Юсси Адлер-Ольсен - Женщина в клетке
— Ну и что ты этим хочешь сказать?
— Она курила «Принц» с фильтром, а ее сын не курит, я в этом уверен.
— Ну и что дальше?
— Тогда почему же сигареты, которые лежали в пепельнице сверху, были без фильтра?
Тут Карл понял — это выезд по тревоге!
37
В тот же день
Работа шла медленно, так как пол был ровный, а люди, которые из-за стены контролировали действия Мереты при помощи монитора, не должны были ничего заподозрить по равномерному подрагиванию ее спины.
Почти всю ночь она просидела спиной к камерам наблюдения, расположенным в середине комнаты, и затачивала пластинку, которую два дня назад разломала на две части. По иронии судьбы эта пластинка от куртки, поддерживавшая форму капюшона, должна будет послужить ей орудием, с помощью которого она покинет этот мир.
Мерета положила обе палочки себе на колени и тщательно ощупала. Одна скоро станет острой, как шило, другой она придала форму пилки для ногтей с заточенным лезвием. Вероятно, когда настанет час, вторая больше подойдет. Пластиковым шилом она вряд ли сумеет проделать в артерии достаточно широкую дырку, а если дело пойдет слишком медленно, ее, пожалуй, выдаст кровь на полу. Мерета ни минуты не сомневалась, что, обнаружив это, они тотчас же опустят давление в камере, поэтому самоубийство должно быть исполнено быстро и эффективно.
Умирать тем способом, который задумали они, она не хотела.
Заслышав в переговорном устройстве голоса, доносившиеся откуда-то из коридора, она засунула обе палочки в карман куртки, а сама согнула плечи и замерла в таком положении. Лассе уже не раз заставал ее в подобной позе, и сколько бы он тогда ни кричал, она никак не реагировала, так что для него в этой картине не будет ничего необычного.
Понурившись, Мерета продолжала сидеть, поджав под себя ноги и глядя на свою длинную тень, которая вырисовывалась в свете прожекторов, горевших у нее за спиной. Там на стене было ее настоящее «я» — резко очерченный силуэт до крайности опустившегося человека. Растрепанные волосы ниже плеч, изношенная куртка, висящая как на вешалке. Пережившее себя существо, которое вскоре исчезнет — как только погаснет свет. Сегодня четвертое апреля 2007 года. Ей оставалось жить еще двадцать один день, но она решила совершить самоубийство на пять дней раньше этого срока, десятого мая. В этот день Уффе исполнится тридцать четыре года, и она, вскрывая вены, будет думать о нем, мысленно посылая ему свою любовь и нежность и мечты о том, какой прекрасной могла бы быть жизнь. Его светлое лицо станет последним образом, который она унесет с собой. Образ Уффе, милого брата.
— Сейчас дело пойдет быстро, — раздался в переговорном устройстве громкий голос женщины из-за стеклянной стены. — Лассе будет здесь через десять минут. Надо, чтобы все было готово к его приходу. Так что, сынок, соберись и не расслабляйся!
В ее голосе слышалось лихорадочное возбуждение. За зеркальными окнами что-то загрохотало. Мерета взглянула в сторону шлюза, но бачки в нем не появлялись. Внутреннее чувство времени также подсказывало ей, что для этого еще рано.
— Как же, мама! — крикнул ей в ответ тощий молодой человек. — Нам же надо поставить здесь другой аккумулятор. В той батарее, что тут стоит, нет тока. Если ее не сменить, мы не сможем устроить взрыв. Так мне недавно сказал Лассе.
Взрыв? Мерету пробрал озноб. Неужели это случится прямо сейчас?
Бросившись на колени и стараясь думать об Уффе, она принялась изо всей силы натачивать о гладкий бетонный пол свой самодельный пластиковый ножик. Возможно, у нее в запасе всего десять минут. Если сделать глубокий разрез, она, может быть, потеряет сознание минут через пять. Сейчас это самое главное.
Пластинка слишком медленно принимала нужную форму. Мерета тяжело дышала и даже постанывала. Лезвие все еще было недостаточно острым. Она покосилась на щипцы, но они затупились, пока она выцарапывала в бетонном полу свое послание.
— О-о! — прошептала она. — Хотя бы еще один денечек, и все было бы готово.
Мерета отерла проступивший на лбу пот и поднесла руку ко рту. Не сумеет ли она перегрызть артерию, если постараться? Она попробовала укусить себя за запястье, но зубы лишь скользили по коже. Тогда она перевернула руку и попробовала вонзить в нее клыки, но для этого она чересчур исхудала. Мешала проступившая косточка, ее зубы оказались недостаточно острыми.
— Чем она там занимается? — пронзительно закричала ведьма за стеной, уткнувшись лицом в окошко.
Видны были только выпученные глаза, лицо же оставалось в тени, которую отбрасывала ее голова, освещенная сзади яркими прожекторами.
— Открой шлюз на всю ширину. Сделаем это сейчас же, не откладывая, — приказала она сыну.
Мерета посмотрела на фонарик, лежавший под ручкой шлюза. Бросив пластинку, она на четвереньках поползла от гримасничающей рожи в окне к шлюзу. Все существо ее безмолвно рыдало и молило о жизни.
По переговорной системе она слышала, как мужчина за стеной гремит затвором шлюза, но тут она схватила фонарик и воткнула его в приготовленную ямку в полу.
Послышался щелчок, и карусельный затвор заработал. С бешено колотящимся сердцем Мерета не отрываясь следила за дверцей шлюза. Если фонарик и ручка не выдержат, она пропала! От перепада давления ее тело взорвется, как граната.
— Милый, милый Боженька, не дай этому случиться! — взмолилась она, отползая за пластинкой, слушая, как стучит ручка, наталкиваясь на фонарик.
Она обернулась и увидела, как фонарик едва заметно пошатнулся. Затем раздался новый звук, которого не было раньше. Это напоминало звук заработавшего зума в фотокамере. Механическое жужжание исправно работающей аппаратуры, за которым последовал быстрый толчок в дверцу шлюза. Внешний затвор шлюза открылся, и теперь все давление удерживалось только внутренней перегородкой. От самой жуткой смерти, какую можно себе представить, ее теперь отделял только фонарик. Но фонарик больше не шатался. Возможно, дверца приоткрылась на какую-то сотую долю миллиметра, так как еле слышный свист выходящего из камеры воздуха усилился, перейдя в пронзительный свист.
Через несколько секунд она почувствовала это на своем организме. Внезапно в ушах громко запульсировала кровь, и нос заложило, как бывает при начинающейся простуде.
— Мама, она заперла дверцу! — послышался голос мужчины.
— Так отключи механизм и снова включи, дурень! — рявкнула женщина.
На секунду пронзительный свист сменился более тихим. Затем механизм снова включили, и звук опять стал звонче.
Несколько раз они тщетно пытались привести в действие внутренний затвор, а Мерета тем временем продолжала точить пластинку.
— Ее давно пора было убить. Ты понял? — крикнула за стеной старая чертовка. — Сбегай за кузнечным молотом, он стоит за домом.
Мерета подняла взгляд на иллюминаторы. Несколько лет они были для нее решеткой темницы и в то же время защитой от нелюдей, засевших снаружи. Если стекла не выдержат, она в тот же миг погибнет. Давление выровняется за считаные секунды. Может быть, она умрет, не успев даже ничего почувствовать.
Она положила руки на колени и приставила пластиковый ножичек к левому запястью. За последнее время она тысячи раз разглядывала эту жилку. Ее нужно проткнуть. Тоненькая жилка беззащитно вырисовывалась под нежной и прозрачной кожей.
Стиснув нож в кулаке, Мерета закрыла глаза и нажала, но до жилки не достала. Было больно, но кожа осталась цела. Она посмотрела на след, оставленный лезвием, — широкий и длинный, он казался глубоким, но на запястье даже не проступила кровь. Самодельный ножик был недостаточно острым.
Она схватила с пола пластиковую иглу. Широко раскрыв глаза, Мерета определила место, где кожа над артерией была тоньше всего. Затем надавила. Это оказалось не так больно, как она думала. Кровь окрасила острие, и Мерета сразу успокоилась. У нее отлегло от сердца, и она невозмутимо наблюдала, как из руки сочится кровь.
— Да ты порезала себя, скотина этакая! — заорала женщина, колотя молотком по стеклу так, что по камере разнеслось гулкое эхо.
Но Мерета отгородилась от нее и ничего не чувствовала. Она легла на спину, собрала на затылке отросшие волосы и устремила взгляд на последнюю, еще работающую люминесцентную трубку.
— Уффе, прости меня, — прошептала она. — Я не могла больше ждать.
Она улыбнулась представшему перед глазами образу, и он улыбнулся ей в ответ.
Грохот молота по стеклу развеял вызванный мечтою образ. Мерета перевела взгляд на иллюминатор: стекло вибрировало от ударов, стало непрозрачным под сетью трещин, да и только. После каждого напрасного удара мужчина издавал стон бессилия. Затем он попробовал разбить другое стекло, но оно тоже не поддалось. Видно было, что тощие руки парня не привыкли к таким тяжелым орудиям. Интервалы между ударами становились все длиннее.
