М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
— Ну и что? — не сдавался М.Р. — А снимать откуда? Вы там в шкафу сидели или на дереве за окном?
Фотограф примирительно сделал руками, как если бы дирижировал оркестром.
— Не надо заходить далеко, давайте заходить близко! — компаньоны решили было, что у него нервный тик, но это он так подмигивал. — Вот, извольте любоваться, «Вест-Камера»!
Козебродски расстегнул пиджак, поманил рукой М.Р., чтобы тот наклонился, и молодые люди увидели в пуговичной петле жилета крохотный объектив.
Худые, с тяжелыми суставами, похожие на бамбук, пальцы — на овальном ногте указательного желтое, как от йода, пятно, — расстегнули пуговицы жилета. На шее фотографа висела круглая штука, похожая на плоскую флягу.
— Всего восемь кадров, — скромно сказал фотограф. — Но, поверьте мне, этого достаточно!
— Еще бы не достаточно, — буркнула Ширли. — Особенно перед выборами. Козебродски прячется в шкафу.
— Мисс Ширли, ай-ай! — торчащие по краям лысины седые космы укоризненно покачались, а девчонка сделала невиноватые глаза. — Зачем же выдавать наши маленькие профессиональные секреты?
Он надел пиджак обратно, подергал обшлага.
— Можно, наконец, прямо в салоне, посреди общего веселья, особенно, когда шампанское… Я же говорю вам: не надо ходить далеко, давайте ходить близко! О, о, посмотрите на это! Думаете, восемнадцать голых дам так-таки и позировали вокруг этого господина?
Господин на этой линейке стоял, очевидно, в салоне заведения до катастрофы. Из одежды иона нем имелись чрезвычайно пышные усы на довольной подрумяненой физиономии, сияющий цилиндр, белоснежный шелковый воротничок с галстуком, манжеты на голых руках — и более ничего. Восемнадцать дамочек — по девять с каждой стороны его упитанной фигуры — из нарядов только сережки и диадемы с перьями.
— Если посмотреть более внимательно, — фотограф опять подмигнул компаньонам, а девчонки захихикали, — то можно увидеть, что перед нами одна и та же мадемуазель в различных позах и различных головных уборах!
— Да ну, все это ерунда, мальчики, — Ширли махнула рукой. — Давайте лучше танцевать!
— Запросто! — сказал Дюк. — Только я не умею.
— Э-э-э… — промычал Джейк.
— Ерунда! — перебила Ширли, развернула искателя приключений за плечи и поставила перед собой. — Начнем с чего попроще. Козебродски, матчиш!
Говорят, дуракам, пьяным и влюбленным везет. По крайней мере два пункта из трех у веселой компании было. И, по всей видимости, только по этим причинам потолок, и так державшийся на честном слове, не рухнул им на головы: матчиш, немножко вальса (потому что матчиш — это почти, как вальс, только быстро и на пятке нужно специально переступать), кекуок, рэгтайм… рэгтайм, матчиш, кекуок… рэгтайм…
Глава пятая,
в которой искатели приключений сообразуют свои возможности с существующей реальностью
«Уважаемый сэр!
С почтением уведомляем вас, что удобства, которыми вы пользовались ранее, находятся по старому адресу.
Искренне Ваши…»
Ширли минутку подумала.
— Нет, так не надо. Искренне Ваша…
И закончила диктовать:
— Миссис К., Тридцать Шестая улица.
Старенькая, но работящая «Сан» стреляла, как из пистолета. Д.Э. закончил печатать. Он мрачно поднял глаза на молчащего компаньона. М.Р. как стоял, опираясь на ручку кресла и глядя в этот… документ, так ни на кого больше и не смотрел.
Они находились в руинах первого этажа, в комнате, где когдато вела дела мадам Клотильда. Искатели приключений (при некотором содействии Козебродски) раскопали в обломках тяжелое бюро и увесистое кожаное кресло. В котором сидел теперь Д.Э. Саммерс с обреченностью на физиономии, и тоскливо лупил по клавишам пишущей машинки.
— Ну? — поторопил он. — Все, что ли?
— Сейчас, — ответила с пола Ширли, продолжая копаться в ящиках. — Карточки нашла!
— Какие карточки?
По коленке шлепнули пачкой простых визиток, даже и не подумаешь. Адрес — и все.
— Значит, так, — Ширли выбралась из-под стола, отряхнула платье и заглянула ему через плечо. — Ага, хорошо.
Над головой тяжело вздохнул М.Р.
— Значит, так, — продолжила Ширли. — Ничего сложного. Смотришь, не садится ли кто в экипаж. Открываешь двери, вежливенько всучиваешь ему карточку. Но смотри, чтобы он понял! А то знаю я вас. Образованных.
Козебродски, расчистивший себе кресло и вертевший там ножкой, сделал сообразную рожу:
— Примерно так, молодые люди.
— Точно! — порадовалась Ширли. — Ну, что-нибудь о заведении красивенько вы там придумаете, на то и образованные.
Двое джентльменов вздохнули хором.
— Улицы, — продолжала девица, — рестораны, мюзик-холлы, в фойе театров еще хорошо, отели — годится все.
— Очень рекомендую также кулачные бои и бокс, — прищурился фотограф. — Это, правда, все вещи запрещенные, действовать нужно аккуратно, и очень возможно, что ничего не сохранилось, но если посчастливится узнать такое место, молодые люди, будет очень, очень хорошо!
М.Р. дрогнул ноздрями, собираясь высказаться, но посмотрел на поникшие плечи компаньона, и смолчал.
— Хорошее «не горячись!» — бубнил Д.Э. сквозь зубы.
Оба трусливо прижимались к обшарпанной стене заведения.
Вид — ни дать, ни взять, сутенеры-неудачники, дальше некуда. Двое джентльменов четыре дня, как обнаружили, что денег больше нет, где их взять — неизвестно, и, в общем, получалось, что…
— Хорошее, говорю, «не горячись»! Когда…
Дюк не дал ему закончить.
— Мисс, — позвал он, не вынимая рук из карманов. — Да-да, я вам. Мисс, вы не могли бы перейти на другую улицу? Эта — наша. То есть, я хотел сказать, не то, чтобы наша, просто…
Он запнулся, потому что «просто» было совсем непросто, но уличная уже отозвалась. Слова и выражения проистекали из ее накрашенного рта с легкостью, от которой у М.Р., державшегося в непринужденной позиции, окаменели локти.
— Послушай, а что мы делать-то с ними будем? — нервным шепотом спросил он компаньона. — Ты посмотри на нее!
Смотреть не хотелось совершенно: девка, теперь уже с преувеличенной наглостью, фланировала туда-сюда прямо перед носом.
Наверху поднялась рама.
— Быстро вон пошла!
Уличная задрала голову, посмотрела. Перешла на ту сторону.
— Чего вылупилась, мочалка драная? — продолжала Ширли. — Вон пошла, чтобы я тебя здесь в последний раз видела!
На ответ конкурирующей стороны компаньоны смотрели долго, молча, не без некоторого уважения.
— Вот это корма! — высказался, наконец, Д.Э.
Уличная девица (возраст и внешность которой было бы правильнее описать словом «тетка») поправила панталоны, одернула юбки и продолжила променад: от угла до угла. М.Р. выдохнул.
— Что же с ними делать-то, сэр? — убито спросил он. — Не бить же, в самом деле?
— Ты у меня разрешения, что ли, спрашиваешь? — поддел Джейк. — Так, попробую теперь я. Эй, мисс!
Он перебежал через улицу, но был вынужден повернуть обратно: из окна заведения выплеснули содержимое горшка. Конкурентка, грязно ругаясь, покинула поле боя: Ширли попала в цель.
— А это выход! — одобрил Дюк.
— Горшков не напасемся, — буркнул компаньон. — Вон, еще две крали.
— Где? — Дюк ахнул и завертел головой.
— Да вон же, — Джейк прикусил заусенец на пальце, — в подворотне одна, и на самом углу маячит какая-то.
— На самом углу улица не наша! — немедленно возразил М.Р.
— Все равно заведению прямой убыток! — не дал выкрутиться компаньон. — Я, в общем, попробую.
— Может, все-таки не надо?
— Я аккуратно! — заверил Джейк и убежал.
— Почему каждый раз, когда ты говоришь «я аккуратно», мне делается страшно? — пробормотал Дюк.
Д.Э. сдержал слово: подошел к девице, не прикасаясь к шляпе, что-то проговорил, терпеливо, судя по всему, повторил, а затем, действительно очень аккуратно, подхватил ее, перекинул через плечо и попросту вынес с улицы под хохот, подбадривания и аплодисменты из окна. М.Р. оценил свои возможности. Пришел к выводу, что комплекция нарушительниц, пожалуй, не позволит повторить фокус компаньона — тот, вон, тоже штормовой крен дает. Они еще и брыкаются — нет, лучше не конфузиться.
— Однако, сэр, однако! — хмыкнул он, когда компаньон, хромая, вернулся обратно. — Какие у вас радикальные меры!
— Да я просто не знал, что ей сказать! — все еще тяжело дыша, стеснялся Д.Э.
Лоб и щеку искателя приключений украшало несколько свежих царапин. Подрагивающие пальцы, которыми он зажег спичку, прикурить — тоже в отметинах.
— А мы никому не скажем, — утешил Дюк. — Пускай боятся. Дел-то ты ее куда?
