Анатолий Степанов - Привал странников
Автомобиль уехал, и тогда похмельный и ничем не приметный мужичок лет тридцати перестал дремать, поднялся со скамейки и пошел по своим делам.
В машине Смирнов спросил:
— Ты пьяного в скверике видел?
— Видел. Вполне убедителен.
— Вполне, вполне, — подтвердил Смирнов. — Только одно смущает: если бы свой, местный, не дремал бы, а трепался со своими, если приблудный, с ночи потерянный, то какого черта на солнцепеке, а не в тени, свободные скамейки и в тени имеются.
— Теневые скамейки спинками к подъезду, с них выходящих из дома не понаблюдаешь, — догадался Казарян и огорчился. — Ты начал психовать, Саня, ты ищешь логики в поступках пьяного.
— Может быть. Все может быть. Но почему ты думаешь, что после того, что произошло, они меня с поводка спустят?
— Короткий поводок — заметен. Если тебя и ведут, то на длинном. Мы куда, Саня?
Они катили по бульварам. А сейчас остановились на светофоре у площади Пушкина.
— Сначала к тебе, а потом к Альке на дачу.
— Дела! Туда же сто верст! — горестно вспомнил Казарян. Спохватился: — А ко мне зачем?
— Ты мне не все отдал, Рома.
— Глушитель тебе на кой черт?! Ты же защищаешься!
— В данном случае защищаться надо, не привлекая ничьего внимания.
— Господи, втянешь ты меня в историю! Да и тебя, Саня, вполне могут прикончить. Я к Альке на дачу Галочку приглашу? — предложил Казарян и остановил машину у телефона-автомата.
— Валяй, — разрешил Смирнов.
— Порядок, — констатировал быстро вернувшийся Казарян, включил мотор.
— Она что — не замужем? — поинтересовался Смирнов.
— Почему? Замужем. Муж — гениальный физик. А постоянно с гением скучно.
— С тобой — интересней, — пробурчал Смирнов.
— Скорее всего. Но, главное, мне с ней интересно. Такая разница в годах сильно меня бодрит.
Роман привычно поцеловал жену в щеку и проследовал вглубь обширной, полученной в наследство от отца-профессора квартиры. Смирнов и Зоя остались в передней целоваться всерьез. Раздобрела, раздобрела тоненькая машинистка из муровского машбюро. Смирнов отпустил Зойкины бока:
— А крестник где мой?
— Смылся, чтобы с тираном-папашей сегодня не встречаться.
— Завтра-то все равно встретится.
— Ну, к завтраму наш армянин остынет.
Неостывший армянин издали, от двери кабинета крикнул:
— Слава богу, нашел — в столе валялся! — и направился на кухню. Оттуда явился с набитой матерчатой сумкой.
— Ну, мы поехали, — сказал жене Казарян и погладил ее по щеке.
— Куда? — робко поинтересовалась Зоя.
— К Альке на дачу. Армену скажи, что я ничего не забыл.
— Когда будешь?
— Когда буду, тогда и буду.
— Вот так и живу, Александр Иванович, — пожаловалась Зоя.
— Хорошо живешь, — осадил ее Казарян и Смирнову: — Поехали.
Смирнов поцеловал Зою еще раз. На прощанье.
В машине Казарян вытащил из сумки пистолетную сбрую:
— Дома не стал отдавать. Зойка увидела бы, забеспокоилась. Держи.
Смирнов скинул легкую куртку, вмиг приспособил сбрую, вытянул из-за пояса пистолет, засунул его в положенное место, под мышкой, вновь надел куртку и сказал:
— А глушитель где?
Казарян вынул глушитель из кармана и помедлил отдавать, полюбовался:
— Были же умельцы, Саня! Кто его тебе делал?
— Шофер Шадыкин. По американскому образцу.
Довольно долго ехали молча. Вдруг Казарян спросил:
— Дня не прошло, как ты, Саня, человека убил. Каково тебе, а?
— Я об этом не думаю, Рома. Я думаю о другом: дня не прошло, как меня тихо и деловито хотели убить.
— Наверное, так и надо, — согласился Казарян и затормозил у Галочкиного подъезда.
— Нас здесь муж на засечет? — забеспокоился Смирнов.
— Я же тебе сказал — гений.
Из подъезда выпорхнула небрежно-спортивная молодая Галочка, подбежала к машине, заглянула в салон, улыбнулась очаровательно и приветствовала:
— Здорово, отцы!
— Привет, дочурочка, — отозвался Смирнов, а Казарян назидательно укорил:
— Отцам про то, что они тебе в отцы годятся, неприятно слушать, мадам.
— Вы отцы-молодцы! — пояснила Галочка, усаживаясь рядом с Казаряном. До этого понятливый Смирнов, нарочито кряхтя, перебрался на заднее сиденье. Перебрался и подтвердил:
— Эге!
Галочка молниеносно поцеловала Казаряна в щеку, и тот неохотно смирился:
— Не очень вдохновляет, но приемлемо.
— Крути, Гаврила! — приказал Смирнов.
— Опять по Ярославке? — обеспокоенно спросила Галя, на светофорах ВДНХ вспомнив позавчерашнюю поездку в Болшево.
— Но не туда, — успокоил ее Смирнов. — На этот раз прямо.
За Кольцевой, у Тайнинки, Казарян приткнулся к обочине и разрешил:
— Вези нас, Галочка.
Только перевалило за полдень. За город ехать уже поздно, а в Москву возвращаться рано. Не шоссе — автодром. Галочка с удовольствием пересела к баранке, подогнала под себя кресло и, повернув ключ, посоветовала:
— А теперь покрепче держитесь!
— До Тарасовки не очень-то, — предупредил Казарян.
— Знаем, знаем, — успокоила его Галочка и с ходу перешла в первый ряд.
На спидометре было сто двадцать. Хорошо!
Через десять минут Казарян распорядился:
— Сейчас направо.
Направо так направо. По более узкой дороге "восьмерка" катила медленнее. Вдоль бесконечного забора начальнических дач.
— Чьи? — спросил Смирнов.
— Моссоветовские, — ответил всезнающий Казарян. Он опустил свое стекло, Смирнов — свое, и теплый ветер прилетел в машину. Гулял как хотел: ласково бил по глазам, поднимал волосы, щекоча теплом, забирался под рубахи. Открыв левый глаз, Казарян приказал:
— Теперь налево.
Галочка послушно повернула налево, в пробитую сквозь густой ельник асфальтированную просеку. Тотчас скомандовал Смирнов:
— Остановись, Галя.
— Одни начальники кругом! — посетовала Галя, прижалась к кювету и остановилась.
Казарян и Смирнов выбрались на обочину.
— Проверяешься, Саня?
— Береженого бог бережет.
Подождали три минуты. За это время мимо них проследовала лишь доисторическая "Победа", набитая детьми.
Вышли напрямую к Кержачу. Не доезжая до Кержача верст пятнадцать, они увидели дачный поселок на берегу скудной речушки. Дачный — слишком громко сказано. Садово-огородные, или, как их величал Смирнов, навозно-гнойные участки института, где преподавала Варвара. Проехали мимо деревни, проскочили мостик и осторожно вкатили в поселок. Ну а домики ничего. Интеллигентные садовники-огородники, утомленные педагогической деятельностью, здесь трудились с энтузиазмом с понаставили ряды нарядных нерусских миниатюрных коттеджей. Игрушечный швейцарский кантон Ури.
— Нам вон к той, — указал на единственную в стиле "рюс" дачку Казарян. Шикарно тормознули у ее калитки. Их встречали как в деревне: все семейство у забора. Алик в шортах, Варвара в шортах, и Ксюшка без порток.
— Милости просим, — пропела Варвара и, работая под крестьянку, низко поклонилась.
— Гость — говно, не бывал давно, — бабкиным присловьем отметил факт прибытия друзей Алик. А Ксюшка ничего не сказала. Пускала пузыри и беззвучно хохотала.
Занесли казаряновскую сумку в дом и пошли играть в футбол за околицу. Команда прибывших против команды местных. На опушке отметили ворота, в которые встали Варвара (за команду местные) и бесполезный в поле хромой Смирнов (за команду прибывших). Ксюшка пока за основной состав не могла выступать, ее застегнули в сидячей коляске, а в напарники Алику был приглашен соседский десятилетний разбойник. Поначалу все было на равных, и прибывшие даже открыли счет: совершенно неожиданно для себя Галочка забила мяч в ворота Варвары, но Казарян не забивал, а Смирнов пропускал.
— Все, не могу, смирился с поражением Казарян и лег на траву.
— Ура! — заорал десятилетний разбойник и закривлялся в восторге.
— Пойду что-нибудь пожрать приготовлю, — горестно определила свою незавидную женскую обязанность Варвара и покатила коляску с Ксюшкой к дому.
— Я вам помогу, Варвара Викторовна, — вежливо напросилась ей в помощницы Галочка и направилась вслед за ней. Разбойник постоял, постоял, было неинтересно — и отправился неизвестно куда искать интересное. Трое лежали на траве.
— Что случилось, ребята? — спросил Алик.
Ему рассказали, что случилось.
— Сурово, — понял, как обстоят дела, Алик.
— Это все у вас на квартире произошло, так я сразу вот к тебе и кинулся. Виниться, — отнюдь не виновато пояснил появление их компании на даче Смирнов.
— Иди ты! — вяло отмахнулся Алик. — Главное, чтобы тебя не кокнули. Что будем делать, Рома?
— Для начала ни под каким видом не оставлять его одного, откликнулся Казарян. — С ним всегда или я, или ты.
