Анатолий Безуглов - Ошибка в объекте
— Все может быть куда проще, — возразил я. — Не забывайте, он женат, имеет дочь. Допустим, он на самом деле приударил за Ватутиной. А кому охота, чтобы это дошло до семьи? По-моему, наиболее интересно, что Лещенко предложил распить горилку ещё в поезде.
И возникает вопрос: когда в бутылку с перцовой горилкой попал яд? Ваше мнение?
— Я склонен думать, что цианистый калий подсыпали уже в Южноморске, ответил следователь. — И сделал это сам Лещенко.
— Но ведь при обыске в его палате вы ничего не обнаружили! — сказал я. Ни пузырька, ни ампул.
— Сосуд из-под яда он мог выбросить.
— Да, кстати, что представляет из себя цианистый калий? — поинтересовался я. — Насколько я помню, это порошок белого цвета?
— Да. Легко растворяется. Действует очень быстро. Да это видно на примере Иванова и Вачнадзе.
— Ну а если доза не смертельна, как с Ватутиной? Осложнения тяжелые?
— Вы знаете, нет. Если повезет, как повезло Ватутиной, никаких последствий…
— Значит, Ватутину можно будет скоро допросить?
— Врачи обещают завтра.
— Очень хорошо, — кивнул я. — Надеюсь, она многое прояснит.
— Дай-то Бог, — задумчиво произнес Виктор Сергеевич.
Когда мы с Агеевым заглянули в больничную палату к Ватутиной (она лежала в отдельной) и представились, та попросила подождать в коридоре.
Через несколько минут она пригласила нас войти. Ватутина была уже причесана, напудрена, подкрашена.
— О, — с улыбкой протянул Агеев, — раз вы, Ольга Семеновна, думаете о внешности, значит, здоровье отличное!
— Вполне, — ответила тоже с улыбкой. — По-моему, женщина без косметики все равно что небритый мужчина.
— Молодость может обходиться и без нее, — продолжал Виктор Сергеевич в том же непринужденном тоне. — Мне кажется, в наше время слишком уж увлекаются разными там лаками, тушью и прочим…
— Между прочим, — подхватила Ватутина, — и две тысячи лет назад представительницы нашего пола не могли обходиться без косметики…
— Да? — недоверчиво посмотрел на Ватутину следователь.
— Представьте себе, — кивнула она. — В Перу при раскопках возле мумифицированного тела девушки нашли сумочку с пудрой и пуховкой, тушь для ресниц и бровей, блеск для губ. Заметьте, та модница жила двадцать веков назад…
Во время этого «светского» разговора я незаметно приглядывался к пострадавшей. Лицо у неё было не очень выразительное, и я не мог понять, почему все говорили, что она милая и симпатичная. Разве что умные, пытливые глаза? Да ещё манера держаться — непринужденная, раскованная. Словом, «столичная штучка», как любили когда-то выражаться беллетристы.
Агеев сказал Ватутиной, что главврач санатория хочет продлить срок её путевки на то время, что ей пришлось проваляться в больнице.
— Спасибо ей, конечно, за заботу, — сказала Ватутина. — Но — увы! Не могу задержаться даже на день…
— Если дело в вашем начальстве, мы можем помочь, — сказал Агеев.
— Нет, начальство ни при чем. Как раз должен будет вернуться из Франции мой непосредственный руководитель, а это значит, что предстоит интересная работа. Охота, как известно, пуще неволи, — улыбнулась Ольга Семеновна. — Шеф звонил из Парижа. Кажется, он напал на неизвестный автограф Пушкина. Представляете, самого Пушкина!
— Неужели такие находки возможны до сих пор? — удивился следователь.
— Редко, но бывают.
— А почему именно в Париже? — заинтересовался Агеев.
— Что вы! Франция по числу находок, связанных с поисками русских рукописей и картин, до сих пор занимает первое место! Автографы Тургенева, Достоевского, Пушкина, Вяземского, Баратынского, Бунина, Блока… Да разве перечислишь всех! Но поиски ведутся не только во Франции, а и во многих других странах тоже. И сколько ещё предстоит найти!
По словам Ватутиной, мало отыскать ту или иную рукопись или автограф писателя. Дальше следует эвристика или атрибуция рукописи, то есть установление подлинности и авторства находки. А это самое интересное в её работе…
Ольга Семеновна говорила увлеченно, слушать её было интересно. Но пора было переходить к тому, ради чего мы пришли в больницу. И Ватутина, словно разгадав наши с Агеевым мысли, спохватилась:
— Совсем я вас заговорила. Так? Вы, наверное, в связи с отравлением?
— Совершенно верно, Ольга Семеновна, — следователь перешел на серьезный лад.
— И что мы такое съели? — спросила Ватутина. — Как себя чувствуют Николай и Вахтанг Багратионович? Мне показалось, что им тоже стало плохо…
— О них потом, — сказал Виктор Сергеевич. — Вспомните, пожалуйста, как вы сели за стол, кто, что и кому наливал, как вы пили? Подробнее, не пропуская никаких деталей…
— Что ж, попробую, — сказала Ватутина. — Если запамятую какую-либо мелочь, уж вы не обессудьте.
— Разумеется, — кивнул Агеев.
— Значит, так. Бутылку шампанского принес Вахтанг Багратионович, Лева две бутылки горилки с перцем и сам их открыл. — Она на минуту задумалась. Первому он налил Николаю. Тот ещё сказал, что, может быть, не стоит, в санатории ведь. Но Лева уговорил… Затем он налил Вахтангу Багратионовичу. Тот в это время откупоривал шампанское. Без шума. Не люблю, когда стреляют пробкой, в этом есть что-то купеческое… — Ватутина замолчала.
— Что было дальше?
— Вахтанг Багратионович хотел налить шампанского мне. Я отказалась.
— Почему?
— Честно признаться, не люблю игристые вина. Голова потом тяжелая, изжога. Простите за откровенность. Лучше уж рюмочку водки или коньяку… А Лева попросил, чтобы ему налили шампанского…
— Странно, — заметил Агеев, — молодой, крепкий мужчина…
— По-моему, он боялся, что не удержится, загуляет… Впрочем, Лева именно так и объяснил. Мол, не хочу заводиться. Тут стук в дверь. Медсестра. Говорит: Лещенко вызывает врач. Лева сразу вышел.
— Ничего не сказав?
— Сказал. Не то «начинайте без меня», не то «пейте, не ждите»… Мы на всякий случай закрылись на ключ. Чтобы не застал нас кто-нибудь из персонала.
— А вам кто и что налил? — спросил Агеев.
— Сама себе налила, когда Лева вышел. Чуть-чуть горилки и сильно разбавила пепси-колой… Мужчинам это не доверяю, потому что они в любой компании считают своим долгом напоить женщину. И если льют, непременно до самого края…
— Налили, — сказал следователь. — А потом?
— Вахтанг Багратионович произнес за меня тост. Мы выпили. Я сразу почувствовала что-то не то. Схватило здесь, — она показала на солнечное сплетение. — И тут же словно провалилась куда-то. — Ольга Семеновна на мгновение замолчала, потом встрепенулась: — Да, последнее, что помню… Вахтанг Багратионович встал со стула, зашатался и двинулся к туалету… Дальше не помню ничего. Очнулась уже в больнице, в этой палате.
Мы с Агеевым переглянулись.
Показания Ватутиной подтверждали то, что рассказывал Лещенко.
Теперь пришло время вступить в разговор и мне.
— Ольга Семеновна, позвольте задать вам один вопрос. Нескромный, но что поделаешь… Решайте сами, будете вы отвечать на него или нет…
— Какое вступление, — открыто улыбнулась Ватутина. — Задавайте уж, задавайте.
— В поезде между вами и Лещенко… — начал было я.
Но она меня перебила.
— Поняла, поняла. Ничего не было. Да и что могло быть?.. Просто встретились два одиночества… — грустно произнесла она.
— Что-что? — переспросил Агеев.
— Есть такая песня, — вздохнула Ватутина. — Я ведь сразу почувствовала, что у Левы семейная драма. Он не очень откровенничал. Только пару раз обмолвился: вот если бы его жена была такой же, как я…
— Что ещё он говорил о семье? — спросил я.
— По-моему, больше говорила я, — как-то нервно засмеялась Ватутина. Почувствовала родственную душу…
— Значит, все-таки у него возникла симпатия к вам? — продолжал я.
— Рыбак рыбака видит издалека, — невесело улыбнулась Ватутина и серьезно добавила: — Поверьте, даже никакого флирта не было… Уж кто и флиртовал, так это администратор…
— А что произошло между Ивановым и Лещенко? Когда Лев Митрофанович пришел на танцплощадку и увидел вас с Николаем?
— Сказали друг другу пару ласковых слов, — ответила Ватутина. — Я уже устала, а Николай все просит: ещё один танец да ещё один… Тут появился Лева, подумал, наверное, что капитан пристает. Вот и решил меня выручить. Не знаю почему, но Лева подумал, что Николай спортсмен. Прошелся насчет того, что у всех спортсменов есть, мол, лишь тут, — она показала на бицепсы. — А тут пусто, — Ватутина постучала себя пальцем по лбу.
— А Иванов? — спросил я.
— Ты что, говорит, чокнутый? В психичку надо, мол, а не в санаторий… Я тут же увела Лещенко.
— Понятно.
— Товарищи, — вдруг усмехнулась Ватутина, — можете вы объяснить, к чему все эти вопросы? Наверное, дело серьезное?
