Керен Певзнер - В поисках Голема
Мне хотелось сказать, что именно для этого меня и наняли, а не для того, чтобы я инициировала переговоры о продаже неизвестно чего, но промолчала. Все же она работодательница, а не верблюжья колючка!
* * *Из дома «У трех наперстков» мы вышли небольшой компанией из примерно десяти-двенадцати человек. Остальные, в основном, пожилые дамы, не захотели участвовать в прогулке и разошлись по домам.
Пан председатель взял на себя миссию гида, он неплохо изъяснялся по-русски, с четким твердым акцентом, присущим чехам:
— Посмотрите налево, видите цепочку огней? Это мост самоубийц. Его особенность в том, что в отличие от других мостов, он переброшен не через Влтаву, а идет над землей на высоте около тридцати метров. Внизу дома, деревья и дорога. С этого моста часто прыгали любители свести счеты с жизнью, и поэтому правительство решило завесить перила высокой сеткой.
Гуляющие ахали, переспрашивали. Как я поняла, пражан среди них не было и, в основном, все говорили по-русски. Карни и Ашер шли немного поодаль, я слышала, как она громко возмущалась на иврите, а он уговаривал ее успокоиться и глубже дышать.
Мы вышли на брусчатую мостовую перед арочным сооружением. Пан Изидор объяснил нам, что это Леопольдовы ворота или по-чешски «Таборска брана» — это часть окружной стены крепости. Он привел нас сюда, потому что отсюда открывается великолепный вид на Влтаву.
— А что это за круглая башня? — спросила я.
— Это ротонда святого Мартина, — ответил председатель. — Она служила пороховым складом во время гуситских войн и только по счастливой случайности не разрушена. Одиннадцатый век!
Башня была подсвечена снизу небольшими фонарями. Ее остроконечный шпиль терялся в темноте, и все сооружение словно плыло над землей — интересное сочетание массивного основания и крыши, напоминающей карусель без лошадок.
Влтава светилась в темноте отраженными огнями, сверкающими на набережной. Вдали двумя тонкими ракетами устремлялись вверх башни какого-то костела, коих в Праге превеликое множество. Гости разбрелись в поисках лучшей точки для съемки, ахали и щелкали фотоаппаратами.
Пан Изидор подошел ко мне и отвел в сторону.
— Пани Валерия, — сказал он тихо, — вдова пана Йозефа привезла пакет, о котором я писал ему в приглашении?
— Пан Кон, — твердо ответила я ему, — я не уполномочена отвечать на этот вопрос без пани Марксовой. Я всего лишь переводчица. Давайте подойдем к ней и спросим.
Он вздохнул:
— С паном Йозефом у нас всегда были хорошие отношения, мы понимали друг друга с полуслова. Но с его женой, простите, вдовой, я даже не знаю, как себя вести. Она смотрит на меня, как на жирную гусеницу, заползшую за воротник. Нет, боюсь, что у нас с ней не выйдет без вашего содействия.
— Я сделаю все, что в моих силах, пан Кон, — нейтрально ответила я.
— Думаю, что если сделка будет удачной, вы сможете рассчитывать на комиссионные.
Ничего не ответив, я отвернулась и поискала глазами Карни. Ни ее, ни Ашера не было видно. Я испугалась, может быть, они заблудились в темноте, и принялась громко звать «Карни! Карни!», но ее не было.
Ко мне присоединились несколько человек и стали кричать вместе со мной.
Наконец, из-за поворота показались Ашер и некий молодой человек небольшого роста и в тяжелых роговых очках. Они шли и неспешно беседовали по-английски о достоинствах цифровых фотоаппаратов.
— Ашер, где вы были? — бросилась я к нему. — Мы тут зовем вас, зовем, а от вас ни слуху, ни духу.
— А я отвечал, что иду, — тихим спокойным голосом ответил Ашер.
— Ты бы еще кивал! — бросила я в сердцах. — А где Карни?
— Разве она не с вами? — удивился он. — Она сказала мне, что пойдет к тебе, а я остался с мистером Дмитриевым.
Человек в роговых очках кивнул, услышав свою фамилию. Он не понимал на иврите, на котором шла наша беседа, поэтому спросил, в чем дело.
Пан председатель попросил всех присутствующих громко звать Карни. Мы кричали минут пять, но она так и не показалась.
Такое бывает только в сказках, но это произошло на самом деле. Ночью, в пустынном районе, где никто не живет, вдруг мимо нас медленно проехала полицейская машина.
— Цо сэ стало? (Что случилось?) — спросил из окошка полицейский, сидящий за рулем. — Есть проблемы?
— Пропала туристка из Израиля. Вот ее сопровождающие, — он показал на меня с Ашером.
— Добржэ, — кивнул полицейский, и что-то сказал в рацию. — Не расходитесь, сейчас приедет мобильная группа.
Мы с Ашером отошли немного в сторону, к ротонде св. Мартина, и я спросила:
— Ашер, ты знаешь, в чем дело?
— Понятия не имею, — он покачал головой. — Карни сказала мне, что сильно хочет в туалет и отойдет в глубь кустиков, и чтобы я не ждал ее, она догонит. Я пошел по дороге, ко мне присоединился Дмитриев, и мы стали разговаривать о фотоаппаратах, иногда останавливаясь и фотографируя. Вот и все. Я думал, что Карни уже впереди.
— Да уж… Куда она могла деться? Тьфу ты! Голова моя содовая! У нее же сотовый есть, она его на шее, на ленточке носит, как я раньше не догадалась? Давай звонить.
Я набрала номер мобильника Карни, записанный у меня в памяти, и, на удивление, откуда-то послышалась трель «Шутки» Баха — это был ее звонок.
— Валерия, она где-то здесь! — воскликнул Ашер. — Я слышу звонок телефона.
— Пошли! — решила я, но звонок смолк. Я нажала на «recall» и поспешила на звук, за мной шли Ашер и несколько присоединившихся попутчиков.
Мы подошли вплотную к ротонде, но ничего не увидели. Я снова нажала на кнопку сотового, боясь, что батарейка скоро сядет, и пошла вкруговую, касаясь левой рукой каменной стены.
Вдруг в зарослях травы я увидела поблескивающий зеленый огонек.
— Стойте! — закричала я. — Смотрите, что здесь?
Но ближе к земле стояла кромешная темнота, только неподалеку виднелось пятно света на стене ротонды.
Ашер догадался: он подошел к фонарю, освещающему ротонду, и повернул его так, чтобы свет шел не вверх, как было задумано, а падал на землю.
Все ахнули. На земле лежала Карни, раскинув руки. В уголке рта запеклась струйка крови. Белой сумочки из лягушачьей кожи нигде не было.
Истерически закричала женщина.
Послышался шум мотора — это подъехали две полицейские машины. Оттуда не спеша, что весьма меня удивило, вышли четверо полицейских, все как на подбор рослые и светловолосые.
— Отойдите в сторону, — потребовали они и наклонились над телом Карни.
Один полицейский пощупал ей пульс, и что-то тихо сказал коллеге. Я расслышала «забити ножем», то есть убийство ножом.
Закипела работа. По рации вызвали подкрепление, трое полицейских собрали всех нас, испуганных и недовольных, в кучу, пан председатель успокаивал ту самую туристку, которая кричала. Она собралась было биться в истерике, но передумала.
Поискав глазами Ашера, я обнаружила, что его нигде нет.
— Где ваш спутник, пани? — спросил меня пан Кон.
— Не знаю, — растерянно ответила я. — Только что был тут, свет поворачивал.
Он с каким-то странным выражением лица посмотрел на меня и, встав на цыпочки, зашептал в ухо полицейскому. Тот немедленно сел в машину и рванул с места. Другой подошел ко мне.
— Добри вечер! Надпоручик Врхлицкий. Пани, вас пас, просим, — сказал он, обращаясь ко мне, и я поняла, что он просит мой паспорт. Я протянула ему документ.
Полистав мой паспорт, полицейский положил его себе в карман. Я возмутилась.
— Требую израильского консула! Верните мне мой паспорт! И добавила «сэм цизинэц», то есть «я — иностранец», будто и так понятно не было.
Ко мне подошел пан Изидор:
— Пани Валерия, не волнуйтесь. В конце концов, у нас с вами есть взаимное алиби. Мы все время были вместе, когда ваши попутчики пропали. Все прояснится, и вас отпустят восвояси.
— Меня волнует, куда подевался Ашер, — я покачала головой.
— А вот с ним гораздо хуже, — нахмурился пан председатель. — Алиби у него нет, да и бегство с места преступления считается отягчающей уликой. Уж поверьте мне, пани Валерия, я в адвокатуре сорок лет протрубил, а захотел я стать адвокатом после процесса Рудольфа Сланского в 1952 году.
— Я ничего не знаю об этом, — ответила я.
— Эх, молодость, молодость, — вздохнул пан Кон. — Настоящая фамилия пана Сланского — Зальцман, и на скамье подсудимых из четырнадцати человек одиннадцать были евреями. И какие люди! Сланский — бывший генеральный секретарь компартии, Владо Клементис — министр иностранных дел, замминистра обороны Бедржих Райцин. Я, конечно, не знал их лично, был молод, но их имена гремели на всю тогдашнюю Чехословакию. И что же им вменили в вину? Что они покушались на жизнь нашего президента, пана Готвальда!
— Что с ними стало? — спросила я, лишь бы не смотреть в ту сторону, где переговаривались полицейские. Мне было не по себе.
