Марлон Джеймс - Краткая история семи убийств
А ну-ка, ну-ка, Ким Кларк. Глубокий вдох. Чувствуй, как вливается прохлада. Ты счастлива.
– Забавная сегодня публикация в «Стар», – заходя, сообщает он с порога.
– Милый, ты точно не хочешь переодеться в домашнее?
– Ты мне уже мама? – спрашивает он с улыбкой.
– А как там с чайками, ты их отогнал?
– Они опять тебя допекали?
– Не больше обычного. А у вас в Арканзасе какие чайки водятся?
– Такие же, о каких я тебе говорил три дня назад.
– Ой! У меня мозг как сито. Как только в него поступает информация, я ее тут же просеиваю.
– Напоминает больше прямую кишку, чем сито.
– Какая бездна эрудиции… Тебе чем-нибудь ответить?
– Обожаю, когда ты костеришь меня на ямайском.
– Ха-ха. Учти, если это масло вдруг брызнет тебе на костюм, я не виновата: предупреждение ты от меня получил. Бомбоклат.
– Не то слово.
– Передай сюда лук и продукты.
– Где они?
– Та корзинка на шкафу, у двери возле тебя… осторожно, смотри под ноги, я пол только что помыла, скользко.
– Ничего, я шустрый малый.
– Ага, с детства.
– Ух ты, ну и скорость у тебя, как ты все насекаешь… Это все ямайские женщины так здорово готовят?
– Да. Все, которые путные. Так что ответ «нет»: в Монтего-Бэй ни одна из ямайских женщин готовить не умеет.
– Ты пытаешься склонить меня к тому, чтобы я перестал ходить в «Мантану»?
– Ха.
– Пупсик, вот послушай…
– Милый, я не смогу усвоить ничего из того, что написано в твоей газете. Даже силы не трать. Этот твой «Стар» – голимая стыдоба, скандал на скандале, а на третьей странице там белая девица кажет сиськи. Что ты сегодня утащил с работы?
– Ничего я не тащил. Кувшин, всего лишь кувшин, но зеленый, как изумруд.
– Ты бы лучше мне изумруд подарил.
– Ким…
– Я, понятное дело, родилась в ноябре и мне по знаку положен топаз, но раз уж ты сам начал насчет изумруда и…
– Ким, ну о чем ты вообще.
– Я знать ничего не желаю, Чак, что там пишут в твоей сраной «Стар».
– Что? Да я не о «Стар» совсем. Я об «Алькорп».
– Что об «Алькорп»?
– Нам сегодня пришло предписание. Компания сворачивает деятельность в более быстром режиме, чем предусматривалось изначально. В смысле, проектировалось.
– Ты хочешь зачитать мне предписание?
– Мы вылетаем на следующей неделе.
– О блин! Уау! Так это же здорово.
– Все так, блин, неожиданно…
– Да почему ж? Все хорошо: у нас уже и гараж почти что убран. А сколько еще нужно сделать! Хотя «глаза боятся, жопа делает» – ты так, кажется, говоришь? Что не упакуется, то просто оставляется, верно?
– Под словом «мы» я имею в виду компанию, Ким.
– Настоящих аки в Америке, понятное дело, не сыскать, так что наедайся впрок, пока я тут заканчиваю.
– «Мы» – это значит персонал и экипаж.
– Посыплю-ка я сюда побольше специй, так как это у нас считай что последняя вечеря – прости, Господи, за то, что поминаю всуе!
– Мне нужно паковаться.
– Ну а как же? Ты сочтешь это забавным, но я как раз недавно посмотрела вон на ту никакущую лиловую «лягуху» в углу.
– Мое барахло, вся эта дрянь из офиса… Прямо не знаю, хватит ли подо все места.
– А я вот думаю упаковать джинсы. Вот прямо-таки сегодня подумала, не упаковать ли мне их. Брать полотенца и всякое там тряпье, понятное дело – это плебейство в стиле гетто. Но джинсы? Ты же знаешь, как я люблю свой «Халстон», или даже как ты любишь, как он сидит на мне.
– Столько придется оставить… Ужас.
– Да брось ты. Не хватало еще прихватывать с собой полотенца – просто верх жлобства. Мы же не в Мочо[142] летим. Это ж все равно что брать с собой зубную щетку. А я хочу в Америке чистить зубы свежей. Жлобство, одно слово.
– О, бог ты мой, Ким!..
– А зубная паста? У вас же там в Америке она гелевая, в больших тюбиках на всю семью, со спецкрышечками…
– Я не думал, что все сложится вот так.
– У меня будет время сделать укладку волос? Под Рахтида, диджея, который все играет и играет Энди Гибба? Кажется, та песня поднялась в чартах до первого номера. Может, ты туда позвонишь и оставишь запрос?
– Ким!
– Ладно, ладно, могу и без укладки, но только в том, что у меня на самолете будет безумный вид, виноват будешь ты. Так что лучше замолви за меня словечко.
– Ладно, Ким, ладно.
– Пока меня не стопорнула таможня.
– Ким!
– Боже правый, ну ты игрок: обрушивать такое на женщину как снег на голову. Ладно хоть, никто не скажет, что мы сбежали, как любовники.
– Что мы…
– Простыни берем или оставляем?
– А?
– Толку от них никакого, честное слово.
– Они не…
– Ладно. Все белые, кроме египетского хлопка, оставляем. А вон ту берем, ты меня слышишь? И знаешь, давай-ка лучше твои причиндалы соберу я: вы, мужики, паковаться все равно не умеете.
– Это все ваш Мэнли виноват. Это он играется со всем, мля, этим… этим…
– Тебе бы надо взять все твои габардиновые штаны, а вот карибское тряпье не надо. Не хватало еще, чтобы твои в Америке подумали, что их сын превратился в социалиста.
– И теперь…
– И вон ту голубую рубашку, когда мы будем ходить на танцы. Там, в Арканзасе, есть «Студия 54»?[143]
– Арканзас – нет. В Арканзас я не возвращаюсь.
– Уау. Ну ладно. Тогда хоть куда. Ха, я чуть было не сказала: «Главное, чтобы при этом я была с тобой» – и тут вспомнила, что ту же чертову реплику я слышала на той неделе в кино. А может, в «Далласе»… Ты не помнишь, может, в самом деле в «Далласе»? Памела Барнс вполне могла такое сморозить, с нее станется.
– Гребаный блин. Это все равно что экстренный вывод войск. Я сказал Джекмену: «Послушай, это же Монтего-Бэй, а не Сайгон. Мазафакер».
– Мне в мой ювелирный магазин сообщить? В смысле, я там еще не уволилась, а просто перестала приходить.
– Они, видишь ли, заказали чартер.
– Да ну их на хер. Вот прямо ну их, и всё, если ты так скажешь. Я даже не бросила, а просто перестала, ты помнишь? Ты подумал, это будет так забавно…
– Заказали чартер, как для эвакуации по воздуху.
– Ну и ладно, чё мне к ним переться? Ну потолкаюсь я на борту со всеми другими женами, так и хэ бы с ними, правда? Мне нравится, как ты смягчаешь брань и говоришь «хэ бы с ними», хотя можно и резче.
– Ким…
– Столько сейчас дел предстоит. Просто не верится, как ты на меня все это обрушил. А они – на тебя.
– Ким…
– Ну и ладно, глаза боятся, а жо… Когда, кстати…
– КИМ!
– ЧТО?
– Милашка моя. То, чем мы тут с тобой занимались, было просто круто, но…
– Так.
– Я тебе вышлю кое-какие деньги, сколько тебе нужно. Всё, что тебе нужно.
– Так.
– Можешь жить здесь сколько захочешь. Жилье все равно проплачено до конца года.
– Так.
– Я тут подумал… То есть в самом деле. Это правда было классно, в самом деле, но ты же реально не думала, что…
– Так.
– Ты ведь знала. В смысле, ты ведь знаешь, что я не могу… Милашка…
– В смысле, чтобы ты эвакуировался один? Да не вопрос. Просто оставь билет, чтобы я въехала в Америку с заднего входа, меня это не напрягает. Особо.
– Милашка, я не…
– Перестань «милашкать» и скажи все связно, черт тебя дери.
– Я говорил это все пять минут.
– Говорил что? О чем, Чак? Ну?
– Что ты не… Ты… Короче, ты со мной не едешь.
– С тобой я не еду.
– Да, не едешь. Ты, должно быть, об этом уже знала.
– Должно быть. Знала. Хорошо, я, должно быть, знала. Хотя нет, скажу, как ты: «Я должно быть знааааалааа…»
– Бог ты мой, Ким, – плита!
– Я, должно быть, знала.
– Ким!
Мужик проталкивается мимо и выключает плиту. Везде дым. Я вижу, как Чак стоит ко мне спиной, а дым клубится на запад и на восток. Кажется, что он идет у него и из ушей, как в мультике про Кролика Багза.
– Что тут смешного? Что тут такого смешного?
Ким, Ким, Ким, ты должна была это знать!..
– Перестань, блин, надо мной смеяться. Бог ты мой, Ким, я ведь даже не снимал кольца. Не понимаю даже, как ты могла подумать, с чего ты взяла, что… В смысле, ты же зависала в «Мантане», так? А всем известно, что это за место – «Мантана». Всем. И я ведь даже ни разу кольца не снял… Тьфу ты, блин, ты только посмотри, весь ужин теперь загублен.
– Ужин загублен.
– Да и ладно.
– Ужин загублен?
– Да и ладно.
Кольцо, кольцо. Гребаное колечко, как бесплатная игрушка в пачке «Крекер Джека»[144].
– Милашка, ты ведь знаешь, как я к тебе прекрасно отношусь.
– Как ее звать, твою белую жену?
– А?
– Белую жену – женщину, которую ты обманываешь, заведя «трах-трах» на стороне.
– Она не белая.
– Мне нужна сигарета.
– Ты ж не куришь.
– Я хочу сигарету.
– Пупсик…
– Повторяю: мне нужна гребаная сигарета, так что дай мне, бомбоклат, сигарету!
– Ладно, ладно, пупсик…
– Не смей меня, бомбоклат, так называть. Никогда не зови меня этим пиздёвочным именем.
– Извини, вот твоя сиг…
