Александр Смирнов - Вавилонская башня
— Нет, ни князья, ни графы в моём воспитании участия не принимали. Мой отец был барон.
Гость облегчённо вздохнул.
— Однако неточность всё равно есть. Я же сказал, что в ваших жилах течёт пролетарская кровь.
— Мои настоящие родители погибли во время войны. Воспитали меня приёмные родители.
Люба от услышанного чуть не лишилась рассудка.
— И вы с таким даром экстрасенса ходите по помойкам?
— Я не экстрасенс уважаемая…
— Люба.
— Так вот, уважаемая Любочка, то, что вы сейчас услышали, никакого отношения к мистике не имеет. Это обыкновенный математический анализ.
— Тем более! Неужели ваши способности никому не понадобились? С таким даром и питаться из мусорных бачков!?
— Во-первых, это не дар, а специальность. Математическое моделирование такая же специальность, как, скажем, физика или химия. Во-вторых, продукты, которые я нахожу в помойках по качеству ничем не отличаются от тех, что вы покупаете в своих супермаркетах.
— Вы хотите сказать, что продукты на помойке такие же свежие, как в магазине?
— Нет, уважаемая, я хотел сказать, что в супермаркетах продукты такие же протухшие, как на помойке. Просто там эту гниль удачно маскируют, а на помойках нет. Поэтому на помойках отравиться шансов гораздо меньше, чем в супермаркете, ибо я вижу, что в рот тащу, а вы нет.
— Вы сказали, что ваше время кончилось, но ведь вы живы.
— Я не сказал, что моё время кончилось. Я сказал, что в моё время имя хорошо помогло мне.
— Значит, вы нисколько не расстраиваетесь, что оказались бомжом?
— Зачем мне расстраиваться? Каждому человеку положено нести свой крест.
Марлен резко повернулся к Игорю и спросил:
— Ваш начальник питался только отборными продуктами. Ему это помогло?
— Он погиб сегодня, — тихо сказал Марлен.
— Как, Анатолий Григорьевич!? — воскликнула Люба.
— Извини, Любаша, я просто не успел тебе сказать.
— Это произошло на моих глазах, — продолжал говорить Марлен, будто его об этом спрашивали. — Когда его мерседес тронулся с места, сработало взрывное устройство.
— Господи, такой был человек — умница!
— Да бросьте вы! Никакой умницей он не был. Да и человек был поганый. Кстати, если бы его не убили, то убили бы вашего мужа.
— Игорь, что он говорит!?
— Он всё правильно говорит. У шефа сломалась машина, и он взял мою.
— Значит, хотели убить тебя? — спросила Люба мужа.
— Вашему супругу ничего не угрожает, во всяком случае сейчас, — ответил за него Марлен. — Вот теперь и подумайте у кого судьба лучше: у меня или у шефа вашего мужа.
После такого разворота событий разговор больше не клеился. Чай допили молча. Перед тем, как встать из-за стола, Люба спросила гостя:
— Куда вы теперь?
Гость непонимающе пожал плечами.
— Этот вопрос надо задать вашему мужу.
— Люба, постели Марлену Ильичу в гостевой, — попросил Игорь, — ему завтра надо рано на работу.
— Марлен Ильич, а вы не откажетесь погостить у нас недельку, пока я подберу вам квартиру?
— А ваши дети?
— Они пока поживут у бабушки.
Квартиру новому сотруднику Игорь нашёл через три дня. На новоселье Марлен пригласил только Игоря и Любу. После того, как супруги оказались одни без Марлена, Люба набросилась на своего мужа:
— Игорь, ты мне всё должен рассказать. За что убили твоего шефа?
— Ни за что.
— То есть как это ни за что? Его же убили?
— Убили. Милиция копает, но пока всё впустую.
— Причём тут милиция? Что твой математик говорит? Это же он заверил, что тебе теперь ничего не угрожает.
— Марлен всё просчитал и думает…
— Ты ответь, что он говорит о смерти твоего шефа.
— Понимаешь, у шефа акций было меньше, чем у меня, поэтому я для него был, как чирей. Шеф нанял людей, чтобы избавиться от меня, заплатил им деньги.
— За что? — не поняла Люба.
— За то, что они убьют меня.
Люба начала судорожно креститься и что-то бормотать себе под нос.
— Шеф был не очень умный человек, поэтому, когда взял мою машину, не сообразил, что киллеры могли её заминировать.
— Кто, кто?
— Киллеры — так теперь называют наёмных убийц.
— Но ведь они же могут… — дрожащим голосом защебетала Люба.
— Ничего они не могут. Заказчика нет, а следовательно нет и заказа.
Жизнь в золотой клетке ничем не отличается от клетки обычной с металлической и ржавой решёткой. В такой клетке сидят преступники и люди, которые никаких преступлений не совершали, но волею судьбы оказались причислены к сословию социально опасных элементов. Кого из них больше — неизвестно. Но это и не важно, ведь мы говорим не о преступлении, а о психологии человека. Вначале, заключённого в тюрьме всё шокирует: он бьётся головой о стенку, рвёт на себе волосы, посыпает голову пеплом, кричит о вопиющей несправедливости, но вскоре силы заканчиваются и он затихает, впадая в глубокую депрессию. Но время лечит всё, и глубокую депрессию в том числе. И если никаких изменений в жизни человека больше не происходит, он приспосабливается к новым условиям и продолжает жить обычной своей жизнью. Затхлый воздух камеры не кажется уже таким затхлым, ужасные физиономии соседей воспринимаются как нормальные лица, и даже тюремная баланда, от которой первое время тошнило, кажется нормальной, а иногда даже вкусной едой. Человек не видит других людей, забывает, что есть другая жизнь, ему кажется, что так живут все и это нормально. И если человек провёл в заключение много лет, он уже боится не тюрьмы, а свободы. Ему не хочется, чтобы срок заканчивался. Там на свободе придётся снова адаптироваться, и кто его знает, кто кого победит: человек депрессию или депрессия человека.
В золотой клетке происходит всё тоже самое с незначительными отличиями, которые для психики никакой роли не играют. Вначале богатство и роскошь шокирует человека: он готов кричать от радости, показывать всем своё богатство и прославлять удачу, но вскоре он привыкает к новому образу жизни и успокаивается. Шикарная мебель не кажется больше уникальной, кулинарные изыски превращаются в нормальную еду. Все соседи живут примерно одинаково, и кажется, что жизнь ничем не отличается от других — так живут все. Правда, в глубине сознания остались ещё воспоминания о другой жизни, но лучше об этом не думать, а то ещё свихнёшься чего доброго. Вот поэтому богатые люди любят строить высокие заборы, а если их нет, задёргивать шторы на окнах, чтобы не видеть другой жизни и не думать о ней. Добровольно заключив себя в золотую клетку, они также как и заключённые, просидевшие длительный срок, больше всего на свете боятся свободы, потому, что к ней придётся адаптироваться и кто его знает, кто победит тогда в борьбе: человек депрессию или депрессия человека?
После неудавшегося покушения на мужа, жизнь Любы превратилась в каторгу. Она осознала, что в её золотой клетке образовалась прореха и через неё в уютную и привычную тюрьму может просочиться эта опасная и страшная свобода. Она боялась за детей, боялась за мужа, боялась за себя. Этот страх вытягивал из неё все жизненные силы, и порой обессиленная несчастная женщина ловила себя на мысли, что ей не терпится увидеть развязку, какой бы трагической она не была. Однако время шло, но ничего не менялось: один день сменял другой, не принося ничего кроме страха и ужаса.
Игорь был мужчиной и поэтому переносил особенности своего положения гораздо легче, чем жена, но всё равно только переносил. Никакого удовлетворения от своего состояния он не испытывал.
Зайдя как-то в кабинет Марлена, он сел рядом с математиком и с интересом стал разглядывать графики на дисплее.
— Ничего не понимаю, — вздохнул он.
— В этом ваше преимущество, — ответил Марлен.
— Преимущество?
— Конечно. Жить легче, когда не знаешь, что будет завтра.
— Неужели всё так плохо?
— До экстремального значения время ещё есть, но оно катастрофически сокращается. Вы не беспокойтесь, Игорь Александрович, я предупрежу вас, когда надо будет принимать решение.
— А по-русски можно?
— Извините, я просто увлёкся. — Марлен посмотрел на своего начальника и показал пальцем на график. — Вот это ось ординат, — стал рассказывать он, — на ней откладываются положительные составляющие вашей компании и отрицательные. На оси абсцисс откладывается время. Любая система способна существовать только в том случае если она находится в равновесном состояние.
— То есть кривая графика должна проходить по оси абсцисс?
— Это идеальное состояние. В реальной жизни существуют допуски и в положительном секторе и в отрицательном. Вот здесь я их обозначил.
Марлен показал на две пунктирные линии в положительной части графика и в отрицательной.
— Значит, если кривая проходит между двумя пунктирными линиями — система устойчива?
