Керен Певзнер - Исповедь убийцы
— Не помешало бы, — Денис даже не улыбнулся. — Во всяком случае я был бы за тебя спокоен. У тебя талант влезать в разные истории.
Это он намекает на историю с покупкой квартиры. После развода с мужем (но эта совсем другая история, не менее занимательная), я решила купить себе квартиру и перестать мыкаться с ребенком по съемным углам.
Из всех равноудаленных от центра городов выбрала Ашкелон. Хотелось ходить пешком на море. Да и городок выглядел чистым и уютным. Улицы были засажены цветущими пунцианами. Пунциана — это дерево, которое когда расцветает, покрывается гроздьями алых цветов. В сочетании с зелеными листьями и синим небом получается необыкновенно.
Я наняла маклера. Его звали Додик (впоследствии я сняла контору в здании, где он работал). Он показал мне несколько квартир. Так как с деньгами у меня было негусто, я выбирала лучшее из дешевого. И нашла эту, в которой мы с Дашкой сейчас живем. Меня очаровала кухня — огромная как салон, настоящая столовая. Единственное, что смущало — название улицы. На иврите это Симтат апорцим, что в прямом переводе звучало как «Разбойничий тупик». Если еще учесть, что район назывался Шимшон, в честь библейского героя Самсона, то я могла смело писать адрес на конверте: Разбойничий тупик на Самсоньевке.
Еще пугали доброжелатели: мол, в Ашкелоне наркоманы бродят пачками по улицам и от них житья нет никому. Я живу уже три года в своей квартире, а из наркоманов видала только эфиопского бомжа, который ночует в ближайшей синагоге, где его и подкармливают.
Хозяин, оставляя мне на прощанье свежевыкрашенную квартиру, подмигнул и сказал:
— Тебе повезло, это святая квартира.
Я не поняла, что он имеет в виду, и поэтому не придала его словам никакого значения. И тут началось что-то непонятное. Я стала находить возле двери в квартиру то упаковку лепешек, то пакет с орехами или сухофруктами. Непрерывно стучались очень странные люди и спрашивали какого-то святого. Через неделю мне надоело это хождение и я решила поспрашивать соседей, в чем дело.
Владелец крохотного магазинчика напротив моего дома объяснил мне, что до меня в этой квартире жил какой-то марокканский святой, который пользовал народ наложением рук и раздачей благословений. На пожертвования он купил себе виллу на Китовой улице. Денис, услышав эту историю, смеялся как ненормальный и тут же предложил мне занять место цадика и продолжить прием посетителей. Но я послала его к черту и вывесила при входе в дом объявление с новым адресом святого. После этого подношения исчезли, о чем Дашка искренне жалела.
Денис допил свой кофе и посмотрел на часы:
— Мне пора на работу, Леруня. Я постараюсь вернуться пораньше, сходим к Борнштейну вместе. А пока езжай домой, предупреди Дарью, чтобы никому не открывала, и сидите тихо.
Денис расплатился, мы вышли из кафе, доехали до места, где я оставила свою машину.
Я понимала, что он руководствуется благими намерениями, но мне не понравился его покровительственный тон. И еще что-то крутилось у меня в голове, какое-то слово, не дававшее покоя.
Вспомнила! Ашкелонские наркоманы. И этот, как его, доктор Зискин тоже работал в клинике для наркоманов. И был убит.
Любопытство снова подвигнуло меня к действиям. Я набрала номер справочной, узнала адрес и телефон клиники «Ткума» и направилась туда, совсем забыв, что обещала Денису ехать домой и сидеть тихо.
Глава 3
О вкусной и здоровой пище
Клиника «Ткума» находилась почти в загородной зоне. От посторонних взглядов ее защищал высокий бетонный забор. Вдоль забора, по всему периметру внешней стороны были высажены деревья. Развесистые кроны маскировали его так, что казалось, что там, за деревьями находится просто жилой дом, а не место для проблематичного контингента. Дорога вела к воротам, которые охраняли два дюжих охранника.
Я остановилась возле ворот.
— Добрый день, — сказала я охранникам, — я приехала на консультацию.
— К кому вы записаны? — спросил один.
— К доктору Зискину. Он назначил мне встречу полтора месяца назад.
Охранники переглянулись, и один из них направился к внутреннему телефону. Поговорив пару минут, он кивнул головой и сказал мне:
— Подождите здесь, сейчас за вами придут.
Через некоторое время к воротам подошел молодой врач. Круглые очки аля Джон Леннон сидели низко на переносице, он периодически поправлял их тонкими длинными пальцами пианиста, светлый свитер мешковато сидел на фигуре.
— Здравствуйте, — сказал он мне, — я доктор Рабинович, пойдемте со мной.
Мы направились через небольшой парк к зданию клиники. Пока мы шли туда, мы оба молчали. На зеленых лужайках сидели и лежали люди. На них была обычная, не больничная одежда. Многие были до невозможности худы. Вокруг было тихо и весь пейзаж производил впечатление чего-то иррационального.
Мы вошли в кабинет.
— Садитесь, — предложил доктор, — хотите пить?
— Спасибо, если можно, простую воду, — попросила я.
Он достал из маленького холодильника бутылку минеральной воды и налил мне в высокий стакан. Я поблагодарила, отпила немного и осмотрелась.
Кабинет был небольшой и уютный, если это слово подходит для кабинета. На стенах висели фотопейзажи и портреты веселых смеющихся людей.
— У вас очень мило, — заметила я, усаживаясь в глубокое кресло. — А где же доктор Зискин? Он обещал принять меня и помочь мне в моей проблеме.
— К сожалению, доктора Зискина нет сейчас здесь, если хотите, можете рассказать мне, госпожа…?
— Вишневская, — быстро сказала я и усмехнулась про себя — ну да, нет его, не может он меня принять. Чего темнить? Почему бы сразу не сказать, что доктора Зискина убили?
— Слушаю вас, госпожа Вишневская, чем я могу помочь вам? — он выжидательно посмотрел на меня.
К такому обороту событий я не была готова. Я вообще не знала, зачем я потащилась в эту клинику, я кляла свой любопытство на чем свет стоит.
— Э… видите ли… — промямлила я. — Мне трудно вот так сразу, я не думала, что будет другой доктор…
— Ничего, ничего, — успокоил доктор Рабинович, — начните с самого главного.
— Н-ну… дело в том, что я… что мой друг начал употреблять наркотики (прости, Денис!), и я очень этого боюсь. Он стал нервным, раздражительным, у него красные глаза и… И он ворует мои драгоценности, — вдохновенно закончила я. О поведении наркоманов мне больше ничего не было известно. И слава Богу.
Доктор молчал. После паузы, он сказал:
— Ну? Что ж вы прекратили рассказывать, продолжайте.
А еще говорят, что врать лучше всего экспромтом. Я отчаянно рылась в собственной памяти, пытаясь придумать душераздирающие подробности падения моего ничего не подозревающего друга.
— Э-э-э… Он перестал есть, — я вовремя вспомнила худых людей во дворике, — и еще… — мне пришла на ум какая-то древняя статья по сексопатологии: — И еще… ну, вы понимаете… Еще он больше не занимается со мной сексом! — выпалила я в полном отчаянии.
Доктор откинулся на стуле. Он с интересом разглядывал меня, потом вдруг запрокинул голову и захохотал с искренним удовольствием.
Этот смех вдавил меня в кресло.
Отсмеявшись, доктор Рабинович сказал:
— Похоже, чтением научно-популярных статей по проблемам наркомании вы занимались в последний раз что-то лет за десять до моего рождения. Поскольку мне скоро тридцать, могу сделать вам комплимент, госпожа Вишевская, — Рабинович окинул меня ехидным взглядом. — Для ваших семидесяти с небольшим вы очень хорошо сохранились. А теперь, может быть, прекратим валять дурака? — он вдруг резко изменил тон. — Вы расскажете, с чего вдруг вам понадобился доктор Зискин, а я пообещаю не вызывать полицию. Договорились?
Второй день подряд я связываюсь с полицией — то я ее зову, то мне ее вызывают. Может быть, пока все не утрясется, заказать себе какого-нибудь бравого полицейского и не отпускать его от себя ни днем, ни ночью?
Не успев додумать эту игривую мысль, я, неожиданно для самой себя, разревелась. Видимо, напряжение последних двух дней дало о себе знать.
— Простите меня за этот глупый спектакль, — сказала я сквозь слезы. Я знаю, что доктор Зискин убит, я услышала сегодня об этом по радио, по второй программе.
— Да? — доктор Рабинович почему-то удивился. — Со времени его смерти прошел уже месяц, и только сейчас передали? А вам-то что? Вы любительница жареных фактов?
Он вышел из-за стола и протянул мне же стакан с водой.
Мои зубы стучали об край стакана. Наконец я немного успокоилась, чтобы отвечать на его вопросы.
— Я из Ашкелона, живу там и работаю, у меня бюро по переводам. Вчера вечером убили моего соседа по работе, психоаналитика Когана. Ему ножом перерезали горло, — я снова зашлась в рыданиях и невольно подумала, который раз я уже это рассказываю.
