Андрей Легостаев - Дело о давно забытой пощечине
— Прошу приобщить эту пулю в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения под номером пять, — обратился окружной прокурор к судье.
— Защита не возражает, — сразу же ответил Мейсон.
— Вещественное доказательство со стороны обвинения за номером пять принято, — постановил судья Чивородис.
— Доктор, что-нибудь странное на трупе вы заметили? — продолжил допрос Маршалл.
— На среднем пальце левой руки покойного был надет массивный серебряный перстень с выгравированными на нем буквами "Б.К.Д.".
— Я попрошу секретаря суда продемонстрировать доктору Густафсону вещественное доказательство под номером два. Доктор, это тот самый перстень, что вы сняли с покойного?
После того, как свидетель осмотрел перстень, он ответил:
— Да, это тот самый перстень, который я снял с покойного во время осмотра.
— Спасибо, доктор, у меня больше вопросов нет. Проводите, пожалуйста, перекрестный допрос, господин адвокат.
Мейсон улыбнулся свидетелю.
— Скажите, доктор, в теле вы обнаружили только одну пулю?
— Да.
— Вы уверены, что выстрел в голову покойного произведен до того, как он сгорел?
— Безусловно.
— Что ж, спасибо, доктор, вопросов больше не имею, — улыбнулся свидетелю Мейсон.
— Господин адвокат, у вас больше нет вопросов к этому свидетелю? — удивился судья Чивородис.
— Нет, Ваша Честь, я закончил перекрестный допрос доктора Густафсона.
— Хорошо, — сказал судья, бросив быстрый взгляд на часы. — Господин обвинитель, приглашайте вашего следующего свидетеля.
— Моим следующим свидетелем, — Маршалл попытался сделать эффектную паузу, но внезапно до него дошло, что Мейсон с делом и с газетными публикациями еще не знаком и вряд ли на него произведет какое-либо впечатление фамилия свидетеля. Он продолжил спокойным тоном: — Моим следующим свидетелем вызывается мистер Пол Райвен.
Пол Райвен, мужчина пятидесяти с небольшим лет, имел значительную проплешину, которую не могли скрыть тщательно зачесанные на ее место волосы, солидную комплекцию, заметно выпирающий животик и добродушный вид. Почти все его пальцы были унизаны перстнями, галстук украшала огромная заколка с бриллиантами, для полноты впечатления ему не хватало лишь толстой дорогой сигары.
Мейсон с полминуты пристально смотрел на мужчину в свидетельской ложе, затем что-то прошептал своей секретарше на ухо. Она тоже повнимательнее рассмотрела Пола Райвена и утвердительно кивнула.
После проведения необходимых формальностей, окружной прокурор обратился к свидетелю:
— Мистер Райвен, вы были знакомы с мистером Барри Кейтом Денненом?
— О, да! И даже очень хорошо знаком, — расплылся в доброжелательной улыбке свидетель. — Мы с ним дружили много лет, мы снимали один офис на двоих, хотя, признаться, никаких совместных дел не вели. Признаться честно, наши интересы лежали в разных областях, но это очень удобно — и дешево, и не надо секретарей держать, потому что когда он отсутствовал, по телефону отвечал я, и наоборот. Да, мы, можно сказать, сильно дружили. Когда нечего было делать мы частенько вместе пили кофе, а, признаться честно, и не только кофе, и обсуждали жизнь. Мы частенько коротали вместе вечера и даже встречались в выходные, или у него, или у меня, или в ресторане… Мы были одного возраста и… Он был охоч до прекрасного пола и, признаться, я тоже. Мы вместе с ним…
— Я сам буду задавать вам вопросы, мистер Райвен, вы отвечайте лишь то, о чем вас спрашивают.
— О, хорошо, хорошо, господин прокурор. Вы спрашивайте, я буду отвечать. Признаться, мне нечего скрывать ни от вас, ни от кого-либо другого. Что было, то было, все грехи не замолишь, а замалчивать, не значит их искуплять…
— У него были какие-либо особенности во внешности? — перебил Маршалл.
— Особенности? — переспросил свидетель. — Какие особенности? Ну, лысина была, признаться честно, так и живот был немаленький… А, шрам на предплечье, вы об этом спрашиваете?
— Вы были на опознании трупа восемнадцатого числа текущего года? стараясь не выходить из себя, спросил прокурор.
— Да, был. Бедный Барри! Он обгорел так, что даже мама родная не узнала бы его! Я бы…
— Но вы опознали тело? — чуть не рявкнул прокурор.
— Да, сэр, опознал, — согласился свидетель. — Я, признаться…
— Каким же образом вы его опознали, если тело обгорело до неузнаваемости?
— Ах вы об этом спрашивали в первый раз! — хлопнул себя по лбу Райвен. — Сразу бы сказали. Признаться честно, я просто не сообразил. Сейчас я все объясню. Дело в том, что давным-давно, в пору безвозвратно ушедшей юности… Эх, какие, признаться, были времена…
— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — не выдержал и судья Чивородис, отвечайте по существу.
— А я и отвечаю, — обиделся свидетель. — В пору далекой юности у Барри была девушка, которую он очень любил. Он про нее часто вспоминал, говорил "Лиззи была для меня…"
— Объясните, как вы опознали труп, — устало попросил Болдуин Маршалл. — А то мы будет выслушивать вас ведь день.
— Вот если вы меня будете перебивать, сэр, то мы действительно проторчим здесь до поздней ночи. Я же объясняю: до войны у Барри была девушка, которая подарила ему серебряный перстень с гравировкой: три буквы — "Б. К. Д.", что означало: Барри Кейт Деннен. Это чтобы Барри не забывал о ней в армии и по возвращении женился на ней. Ах, признаться честно, какая это была любовь… Все-все, продолжаю. Барри служил где-то на Востоке, во флоте, и ходил в продолжительные рейсы. Короче, когда он вернулся с войны, девушку он не нашел — куда-то уехала и сгинула. Может, умерла, может вышла замуж и сменила фамилию.
А перстень остался. Барри им очень дорожил и никогда не снимал. Собственно, он его уже и не мог снять, поскольку за послевоенные годы, признаться честно, отъелся и уже не напоминал того стройного юношу, каким уходил в армию. Палец настолько растолстел, что перстень снять было абсолютно невозможно — только отрезать вместе с пальцем. Впрочем, цены перстень не большой, так что вряд ли какой-либо грабитель позарился бы на него и…
— И именно по этому перстню вы опознали тело погибшего?
— Конечно. Я же объясняю вам, сэр, что этот перстень был частью Барри Деннена — они были единым и неделимым целым. Перстень невозможно было снять и подарить другому. И если на теле был перстень, а он был, и я клянусь в этом могилами своих предков, то это было тело бедного Барри.
— Сейчас вам предъявят перстень, проходящий по делу как вещественное доказательство номер два. Посмотрите внимательно, мистер Райвен, является ли этот перстень перстнем Барри К. Деннена, или просто очень похож на него. Помните, что вы находитесь под присягой.
— О, конечно, я помню об этом. Позвольте, пожалуйста, перстень.
Секретарь суда подал ему полиэтиленовый пакет с перстнем.
— О, да, сэр! — воскликнул Пол Райвен. — Это именно тот перстень, подделка невозможна! Я убежден в этом, поскольку видите, вот здесь, внутренняя сторона кольца повреждена, чуть загнута наружу. Барри рассказывал мне, что как-то, очень давно, во время войны, зацепился перстнем спрыгивая с чего-то там на корабле и ему чуть палец не оторвало. Признаться, я не помню с чего он там спрыгивал, Барри рассказывал, да я запамятовал, но разговор был, я помню эту зацепку. Это совершенно точно перстень Барри, клянусь в этом могилами своими предков. ###
— Это уже лишнее, вы и так под присягой, — сухо проговорил Маршалл, готовясь нанести важный удар по противнику. Он встал. — Высокий Суд, дамы и господа присяжные заседатели. — Я еще не закончил допрос этого свидетеля, но хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что важнейшая часть следствия установлена, то есть доказан "Корпус Деликти" {"CORPUS DELICTI" (лат.) — совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления.}. Мы имеем труп, идентифицированный как Барри Кейт Деннен, и имеем доказательства того, что этот человек погиб насильственной смертью и преступник пытался замести следы, подложив тело убитого в угнанный грузовик, облив бензином и воспламенив его.
Высокий Суд, дамы и господа присяжные, дальнейшие показания этого свидетеля и всех прочих свидетелей со стороны обвинения самым что ни на есть убедительным образом покажут связь обвиняемого с этим чудовищным преступлением. Мы докажем, что обвиняемый, и никто другой, имел причины убить Барри Деннена и убил его. Докажем так, дамы и господа присяжные, что ни у кого, даже у моего уважаемого оппонента не останется в этом никаких сомнений, хотя он, наверняка и будет отмахиваться от наших доказательств, приведя в ответ какую-нибудь безумную теорию, которыми так славится.
Мейсон, с чувством собственного достоинства встал со своего места, собираясь ответить на ничем необоснованный выпад.
