается, — нахмурилась девушка, очень надеясь, что не ошибается.
— Зачем тогда тебе Лика? Не знаешь, как палас пылесосить? Желаешь проконсультироваться?
— Я понять желаю, почему она уволилась, и уволилась ли? А еще хочу знать… не знаю, — задумалась. — Много чего хочу.
— От ненормальной?
Маша вздохнула:
— Может она мне что скажет, из того, что я не знаю, и я что-нибудь пойму, наконец?
— Например?
— Что она делала у нас два года и почему уволилась именно сейчас? Как долго оказывала отцу половые услуги? И что его держало рядом с ней? Чем взяла Вадима? Знает ли моя мать, что у нее было с отцом? Разговаривала ли с ней об этом?
— Глупые вопросы. Вообще — далась тебе домработница?
— Я хочу понять, почему Вадим был с ней, а не со мной? Почему отец предпочитал эту убогую моей матери?
— А сама не знаешь? Хочешь я вместо Лики отвечу? Первый ответ — ты родственница, видимо Вадима это сильно смущало в отличие от тебя.
— Сначала не смущало, а потом смутило? — разозлилась Маша. — Не потому ли, что эта что-то наговорила? Ты можешь такой вариант исключить? Я нет. И потом я с ним не ругалась и замуж за него не собиралась! А он как пропал в пятницу, так не показывается, не звонит. Дела? Какие здесь у него могут быть дела кроме как развлекаться?
— Может он трудоголик?
— И поэтому отключил телефон? Два дня звоню — ноль.
— Не хочет тебя слышать.
— Вот! А почему? У нас были прекрасные отношения, планы, а здесь раз — и ничего, пропал, провалился!
Катя, разочарованным взглядом проводила студента, покидающего буфет, и вздохнула:
— Нет в жизни счастья.
Маша лишь отмахнулась от нее, пропустив мимо ушей замечание:
— Я хочу понять, почему они все проваливаются? Нормальные — исчезают, убогие — тут как тут. Димку Сусанина помнишь? Два свидания, заверения, и… тишина. А Влад? Пригласил на свидание и не пришел. Славка же, как не посылаю в туман, тут как тут. Вчера опять звонил.
— Карма у тебя такая.
Маша фыркнула:
— Не смеши.
— Ну, а что тогда? Лика, да? И с Владом и с Димкой, тоже она? Увела?
— Нет…
— Тогда, что ты до нее докопалась?
Грекова хмуро уставилась в стаканчик с газировкой:
— Понять хочу, что в ней так, а во мне нет? Почему она убогая жизнь людям ломает и угрызений совести не имеет, живет не печалясь, а я как дура, самокопанием занимаюсь, стараюсь и с совестью в ладах жить и в чужие семьи не лезу, а толку нет?
Рябинина удивленно покосилась на подругу:
— Дурная ты Маш. Что городишь, сама хоть слышишь? Скажи прямо: фигово тебе, оттого, что дома аут и Вадим кинул, вот и хочешь крайнего найти да на личике от души расписаться, не наказанья ради, удовлетворения для. А Лика твоя, по ущербности да безответности своей, самый подходящий вариант. Только не будет никакого удовлетворения, а вот отвратности на душе прибавится.
Маша зажмурилась на минуту, мотнула головой:
— Но должна же быть справедливость?! Она нам семью развалила: отец теперь направо, мать налево, не разговаривают друг с другом, и с нами. Мать с утра вещи в сумки складывала. И Вадим?! Я уверена, что нравилась ему.
— Ну-у, Маш, мне вон студентик понравился, а где он? Нету. Тебя обвинить, что ли? Или поплакать от огорчения, постенать о несправедливости? Делать больше нечего! Брось ты разбираться. Пошли лучше вечером погуляем?
Маша одарила подругу неприязненным взглядом: с тобой, что разговариваешь, что нет! Себя только и слышишь!
И подхватив сумку, потопала к выходу.
Вадим с довольной улыбкой нырнул в салон, чтоб положить коробки с платьем и фатой на заднее сиденье. Он представил себе Лику в этом воздушном наряде, и улыбка стал шире: она будет выглядеть великолепно, как маленькая фея, эльф.
Что же подарить любимому эльфу в честь свадьбы?.
Вадим захлопнул дверцу, и, постукивая по верху машины, оглядел вывески и витрины магазинов, убегающие вдаль по ходу проспекта. Ему хотелось подарить что-то достойное Лики, неизбитое, необычное и чтоб обязательно к душе. Но что?
И тут зазвонил сотовый. Греков посмотрел на дисплей — Вера.
— Слушаю тебя, — пропел радостно.
— Когда мы встретимся? — голос женщины был сух, тон деловит.
— С вещами или для души?
— С вещами. Я решила уйти от Егора.
— Понял еще вчера. Только так и не увидел тебя.
— Куда, когда? — раздались вопросы, как щелчки в автомате.
— Для начала привези паспорт. Загранпаспорт есть?
— Да.
— Значит его не надо, а обычный паспорт привези и оставь консьержу. Дом ты знаешь. Подъезд один — не ошибешься.
— Хорошо. Сейчас и привезу.
Вероника отключила сотовый и в приступе невротических эмоций, крепко сдобренных алкоголем, поехала на Невский проспект и оставила паспорт консьержу, как и просил Вадим.
Спроси ее в тот момент — понимает ли, что делает? Твердо ответила бы `да' — не понимая и вопроса. В ее жизни произошел крах: потеря квартиры, салона вместе со статусом хозяйки, обеспеченной, деловой и успешной женщины. Все то, что держало ее рядом с Егором, превратилось в пыль. И тот должен был поплатится за все разом — за двадцать два года, что она терпела его хамское отношение и плебейские манеры, за неспособность удержать, то что имел. За то, что забрал, что ему не принадлежало. За то, что и бровью не повел на предупреждение о предательстве брата, готового забрать у него жену. Сложившаяся ситуация придавила Веронику, напомнив давнишнюю историю, и женщина уже не ведала, что творила, глухая к доводам рассудка. Ею руководило желание уязвить, отомстить человеку, что сломал ее жизнь. И даже страх перед Вадимом не уменьшал ее ненависть к Егору, и растаял, ушел, затерявшись в коньячном тумане.
Подруги сидели, вытянув ноги, и смотрели на опавшую листву.
— Свет, — тихо позвала Лика. — А Вадим, правда, мой муж?
Та покосилась на блаженную и пожала плечами: кто ж его знает?
— Вроде — да, а вроде…
— Ты ему не веришь? Нет, Вадим не станет лгать, если он сказал, значит так и есть.
— Тогда, что меня спрашиваешь?
— Сама не знаю, — протянула Лика. — За что мне такое счастье, а?
Света вздохнула: спорный вопрос.
— Я, правда, уеду с Вадимом? Он будет со мной, а я с ним?
Светлана промолчала — на этот вопрос у нее тоже не было ответа. Ей вообще не верилось что все перемены всерьез, и слова Грекова — правда, и свадьба, регистрация — реальность, венчание — не блеф, и далекая Швеция, в которую предстоит уехать ее подруге — не фантазия. И то, что в карманах у нее с Ликой баксов как фантиков, а в новом жилище подружки не стыдно принять самых знатных и звездных людей. И что этот серьезный, даже жесткий мужчина с насмешливым и одновременно, острым, как бритва взглядом — действительно способен на проявление заботы, нежности любви, что он не обидит Лику, не даст в обиду другим. И не бросит, не посмеется, не унизит, не растопчет беззащитное сердечко.
— Я, правда, смогу видеть его каждый день, слышать, слушать, обнимать, помогать? И возможно рожу ребеночка? — широко распахнутые глаза Лики взирали на Светлану с недоумением и, одновременно, восторгом. Кажется, до девушки только сейчас стало доходить, что все происходящее не плод ее воображения, а реальность.
Света хлопнула ресницами: а ведь Лика права!
— У тебя завтра венчание? — тихо спросила то ли ее, то ли себя. И сообразила. — Что ж мы сидим?! Надо же себя в порядок привести! Тебе платье купить! Твоему жениху подарок! Ну, что сидишь, новобрачная, побежали!
— И в церковь надо зайти! — вскочила девушка.
— Туда-то зачем, Господи, Боже мой?!
— А как же?! — и начала загибать на пальцах. — Исповедоваться, маме свечку поставить, всех святых поблагодарить, Богородицу, Господа. Вадиму за здравие заказать, и Егору Аркадьевичу, Маше, Ярославу, тебе, чтоб хранил вас Господь да берег…
Светлана сгребла пакеты с провизией одной рукой, другой подхватила блаженную:
— Сначала платье и подарок! А потом молись, сколько хочешь!
— Но как же… — попыталась возразить Лика.
— Потом, сказала, — отрезала женщина, спешно увлекая подругу в сторону торговых рядов. — В Швеции намолишься, пока твой Вадим чужие деньги в свой карман складывать будет!
— Что ты такое говоришь?!
— Истину, чудо ты мое, глаголю. Отмаливать грехи супруга своего будешь уже на новообретенной Родине.
