Андрей Легостаев - Дело о давно забытой пощечине
— Минуточку, — судья Чивородис ударил по столу молотком. — Ваша последняя реплика неуместна, господин окружной прокурор. Суд не намерен выслушивать взаимные препирательства сторон на личные или посторонние, не связанные с делом, темы. Вам это ясно, мистер Маршалл?
— Да, Ваша Честь, — ответил Болдуин Маршалл, в голосе которого не было ни малейшего чувства вины.
— Вот и прекрасно. Продолжайте допрос вашего свидетеля, — приказал судья.
— Мистер Райвен, — повернулся прокурор к свидетеля, — говорил ли вам когда-нибудь Барри Деннен о том, что являлся свидетелем наезда на пешехода, происшедшего почти два года назад?
— Я возражаю против данного вопроса, — впервые за весь процесс вмешался в допрос прокурора Мейсон, — поскольку он задан в отношении разговора, происходившего не в присутствии обвиняемого.
— Ваша Честь, но другим способом мне не показать мотива происшедшего преступления.
— Возражение отклоняется, — после продолжительного раздумья решил судья Чивородис, — свидетель может ответить на заданный вопрос.
— Отвечайте на вопрос, мистер Райвен, — попросил Маршалл и повторил: — Говорил ли вам Барри Деннен, что шантажировал водителя, насмерть сбившего пешехода два года назад?
— Ну, признаться, не в такой форме, — несколько смущенно ответил свидетель. — Что значит шантажировал? Нет, этого он мне не говорил. Он говорил, что знает, что один адвокат в нашем городе напился и сбил человека. Вылез из машины, убедился что пешеход мертв и скрылся. А Барри случайно заметил все это. Время было позднее, а Барри, признаться, был не совсем адекватен…
— Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — попросил судья Чивородис.
— Чего уж тут скрывать, что было то было. Признаться, Барри был пьян, он возвращался от очередной красотки, с которой провел пол-ночи. Но он записал номер машины, чтобы утром обо всем сообщить в полицию, он так сам мне говорил. Но утром был не совсем уверен, что правильно записал номер. Признаться честно, Барри иногда здорово напивался и мог все перепутать. И он решил сперва проверить сам. Он по номеру узнал, кто хозяин машины и отправился посмотреть на нее. Тогда и выяснил, что это адвокат. Адвокат как-то сумел убедить Барри ничего никому не сообщать, но каким образом, признаться, я не имею ни малейшего понятия.
— Он называл вам имя этого адвоката?
— Нет, признаться, нет. Я пытался тогда вытянуть имя этого водителя просто так ради любопытства. Но Барри лишь рассмеялся мне в лицо.
Конечно, это я сейчас понимаю, что, возможно вы правы и Барри не чист совестью, то есть, называя вещи своими именами, он шантажировал того водителя. А в таком случае, разумеется, кто ж скажет имя своего благодетеля. Нет, Барри, признаться, был пьяницей и любителем женщин, но он не был дураком. Нет, не был, это я вам со всей ответственностью заявляю.
— А при каких обстоятельствах он вам вообще рассказал об этом адвокате?
Свидетель как-то сразу изменился в лице, дружелюбность исчезла, как не бывало. Но почти мгновенно улыбка снова вернулась и он ответил:
— Да разве сейчас припомнишь все, господин прокурор? Сидели, беседовали, дел не было. Я ему что-то рассказал, он мне. Признаться, выпили немного, потянуло на откровенность. Сами, наверное, знаете, как это происходит…
— А чем вообще занимался мистер Деннен? — перевел допрос на другую тему Болдуин Маршалл.
— Я в его дела не влезал. Он торговал земельными участками. У него свой бизнес, у меня — свой.
— Хорошо, — Маршалл пролистал свои бумаги и спросил: — Вы видели когда-нибудь обвиняемого раньше, мистер Райвен?
— Видел, конечно видел. Я его сразу запомнил, поскольку он внешне напоминает адвоката, да и, кажись, его фотографии в газетах попадались, где о судебных хрониках пишут. Я тогда сразу же подумал, что это и есть тот самый адвокат, который…
— Нас не интересует то, о чем вы подумали, — поспешил прервать свидетеля Маршалл, пока этого не сделали Мейсон или судья. — Какого числа вы впервые увидели обвиняемого?
— Простите пожалуйста, я не понял, какого числа я впервые увидел или услышал обвиняемого? — уточнил свидетель, обидевшийся на грубый тон прокурора.
— Вы его сперва услышали?
— Да, по телефону. Накануне, то есть, простите, шестнадцатого июня.
— Откуда вы знаете, что это был обвиняемый?
— Во-первых, прошу прощения, я не полный кретин и голоса различить могу. А во-вторых, он представился как мистер Краудер-младший.
— О чем вы с ним разговаривали?
— Да ни о чем мы с ним, признаться честно, не разговаривали. Он спрашивал, может ли переговорить с мистером Денненом. А Барри не было в конторе. Я так и сказал и спросил: что передать? Признаться, мы с Барри всегда так делаем, когда одного из нас нет в конторе. Вот тогда он и представился. Спросил, где Барри и когда он будет в конторе. А откуда я мог знать когда Барри явится? Признаться честно, Барри мог снять… простите, познакомиться с женщиной и провести с ней весь день, а то и, признаться, всю ночь.
— Это был единственный телефонный звонок обвиняемого в вашу контору?
— Нет, он потом позвонил еще раз и был очень рассержен. Но Барри в тот день в конторе, честно признаться, так и не появился.
— Больше обвиняемый не звонил?
— Нет, в следующий раз я уже увидел его лично.
— Когда это произошло?
— Семнадцатого числа.
— При каких обстоятельствах?
— Ну, я задержался по уважительным причинам… Признаться честно, чего уж скрывать, перебрал накануне кофе… То есть, не кофе, конечно, но вы все поняли. Вот и припозднился, почти к самому полудню приехал. Подхожу к нашей берлоге, то есть, прошу прощения, конторе, и уже находясь в коридоре слышу через дверь злые голоса. Я, естественно, приоткрываю дверь и слышу давешний голос, тот, что и по телефону. Он говорил: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело…" Тут он увидел меня и замолчал. Признаться, Барри тоже не лыком шит, он бы ему ответил. Но, заметив меня, сказал что-то вроде: прости, Пол, мы выйдем с клиентом на улицу. Ну, и они ушли. В коридоре, правда, оба снова раскричались, но слов я, признаться, не разобрал. Да, честно признаться, мне не до того было, у меня в шкафу заначка, простите, имелась. А если бы я знал, что вижу Барри в последний раз, я бы этому господину всю морду, извиняюсь, тростью бы расквасил…
— Нас не интересует ваше мнение, мистер Райвен. Вы хорошо рассмотрели посетителя и совершенно убеждены, что это был именно обвиняемый?
— Да что ж вы меня, совсем за малого ребенка держите? Думаете, если я был с неадекватного состояния, то кроме этикеток и рассмотреть ничего не мог?
— Свидетель, не забывайтесь, а то будете оштрафованы за неуважение к Суду, — постучал молоточком судья Чивородис.
— Прошу прощения, сэр. Признаться честно, раньше перед такой аудиторией мне выступать не приходилось. Волнуюсь, так сказать.
— Вы абсолютно уверены, что обвиняемый произнес именно те слова, что вы привели здесь? — продолжил допрос окружной прокурор.
— Да, клянусь вам в этом могилами своих предков! — воскликнул свидетель. — Так и сказал, я ясно слышал: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело до…". До чего именно, признаться честно, он сказать не успел, поскольку увидел меня и сразу замолчал.
— Сколько было времени, когда мистер Деннен и обвиняемый вышли из вашей конторы?
— Признаться честно, я чисто случайно посмотрел на часы, размышляя когда Барри вернется — уж больно одному пить не хотелось. Вот я и хотел…
— Так сколько было времени?
— Ну, без двух или без трех минут полдень. Точнее вспомнить не могу.
— Точно полдень?
— Точно, уж в этом-то я могу ручаться, клянусь могилами своих предков.
— Больше вы мистера Деннена или обвиняемого не видели?
— Признаться честно, господин прокурор, я подождал Барри минут двадцать, взял бутылку домой, по пути заглянул к старине Пирсу, ну это хозяин кабачка "У Эридана", и больше в тот день никого не видел.
— У меня все, — с облегчение объявил Болдуин Маршалл и с победным видом посмотрел на Мейсона: — Приступайте к перекрестному допросу, господин адвокат.
— У меня нет вопросов к этому свидетелю, — неожиданно для всех произнес тот.
— Как нет вопросов? — не сдержался Маршалл.
— Вы не будете проводить перекрестного допроса? — удивился и судья Чивородис.
— Нет, — спокойно ответил Мейсон. — Хотя… Если вы так настаиваете, могу и провести.
— Прошу вас, — предложил судья Чивородис.
Мейсон вышел из-за стола и подошел к свидетелю, мягко ему улыбаясь.
— Насколько я понял, — произнес адвокат, — вы заявили, что были знакомы с погибшим много лет?
— Да, — осклабился в улыбке толстяк, — признаться честно, много лет.
— Как много?
— Признаться, сейчас и не вспомню.
