Дэвид Гутерсон - Снег на кедрах
— Ну, вроде как, — неуверенно отвечает Джосайя.
— Третье, — шел Элвин дальше. — Миямото видит, что Карл Хайнэ выметывает сеть. Он выметывает свою, оставаясь не слишком далеко от жертвы, вверх по течению. И ловит рыбу до позднего вечера. К тому времени опускается настоящий, густой туман, скрывающий все вокруг. Миямото ничего и никого не видит, но знает, где находится Карл Хайнэ — в двухстах ярдах ниже по течению. Уже совсем поздно, два часа ночи. На воде спокойно. Миямото слышит по радиосвязи, что остальные отправляются к мысу Эллиот. Он не знает, сколько рыбаков еще осталось поблизости. Но уверен, что немного. И вот мистер Миямото начинает действовать. Он выбирает сеть, глушит двигатель, проверяет свой старый добрый гафель и дрейфует вниз по течению к шхуне Карла Хайнэ. Может, даже подавая сигнал гудком. Его относит прямиком к Карлу Хайнэ; Миямото представляет все так, будто у него заглох двигатель. А теперь скажите мне вот что, мистер Гилландерс. Разве не обязан Карл Хайнэ помочь Миямото?
— Морские небылицы, — презрительно сплюнул Джосайя. — Однако лихо вы завернули, ничего не скажешь. Ну, а дальше что?
— Так вот, разве Карл Хайнэ не выручит Миямото? Вы ведь сами говорили — в море и недругу помогаешь. Так помог бы Карл Хайнэ или нет?
— Помог бы, конечно, помог. Ну, а дальше-то что?
— В таком случае рыбаки пришвартовались бы друг к другу, так? Вот вам и обоюдное согласие. Неважно, что на самом деле никакой чрезвычайной ситуации нет. Итак, мистер Гилландерс, пришвартовались бы они?
Джосайя кивнул:
— Пришвартовались.
— А вот теперь, мистер Гилландерс, наш подсудимый, мастерски владеющий кэндо — припоминаете? — способный убить человека и палкой, запрыгивает на борт к Карлу Хайнэ и убивает того мощным ударом по голове. Таким мощным, что проламывает череп. Не стреляет, нет — выстрел могли бы услышать другие, — а наносит удар. Ну как, мистер Гилландерс, возможно такое? Вы ведь давно в море, что вы думаете на этот счет? Могло описанное мной произойти в действительности?
— Могло-то могло, — ответил Джосайя, — да только что-то мне не верится.
— Не верится? — переспросил рыбака Элвин. — То есть у вас иное мнение на этот счет? Но, мистер Гилландерс, на чем оно основывается? Ведь вы не отрицаете, что моя версия правдоподобна? Не отрицаете, что предумышленное убийство могло произойти именно таким образом, как я только что описал? Ведь так, мистер Гилландерс?
— Да, так. Но я…
— Больше вопросов нет, — произнес Элвин. — Свидетель свободен. Пусть возвращается на галерею — там тепло. Больше вопросов нет.
— Эк вы! — с досады крякнул Джосайя.
Но судья поднял руку, и рыбак, вняв предупреждению, отправился на галерею, сжимая в руке фуражку.
Глава 27
Порывы ветра обрушивались на окна зала суда; стекло дребезжало так, что казалось, еще немного и оно разобьется. Три дня и три ночи островитяне, сидя по домам, слушали завывания ветра; когда они с трудом добирались до суда и обратно, в ушах у них стоял яростный вой. За все это время они так и не привыкли к нему. Они сжились с морскими ветрами, дувшими над островом каждую весну, когда повсюду была хлябь и лил нескончаемый дождь. Однако этот ветер, такой буйный и леденящий, оставался для них чужим. Казалось невозможным, чтобы ветер дул с таким постоянством, днями, не стихая ни на минуту. Он раздражал островитян, испытывая их терпение. Одно дело снег, который падает себе и падает, и совсем другое — жалобные завывания ветра, колючками впивавшегося в лицо; каждый думал о том, чтобы он скорее прекратился. Все устали и хотели покоя.
В камеру подсудимого звуки ветра не проникали совсем. Кабуо даже не подозревал о разразившемся буране; только когда Абель Мартинсон повел его, закованного в наручники, вверх по лестнице в зал суда, Кабуо в сумрачном коридоре первого этажа почувствовал порывы ветра, сотрясающие здание. Поднимаясь, он видел в окне каждого пролета низко нависшее небо и густо сыпавший снег; хлопья его, швыряемые ветром, метались в воздухе. Просидев семьдесят семь дней в камере без окна, Кабуо радовался неяркому, мягкому свету. Ночью у бетонной стены стало особенно холодно, и продрогший Кабуо мерил камеру шагами, кутаясь в одеяла. Стеречь его в ночное время отрядили Уильяма Стенесена, распиловщика, вышедшего на пенсию; как раз после полуночи тот посветил фонарем в камеру и спросил у заключенного, не нужно ли тому чего. Кабуо попросил еще одеял и, если можно, стакан чаю.
— Ладно, сейчас принесу, — ответил Уильям Стенесен. — Ох, господи, и угораздило ж тебя, парень, заварить эту кашу. А то б не торчали здесь, ни ты, ни я.
И вот Кабуо думал, что ведь и впрямь нажил неприятности на свою голову. Потому как два с половиной месяца назад, когда Нельс Гудмундсон, сыграв с ним в шахматы, попросил рассказать, как было дело, Кабуо упрямо повторил то, что еще раньше рассказал шерифу, — что ничего не знает. Чем сделал себе только хуже. Да, он говорил с Карлом о семи акрах, да, они с Эттой Хайнэ не ладили, да, он приезжал к Уле Юргенсену. Нет, вечером пятнадцатого сентября он с Карлом на Судоходном канале не встречался. Он и понятия не имеет, что произошло с Карлом, у него нет никакого объяснения на этот счет, он ничего не знает об обстоятельствах его смерти. Он, Кабуо, всю ночь был в море, потом вернулся домой и лег спать. Больше ему прибавить нечего.
Поначалу Нельса удовлетворил его рассказ, он поверил Кабуо на слово. Но на следующее утро адвокат пришел с желтым блокнотом под мышкой, с сигарой в зубах и сел на койку. Пепел сигары осыпался ему на брюки, но старику, казалось, было все равно или он просто не замечал; Кабуо стало жаль его. Нельс сидел сгорбившись, и у него дрожали руки.
— Вот отчет шерифа, — вздохнув, произнес Нельс. — Я прочитал его, Кабуо. От начала до конца.
— И что там? — поинтересовался Кабуо.
— Меня беспокоят несколько фактов, — ответил Нельс, вытаскивая из кармана пиджака ручку. — Расскажи мне все, что было, еще раз. С самого начала. Начиная с семи акров и дальше.
Кабуо подошел к двери и приник глазом к окошку.
— Вы мне не верите? — тихо спросил он. — Думаете, я лгу?
— Кровь на твоем гафеле… — ответил Нельс. — В Анакортесе сделали анализы. Группа совпадает с группой Карла Хайнэ.
— Мне ничего об этом не известно, ничего, — возразил Кабуо. — Так я сказал шерифу, так говорю и вам.
— Потом вот еще что, — продолжал допытываться Нельс, наставив ручку на Кабуо. — У Карла нашли один из твоих причальных концов. Обернутым о стопор его «Сьюзен Мари». Причальный конец действительно твой, сомнений тут нет никаких. Такой же, как и остальные на твоей шхуне. За исключением одного. Все это тоже есть в отчете.
— Вот как, — только и сказал Кабуо.
— Послушай, Кабуо, — ответил ему Нельс. — Я ничем не смогу тебе помочь, если не буду знать правду. Не могу же я строить защиту, исходя из твоего «вот как». Нельзя, черт возьми, игнорировать такие веские доказательства, как причальный конец. Что мне делать с этим твоим «вот как»? Как защищать тебя? Будь со мной откровенным, у тебя нет иного выхода. Иначе я ничем не смогу помочь.
— Я уже сказал вам правду, — ответил Кабуо. Он повернулся к адвокату — старику с одним глазом и трясущимися руками, которого ему назначили для защиты. Прокурор советовал нанять платного адвоката, но Кабуо не внял его совету.
— Несколько лет назад у меня вышел разговор с матерью Карла об отнятой у нас земле. Мы поругались, я пошел к Уле Юргенсену, потом к Карлу. Вот и все. Больше мне нечего добавить.
— А причальный конец? — повторил Нельс. — Причальный конец и кровь на гафеле?
— Вот это я не знаю, — стоял Кабуо на своем. — Насчет этого я не в курсе.
Нельс кивнул, пристально глядя на Кабуо; тот выдержал взгляд.
— Тебя ведь могут повесить, — прямо сказал ему Нельс. — Ни один адвокат в мире не поможет тебе, если не расскажешь правду.
Нельс пришел и на следующее утро; с собой у него был конверт. Нельс расхаживал с ним по камере, держа под мышкой, и курил сигару.
— Я принес тебе отчет шерифа, — сказал он наконец, — чтобы ты представил, с чем нам придется иметь дело. Правда, прочитав, ты, возможно, решишь сочинить очередную историю, очередную ложь, но уже более правдоподобную, чтобы она сходилась с отчетом. И я стану работать с этой твоей версией, потому что другого выхода у меня нет. Но мне бы не хотелось, чтобы вышло так. Мне бы хотелось верить тебе. Так что прежде, чем прочитаешь, расскажи мне все начистоту. Оправдай себя в моих глазах. Расскажи то, что с самого начала должен был рассказать шерифу. Пока еще не слишком поздно, пока правда может спасти тебя от заключения. Пока может принести тебе какую-то пользу.
Поначалу Кабуо молчал. Но Нельс стоял над ним; конверт он положил на матрас.
— Это все потому, что ты японец, да? — мягко спросил он, скорее утверждая. — Думаешь, что раз ты японец, тебе никто не поверит?
