Светлана Алешина - Гнездышко мелких гадов
— Тише, перепонки лопнуть могут! — отшатнулся Шатилов. — Хватит базарить, короче, выпить пора уже.
— Точно, — поддержал его Никитин.
— Мне пока не надо, — положил руку на рюмку Добрынин, оправдывая свое звание православного человека.
Никитин пожал плечами, буркнул что-то типа «нам больше достанется» и продолжил свою миссию по разливанию водки.
— А почему ты без Любы? — неожиданно спросила Оксана у Никитина.
— Да, действительно, Серега, а куда делась Люба? — спросил Губин. — Нам она так нравится…
— Я хотела за ней зайти, но она сказала, что вы вместе придете, — сказала Оксана.
— Да пошла она… — взмахнул рукой Никитин. — Достала уже своими истериками, дурища. Устроила мне праздник: заладила типа, куда ты три бутылки водки покупаешь. Я ей, естественно, сказал: сколько ни купи, все равно три раза бегать. А она, прямо как нудная жена, разоралась: я не пойду тогда никуда! Типа, ты, когда пьяный, — дурак. Я говорю, ну и не ходи, мне еще лучше, мы с Диманом нормально попразднуем. А что, вон Тонька вечно сидит одна, так и ей будет веселее. С нами двумя, обоими свободными…
— Сомневаюсь, — не поворачивая головы в сторону Никитина, кинула реплику Лавриненко.
— Ах, ах, ах! — поигрывая ладонями в воздухе, тихонько передразнил ее Никитин, переглянувшись с Шатиловым, и оба дружно заржали.
— Если бы знала, что так получится, сама бы за ней зашла, — с досадой и укором в голосе проговорила Оксана. — Будет теперь девчонка весь вечер из-за тебя в одиночестве киснуть.
— Почему это из-за меня? — недоуменно пожал плечами Никитин.
— А потому! Ты ей все нервы истрепал, — с возрастающим негодованием сказала Комолова.
— А тебе-то что? — ощетинился Никитин. — Я ее насильно не держу, сама на меня повесилась, значит, нравится.
— Это не наше дело, конечно, — поспешил вмешаться Губин, — но все же ты, Серега, зря так с ней. Люба — милая девушка, и если ты не можешь с ней нормально общаться, лучше расстаться и голову не морочить.
— Вот именно, — неожиданно поддержал его Добрынин. — А так себя вести просто недостойно.
— Да святотатство просто! — картинно приложив руки к груди, воскликнул Никитин, насмешливо глядя на Ювеналия.
— Зачем ссоримся… Давайте пить лучше! Рождество — светлый праздник, всем дружить надо. Пить будем, гулять будем, целоваться будем! — вклинился в перепалку Айрапет, сверкая белыми зубами. — Первый тост — за дружбу. Наташа, бери рюмку!
— Ой, какая красивенькая! — воскликнула парикмахерша, восхищенно крутя в руках рюмку. — Дорогая, наверное?
— Да, — односложно ответил Губин, поднимая свой бокал с шампанским. — Давайте — за дружбу…
Все выпили, потом через некоторое время еще раз. И тут многие заметили, что у Никитина сердитое и озлобленное выражение лица. Его задели слова друзей, сказанные в начале праздника. Он некоторое время сидел, тупо бычась, а потом начал потихонечку задираться к Лавриненко. Никитин пытался начать разговаривать с ней по-английски, нарочно ломая язык и утрируя произношение, которое и так было у него ниже среднего уровня. Антонина скрепя сердце старалась не реагировать, понимая, что ее реплики только еще больше раззадорят возбужденного Сергея.
— Тоня, а ты бы пользовалась успехом на Пикадилли, — заявил вдруг Никитин. — Ты, кажется, в Лондоне была? Ну и как развлекалась? Я слышал, там процветают свободные нравы. Поделись своими впечатлениями с друзьями об английских леди.
При этих словах Шатилов сдавленно засмеялся, а Никитин, подбодренный реакцией друга, продолжил.
— Может, и мы с Диманом туда махнем.
— Нет, я все-таки позвоню Любе, — встала со своего места Маша и пошла к телефону.
Айрапет Варданян, почувствовав осложнение обстановки, решил разрядить ее, включив музыку на полную мощь. Тут же его обвила руками Наташа, и они стали танцевать. Встала со своего места Лавриненко и сама пригласила постного Ювеналия, который при этом чуть оживился, галантно поклонился и чинно повел ее на центр комнаты.
Шатилов развел руками и, притворно вздохнув, провозгласил:
— Ну вот, почти всех женщин разобрали. Как тут не запить от такой жизни?
Он налил себе и Никитину. Сергей, одним махом опрокинув рюмку, уставился на танцующих мрачным и злым взглядом. Глаза его покраснели, было видно, что алкоголь сильно подействовал на него. И подействовал не самым лучшим образом. В нем явно чувствовалась агрессия, готовая вырваться наружу в любой момент, лишь только появится объект для ее выброса.
В это время в комнату вернулась Маша, к которой тут же подскочил Шатилов и, кривляясь, опустился перед ней на одно колено, приглашая на танец. Маша нехотя положила руку ему на плечо, и они тоже присоединились к танцующим.
— Так что Люба? — спросил ее муж.
— Ее нет дома, — пожав плечами, ответила Маша. — Просто не знаю, где она может быть.
— Топиться, наверное, побежала, — сострил Шатилов.
Никитин при этих словах резко поднялся, подошел к Оксане и рывком потянул ее со стула в круг.
— Ты что? — возмутилась она. — Полегче нельзя? Я вообще-то не собиралась с тобой танцевать!
— А тебя и не спрашивают, — отрезал тот.
Тут забеспокоился даже Шатилов, примиряюще сказав:
— Серег, хорош, в самом деле, чо ты?
Никитин немного успокоился и уже повежливее пригласил Оксану. Та с недовольным выражением лица пошла с ним. В центре на абсолютно несгибающихся ногах двигался словно аршин проглотивший Добрынин. Лавриненко же, видимо, пытаясь развлечь саму себя, прижималась к нему, гладила по спине и даже издавала вздохи. Невообразимо прямой и напряженный Ювеналий с каменным лицом продолжал мерно ее вертеть. Наконец танец закончился, и все вернулись к столу.
— Эх, харашо! — воскликнул разгоряченный Айрапет. — Теперь самое время еще выпить и под быструю музыку потанцевать.
— Лезгинку спляши! — бросил ему сидевший набычившись Никитин.
— А спляшу, что такого, э? — весело откликнулся полный оптимизма Варданян. — Думаешь, раз я армянин, то лезгинка плясать не умею? Хочешь, тебя научу, дарагой? — подмигнул он Никитину.
— Я тебя сам чему хочешь научу, — пробурчал тот и стал разливать водку по новой.
В этот момент прозвенел звонок.
— Это за тобой, Серег, — кинул Шатилов.
— Чо это за мной-то?
— Буянишь много. Олег ментов вызвал.
— Чего-о-о? — Никитин агрессивно воззрился на Губина.
Но хозяин дома, не снимая с лица улыбки, коротко пояснил:
— Юмор.
— Чего-о-о? — пуще прежнего взвился Никитин.
Тут Маша, проговорив: «Слава богу, это, наверное, Люба», — пошла открывать дверь. Но ее предположения оказались неверными — очень скоро в комнату вошел человек лет тридцати с добродушным круглым лицом, который воскликнул при входе:
— Чего шумим, а драки нет?
— Ща будет! — пообещал Никитин, нехорошо глядя на вновь прибывшего.
— Ты бы лучше, Никитин, зачет наконец сдал, — вздохнул гость. — Третий месяц уже «хвост» висит. Я тебе делаю поблажку: выучи только времена. Остальное — бог с тобой, все равно не осилишь. Бутылку поставишь, я тебе, так и быть, черкну закорючку.
— Это он может! — сказал Шатилов, прижимая руки к груди. — Вы не думайте, Валерий Григорьевич, что он пьяный, он все соображает. И английский он выучит… За бутылку.
— Под «бутылкой» имеется в виду виски, — с улыбкой уточнил Валерий Григорьевич.
— Вис-ки-и-и? Да вы чо? — протянул Никитин. — Я сам его сроду не пил! Давайте «Анапу», а?
— Торг здесь не уместен, — продолжая добродушно улыбаться, сказал Валерий Григорьевич.
— А вы, Валерий Григорьевич, в Англии были, да? — подлизываясь, спросил Шатилов, накладывая себе салат.
— Был, — коротко ответил тот, присаживаясь на уголок стола.
— А еще?
— А еще, Шатилов, я был молодым и рьяным, только поэтому я вам кое-что прощаю.
Валерий Григорьевич, строго посмотрев на Дмитрия и Сергея, повернулся к Оксане Комоловой.
— Ты придешь заниматься завтра? — спросил он.
— Может быть, пропустим, Валерий Григорьевич? — тихо ответила та. — Праздник все-таки.
— Ну, кому праздник, а кому работа, — усмехнулся мужчина.
— Эх, как вы много работаете, Валерий Григорьич! — с наигранным восхищением протянул подхалим Шатилов.
— Тебе, кстати, советую начать делать то же самое, — откликнулся тот. — Трудотерапия — как раз то, что вам с Никитиным нужно.
— Так ведь мы учимся, Валерий Григорьич, — приняв безмерно усталый вид, вздохнул Шатилов. — Когда ж еще работать?
— В таком режиме, как вы учитесь, можно одновременно числиться в трех вузах, да еще и работать. И нигде вашего отсутствия не заметят.
— Ну уж, вы про нас так говорите, будто мы с Серегой дебилы какие, — обиделся Шатилов. — Есть некоторые, кто и похуже нас учится.
