Элизабет Джордж - Это смертное тело
— Почему? — спросила Ардери. — Он был там — у нас есть свидетель — и, похоже, сбежал оттуда.
На лице Мацумото отразилась боль.
— Этому должно быть объяснение. Кем бы ни был мой брат, что бы ни делал, он не убийца.
— Младший брат мистера Мацумото, — пояснила Зейнаб Борн, — страдает от параноидальной шизофрении. Лекарства, к сожалению, он принимать отказывается. Но с тех пор, как он приехал в Лондон, с полицией дел не имел. Можете проверить, и вы увидите, что это правда, он ведет спокойный образ жизни. Мой клиент, — она быстро прикоснулась к руке Хиро Мацумото, — ручается за него, так что вам следует обратить внимание на поиски истинного убийцы.
— Возможно, все дело в шизофрении, — заметила Ардери, — но поскольку его видели бежавшим с места убийства, поскольку он снял часть одежды и скатал ее…
— Было жарко, — напомнила адвокат.
— …то его следует допросить. Так что, мистер Мацумото, если вы знаете, где он, вы обязаны нам сказать.
Виолончелист колебался. Он вынул из кармана платок и начал протирать очки. Без очков лицо его казалось совсем молодым. Линли знал, что ему под пятьдесят, но выглядел он лет на пятнадцать моложе.
— Сначала я должен вам кое-что объяснить, — сказал он.
Судя по виду, Ардери совсем не хотелось выслушивать какие-то объяснения, но Линли стало любопытно. Ему, как младшему по должности, не следовало вмешиваться, но все же он произнес:
— Да?
Хиро Мацумото рассказал, что его брат — талантливый музыкант. Они вообще музыкальная семья, все трое, — есть еще сестра, флейтистка из Филадельфии. Музыкальные инструменты им вручили в раннем детстве. Они должны были долго и упорно учиться и достичь совершенства. Обучение досталось родителям дорогой ценой и потребовало от детей самопожертвования.
— Вряд ли можно говорить о нормальном детстве, когда перед ребенком стоит такая… цель. — Последнее слово он произнес осторожно. — Я поехал в Нью-Йорк и поступил в Джульярдскую школу музыки, Миёси училась в Париже, а Юкио — в Лондоне. Поначалу у него все шло хорошо. Не было никаких признаков того, что что-то не в порядке. Болезнь проявилась позднее. И из-за этого — оттого, что случилось это посреди учебы, — наш отец подумал, что брат симулирует. Он не мог признать этого или смириться с этим. Разумеется, он ошибался. Юкио был серьезно болен. Но в нашей культуре и в нашей семье…
Все это время Мацумото продолжал протирать очки, но после этих слов он замолчал, аккуратно надел очки и тщательно поправил их.
— Наш отец неплохой человек. Но у него твердые убеждения, и его нельзя было убедить в том, что Юкио требуется не только строгий разговор. Он приехал сюда из Киото. Сказал Юкио, чего он от него ждет. Дал ему наставления и думал, что Юкио будет им следовать. Поскольку приказы отца всегда исполнялись, он считал, что сделал достаточно. Поначалу так все и выглядело. Юкио много работал, но болезнь… Это не то, что можно убрать или уничтожить по желанию. Он потерпел неудачу, оставил колледж и попросту исчез. Десять лет мы о нем ничего не слышали. Когда мы нашли его и захотели помочь, то не смогли его заставить. Его мучают страхи. В лекарства он не верит и испытывает ужас перед больницами. Он умудряется выживать на своей музыке. Моя сестра и я делаем, что можем, чтобы проследить за ним, когда приезжаем в Лондон.
— А вы знаете, где он? Где он живет?
Мацумото взглянул на своего адвоката. Зейнаб Борн перехватила нить разговора:
— Надеюсь, мистер Мацумото ясно дал понять, что его брат болен. Он хочет быть уверен, что Юкио ничто не напугает. Мистер Мацумото понимает, что брата нужно допросить, однако он настаивает на том, чтобы вы сделали это осторожно и чтобы беседу вели в моем присутствии и в присутствии психиатра. Он также требует, чтобы вы, зная, что его брат — человек с неизлечимой параноидальной шизофренией, в разговоре с ним помнили, что все сказанное им не может быть использовано против него.
Линли взглянул на Ардери. Она обеими руками обхватила холодный бокал и постукивала по нему пальцами. За время беседы она выпила почти всю порцию, а теперь осушила бокал до дна.
— Я понимаю, что мы должны соблюдать осторожность. Вы будете присутствовать при допросе. Специалист — тоже. Если угодно, Папа Римский, министр внутренних дел, премьер-министр. Будет столько свидетелей, сколько пожелаете, но если Юкио признается в убийстве, он будет осужден.
— Он серьезно болен, — напомнила адвокат.
— Вывод сделает наше правосудие.
Наступила пауза, пока виолончелист и его адвокат обдумывали ситуацию. Изабелла откинулась на спинку стула. Линли ждал, что она напомнит им: в этот момент они защищают человека, бывшего свидетелем преступления или — что еще хуже — самого преступника. Но Изабелла не стала разыгрывать эту карту, и, судя по выражению ее лица, она знала, что ей этого не требуется.
— Вы должны посмотреть фактам в лицо, мистер Мацумото, — сказала она. — Если вы не передадите нам вашего брата, это сделает кто-то другой.
Еще одна пауза. Лицо Мацумото выражало такую боль, что Линли почувствовал сострадание и пожалел о том, что снова занялся полицейской работой, где то и дело приходится загонять людей в угол. Он видел, что Ардери делает это охотно, а у него на это не было сил.
— Он в Ковент-Гардене, — тихо сказал Мацумото. — Играет там на скрипке как уличный музыкант. За деньги.
Виолончелист опустил голову, словно это признание было для него унизительным. Возможно, так оно и было.
— Спасибо. — Ардери поднялась со стула. — Я не собираюсь его пугать. — Она обратилась к адвокату: — Когда мы его арестуем, я позвоню вам и скажу, где он находится. Мы не станем говорить с ним без вас. Вы встретитесь с психиатром и привезете его.
— Я хочу увидеть его, — сказал Хиро Мацумото.
— Конечно. Мы это устроим.
Ардери кивнула ему и сделала знак Линли, что им пора уходить.
— Вы поступили правильно, мистер Мацумото, — сказал Линли виолончелисту. — Я знаю, что вам было нелегко.
Ему хотелось сказать что-то еще, выказать дружеское расположение к этому человеку, потому что у его собственного брата в прошлом были проблемы. Но трудности Питера Линли, связанные с алкоголем и наркотиками, ничего не значили по сравнению с проблемами Юкио, поэтому Линли больше ничего не прибавил.
Изабелла позвонила сразу, как только они вышли из отеля, еще по дороге к автомобилю. Она сообщила инспектору Хейлу, что они нашли того, кто им нужен. Хейл должен выехать в Ковент-Гарден и взять с собой команду. Пятерых будет достаточно. Когда они прибудут на рынок, пусть рассредоточатся и найдут японца среднего возраста, играющего на скрипке. Его следует окружить, но не приближаться к нему. Он сумасшедший и опасный. Следует позвонить ей и сказать точно, где он находится. Она уже едет. На этом Ардери закончила разговор.
— Будем брать несчастного засранца, — обратилась она к Линли.
У него сделался такой вид, словно он удивлен, сбит с толку, ошарашен — в общем, что-то в этом духе.
— Этот парень, скорее всего, убийца, Томас, — сказала она.
— Хорошо, шеф, — вежливо ответил Линли.
— Что?! Я предоставлю им чертова психиатра, эксперта или как там его и ни слова не произнесу. Пусть мисс Высокие Шпильки, если понадобится, сидит у него на коленях. Но я не хочу его упустить, когда мы его наконец-то достали.
— Не стану вам возражать.
Но Ардери видела, что он с чем-то не согласен, и надавила на него:
— У вас, я вижу, есть лучший подход.
— Да нет, что вы.
— Черт возьми, Томас, мы работаем вместе, и вы должны быть откровенны со мной, даже если я стану выкручивать вам руки.
Они подошли к машине, и Линли помедлил, прежде чем потянуть за ручку двери. Изабелла подумала, что она, по крайней мере, отучила его открывать перед ней дверь.
— Вы уверены в том, что хотите сделать? — спросил он.
— Конечно уверена. Что еще я могу сказать? Я хочу знать, что вы думаете на любом этапе расследования.
— У вас проблемы с алкоголем?
Это было не то, чего она ожидала, но Ардери знала, что ей следовало подготовиться. Поскольку она этого не сделала, последовал взрыв эмоций:
— Ну выпила я чертову водку с тоником! Я что, кажусь вам пьяной?
— А до водки с тоником? — спросил Линли. — Шеф, я не дурак. Думаю, у вас есть кое-что в сумке. Скорее всего, это водка, потому что большинство людей думают, что у нее нет запаха. К тому же вы употребляете мятные лепешки или жевательную резинку, чтобы скрыть запах.
Ардери ответила машинально, чувствуя, как у нее заледенели кончики пальцев:
— Вы забываетесь, инспектор Линли. Вы настолько забылись, что я готова отправить вас простым патрульным в Южный Лондон.
— Я могу это понять.
