Хеннинг Манкелль - Человек, который улыбался
Взгляд Валландера упал на небольшой трактор. Он забрался в кабину, запустил мотор и поехал к взлетной полосе. Посмотрел в зеркало и увидел, что за ним тянется длинный хвост из тележек для перевозки багажа. Но останавливаться и отцеплять их было некогда. «Гольфстрим» уже выруливал на старт. Он жал на газ изо всех сил.
Тележки за ним начали переворачиваться, когда он, чтобы сократить путь, поехал напрямую через зеленый газон между полосами.
Наконец он оказался на взлетной полосе. Тормозные следы садящихся самолетов оставили на ней длинные угольно-черные полосы. Он гнал прямо к «Гольфстриму», нос которого был направлен прямо на него. Когда ему оставалось метров двести, самолет начал двигаться, но он уже понимал, что успел. Самолет не сможет набрать нужную скорость. Они вынуждены будут остановиться, чтобы не столкнуться с трактором.
Он хотел затормозить, но вдруг понял, что не знает, как это сделать. Он давил на все педали и жал на все кнопки, но трактор продолжал двигаться, приближаясь к самолету. Скорость была невелика, но все же достаточная, чтобы расквасить нос «Гольфстриму». Валландер спрыгнул с трактора. Тележки, многие из которых опрокинулись, тащились за трактором.
Пилот выключил двигатели, опасаясь пожара. Валландер, стукнувшийся обо что-то во время прыжка, с трудом поднялся с земли. Кровь заливала ему глаза, и он видел все происходящее как в тумане. Зачем-то, он сам не мог объяснить – зачем, он все еще сжимал в руке пистолет.
Дверца самолета открылась, на землю спустился трап. Позади себя Валландер услышал нарастающий вой полицейских сирен.
Он ждал.
Альфред Хардерберг спустился по трапу и остановился на бетонной полосе.
Что-то в нем изменилось.
Сначала Валландер не мог сообразить, что именно, но потом понял.
Улыбка исчезла.
Анн Бритт выпрыгнула из первой же подъехавшей машины. Валландер пытался вытереть кровь с глаз краем порванной рубашки.
– Ты ранен? – спросила она.
Он молча покачал головой. В момент прыжка он сильно прикусил язык, поэтому ему было трудно говорить.
– Теперь, может быть, ты позвонишь Бьорку?
Он посмотрел на нее долгим взглядом:
– Нет. Бьорку позвонишь ты. И Хардербергом займешься тоже ты, – сказал он и пошел прочь.
– Куда ты? – крикнула она вслед.
– Поеду домой и лягу. Я очень устал, и мне очень тошно. Несмотря на то, что все кончилось хорошо.
В его голосе было что-то, что заставило ее воздержаться от дальнейших расспросов.
Он медленно шагал по летному полю, и никому даже в голову не пришло его остановить.
18
Утром во вторник 23 декабря Валландер направился на Эстерпортторг и, стесняясь, купил елку. Никаких шансов на снег к Рождеству 1993 года в Сконе не было – стоял густой туман. Он долго ходил в нерешительности и выбрал в конце концов совсем маленькую елочку, чтобы ее можно было поставить на стол. Вернувшись домой, он долго и безуспешно искал подставку – помнилось, была где-то, но он перерыл весь дом и так и не нашел. Видимо, исчезла в суете дележа имущества после развода с Моной. Потом он сел за стол и составил список покупок. Последние годы жизнь его была настолько сумбурной и аскетичной, что в доме почти ничего не было. Список занял целую страницу в большом блокноте. Перевернув лист, он вдруг увидел, что там уже есть запись. Всего одно имя.
Стен Торстенссон.
Он тут же вспомнил, как два месяца назад, в начале ноября, он сидел за этим же столом и на глаза ему попался некролог в «Истадской смеси». За эти два месяца изменилось все, то ноябрьское утро принадлежало другой, давно ушедшей эпохе.
Альфред Хардерберг и его гориллы были арестованы. После праздников ему предстояло продолжить следствие по делу Хардерберга, и он знал, что оно, скорее всего, займет очень много времени.
«Интересно, что теперь будет с Фарнхольмским замком?» – рассеянно подумал он.
Надо будет позвонить Стену Видену и спросить, как чувствует себя София после всех выпавших на ее долю передряг.
Валландер встал, зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Он похудел и постарел. Никому и в голову не придет сомневаться, что ему скоро пятьдесят. Он оскалился, внимательно осмотрел зубы и остался недоволен. Надо будет сразу после праздников сходить к дантисту. Приняв это решение, он вернулся в кухню, вычеркнул из блокнота фамилию Стена Торстенссона и продолжил составлять список покупок.
Потом он три часа бегал под дождем из магазина в магазин и покупал все по списку. Дважды пришлось снимать деньги в банкомате – все, что ему было необходимо, стоило почему-то очень дорого. В час дня Валландер втащил в квартиру последний пакет и уселся проверять, все ли куплено.
Не успел он приступить к делу, как затрещал телефон. Со службы не должны были звонить – он взял несколько дней выходных. Но тем не менее это была Анн Бритт Хёглунд.
– Я знаю, что у тебя выходной, – сказала она, – и не стала бы звонить по пустякам.
– Когда я начинал работать, первое, чему мне пришлось научиться, что у полицейских выходных не бывает, – ответил Валландер. – А что по этому поводу думают в Школе полиции?
– Профессор Перссон говорил как-то об этом, но, честно говоря, не помню, что именно.
– А что случилось?
– Я звоню из кабинета Сведберга. У меня сидит фру Дюнер, она утверждает, что ей необходимо с тобой встретиться.
– Зачем?
– Не говорит. Скажет только тебе.
Валландер не стал долго размышлять:
– Скажи, что я сейчас приду. И проводи ее в мой кабинет.
– А в остальном все спокойно. На службе только Мартинссон и я. Дорожная полиция готовится к Рождеству. В этом году все в Сконе будут дуть в трубочки.
– И правильно, – сказал он. – Пьяных за рулем становится все больше, и мы должны положить этому конец.
Она засмеялась:
– Ты иногда говоришь точно как Бьорк.
– Да что ты? – спросил он с притворным ужасом. – Не может быть!
– Просто копия. А скажи мне, пожалуйста, какой вид преступлений идет на убыль? Есть такие преступления?
Он задумался.
– Кражи черно-белых телевизоров, – пришло наконец ему в голову. – Краж черно-белых телевизоров стало меньше. И, пожалуй, все.
Он повесил трубку и вышел из дома, пытаясь сообразить, что нужно от него фру Дюнер.
Валландер пришел в управление в начале второго. В приемной сверкала убранная елка, и он вспомнил, что собирался купить для Эббы цветы. По дороге в свой кабинет он заглянул в столовую и пожелал всем счастливого Рождества. Постучал в кабинет Анн Бритт, но там никого не было.
Фру Дюнер дожидалась его, сидя на стуле для посетителей. Валландер обратил внимание, что левый подлокотник вот-вот отвалится. Она поднялась и протянула руку для пожатия. Он повесил куртку и уселся напротив нее. У фру Дюнер был очень усталый вид.
– Вы хотели со мной поговорить, – сказал он приветливо.
Вместо ответа она достала из пластикового пакета сверток и протянула ему.
– Это подарок, – сказала она. – Можете открыть его сейчас или завтра, под елкой.
– Почему вы должны делать мне подарки?
– Потому что я теперь знаю, кто убил адвокатов. Благодаря вам.
Валландер покачал головой и отодвинул сверток:
– Это не так. Это работа всего коллектива.
Ответ фру Дюнер его удивил:
– Господину комиссару следовало бы воздержаться от ложной скромности, – строго сказала она. – Все знают, что это ваша заслуга.
Поскольку Валландер не нашел что возразить, он начал разворачивать сверток. В нем оказалась икона, одна из тех, что он видел в подвале у Густава Торстенссона.
– Я не могу это принять, – решительно сказал он. – Это же из коллекции Густава.
– Теперь уже нет, – сказала она. – Он завещал ее мне. И я очень хочу подарить одну из икон именно вам.
– Она, должно быть, очень дорогая, – сказал он, – и, как полицейский, я не могу ее принять. Во всяком случае, не поговорив предварительно с шефом.
И опять фру Дюнер его удивила.
– Я уже это сделала, – спокойно сказала она. – Он сказал, что ничего не имеет против.
– Вы говорили с Бьорком? – недоверчиво спросил он.
– Я решила, что так будет лучше.
Валландер рассмотрел икону. Почему-то изображение Богоматери напомнило ему Латвию, Ригу… но больше всего – Байбу Лиепу.
– Она не такая дорогая, как вы думаете, – успокоила его фру Дюнер. – Но красивая.
– Да, – сказал Валландер. – Очень красивая. Но я ее не заслужил.
– Я пришла не только из-за этого, – сказала она.
Валландер ждал продолжения.
– Я хочу задать комиссару один вопрос. Неужели нет пределов человеческому злу?
– Вряд ли я тот человек, который даст вам ответ на этот вопрос.
– А кто же, если не полиция?
Валландер осторожно отложил икону. Он сам не раз задавал себе этот же вопрос.
