Валерий Рощин - Преступление века
— Эй, придурок на проводе! — крикнул в рацию Храпунов. — Передай пилотам, чтоб двигателей не выключали, и не подходите ближе двухсот метров, ясно?
Дождавшись, когда камуфлированная машина опустится на землю у забора, он схватил детектива за руку и подвел к выходной двери:
— Ты идешь впереди, я следом. Если что не так — стреляю.
И приставив к его затылку ствол карабина, открыл замки…
Все было «так» — вертолет спокойно поджидал преступника, медленно вращая винтами на малом газе, а спецназ и прочие силовики вообще где-то запропали. Заложник с убийцей быстро вышли через боковую калитку и оказались в тридцати метах от Ми-8. До трапа добежали пригнув головы, при этом Михалыч постоянно ощущал холод металла то у шеи, то у самого затылка. У дверного проема грузовой кабины Кабан протиснулся вперед, заглянул внутрь и, оттолкнув Севидова, стал подниматься по короткой — в четыре ступеньки, лесенке. Уже поднявшись, вдруг остановился, недоуменно посмотрел назад — сначала на следователя, потом в сторону лесочка и сполз по открытой дверке с круглым иллюминатором на пол. На спине его — промеж лопаток зияла дырка с расползавшимся пятном крови…
Снайпер сработал отменно — выбрал правильную позицию, да и выстрел произвел — что надо. В общем-то, вся операция, как докладывал позже замминистра, была организована грамотно и безупречно. Ну, подумаешь — погибло двое заложников, эка невидаль в наше-то время! Зато преступник понес заслуженную кару.
Более других горевал Анатолий Михайлович. Нет, тому, что остался жив он, безусловно, радовался и напился в соответствие с обещанием — в стельку. Однако со смертью Храпунова заветная цепочка, ведущая к организатору убийства депутата, оборвалась…
Расстраивался Севидов не долго — его молодые, ретивые помощники не сидели сложа руки, а продолжали докапываться до истины с завидным усердием. Буквально через пару дней их старания были с лихвой вознаграждены — во вместительном гараже воровского особняка отыскался вмонтированный в стену и замаскированный под кирпичную кладку сейф. Среди пачек зеленоватых купюр и золотых драгоценностей с бриллиантовыми вкраплениями затерялся неприметный блокнот. Записей в нем значилось немного, фамилии перемежались с кличками, обычные адреса — с координатами зон и датами окончания сроков отсидки. Лихую братву следственная группа отбросила сразу — вряд ли среди уголовного контингента был тот, кому не угодил народный избранник. Взялись за тех, кто пребывал на свободе, и скоро обозначились тонкие нити, ведущие вовсе не в коммунистический стан, не в либеральную тусовку, как предполагали почти все средства массовой информации, а прямиком к верхушке «демократов»…
До выявления заказчика оставалось несколько часов, когда в кабинете Анатолия Михайловича раздался звонок и незнакомый голос сообщил о несчастье с его женой. Пообедав в заводской столовой и возвращаясь в родную бухгалтерию, где проработала без малого двадцать лет, та вдруг почувствовала слабость и боли в области сердца. Через полчаса скорая увезла ее в кардиологическую клинику, а мэтр, бросив все дела, помчался следом и просидел в приемных покоях до поздней ночи. Утром же начальство любезно предложило взять накопившиеся отгулы до полного выздоровления супруги.
Много позже он стал догадываться о единой и взаимосвязанной подоплеке череды событий вокруг того громкого расследования: и странного сердечного приступа вполне здоровой до того момента женщины; и мягкого отстранения от следствия его самого, а затем и команды вундеркиндов; и огромных премиальных, быстренько выданных всей бригаде, включая стариков, не взирая на недовведенную до финала работу…
После возвращения на службу Севидов был завален другими уголовными делами, а добытые его группой материалы увез в Москву заместитель министра юстиции, где те и канули в небытие…
И об этой невеселой истории мудрый сыскарь так же собирался поведать стажеру Волчкову. Он хотел посветить мальчишку во многое, а точнее во все тонкости их многогранной и сложной профессии. Однако приоткрывать завесу намеревался постепенно, не нагружая юную психику излишними страхами и неуверенностью перед будущими трудностями.
* * *Ко всякого рода технике Олег относился спокойно, а служебных автомобилей и вовсе не любил. Куда как приятней было пройтись после работы по вечернему Петербургу, позабыв до следующего дня о рабочих проблемах и любуясь красотами величественной архитектуры. И в этот раз Фролов, отпустив машину, оправился домой пешком — дорога неспешным шагом занимала не более получаса. Предстояло пересечь несколько оживленных проспектов, остальной же путь он намеренно проделывал по спокойным, узким улочкам.
Сегодняшний трудовой день не принес каких-либо неприятностей, за исключением натянутого разговора с Добрым. Его рассказ о дочери-наркоманке, снова давшей волю губительному пристрастию и странный интерес к бессвязному лепету, который та несла, пока Виргилис возвращал ее к сознанию, немного выбили доктора из колеи. Впрочем, большого значения визиту полковника он не придал. Осечки в работе изредка случались, но в излечении несовершеннолетней наркоманки заглавную роль исполнял покойный профессор, силы которого к тому времени, вероятно, были на исходе. Психолог же помогал Анне пошире раскрыть глаза, дабы пробудить интерес к происходящему в реальном, осязаемом мире.
Тут-то и скрывался тонкий, малоприметный для поверхностного взгляда нюанс — сам больной должен обладать непременным желанием расстаться с пороком, иначе все психологические тренинги вкупе с долгими задушевными беседами — пустая трата времени. Девушка соглашалась со всем, о чем говорил Олег Давидович, легко пускалась в откровения, смотрела на него благодарным взглядом широко раскрытых, доверчивых глаз… На самом же деле, скорее всего, думала об одном: как бы поскорее вырваться из-под врачебного присмотра и вновь окунуться в дурманящий омут…
На Вознесенском проспекте он остановился у пешеходного перехода, пропуская поток автомобилей. Уже с минуту Фролов слышал нетрезвую речь, разбавленную крепкими выражениями — сзади попятам плелись два подпитых молодых человека. Подойдя к нему почти вплотную, они так же стали дожидаться зеленого света.
Внезапно Олег почувствовал нерезкий, но сильный толчок в спину, будто кто-то навалился всем телом и пытается с его помощью удержать равновесие. От неожиданности он вывалился из толпы и сделал три шага вперед. В это же мгновение увидел, как слева, отчаянно сигналя и чуть отворачивая в сторону, несется автобус. Сзади уже не толкали и тогда доктор, вскинув руки, словно это могло остановить надвигающуюся махину, попятился назад…
Он почти успел увернуться от угловатой кабины пассажирского транспорта, и лишь мгновения не хватило, чтобы полностью убраться с траектории ее движения. Удар пришелся в левое бедро. Падая на асфальт, Фролов мимолетно заметил забрызганный грязью автобусный борт и услышал визг тормозов…
Поморщившись от боли, пострадавший кое-как сел. К нему уже спешил перепуганный водитель. Тот не стал костерить крепкими выражениями пешехода, а помог встать и даже ощупал ушибленную ногу. Переведя дух, психотерапевт обернулся в поисках пьяных молодцов, но те бесследно исчезли…
— Напьются же скоты до-беспамятства!.. — обескуражено прокомментировала происшествие, едва не закончившееся трагедией, какая-то пожилая женщина. — Даже не извинились… Давайте я вас отряхну.
Она достала носовой платок и стала смахивать с дубленки Олега жидкую грязь.
— Ну, как ты парень? Претензии есть? — поинтересовался шофер.
— Нет, что вы… — отвечал врач, испытывая некоторую вину перед ним, — поезжайте, у вас полон автобус пассажиров…
Прихрамывая, он добрался до дома без приключений, однако постоянно ловил себя на мысли, что нестерпимо хочет оглянуться…
А на следующий день Фролов впервые за долгие годы работы опоздал в клинику. По утрам, ровно в девять тридцать, переступая через свое отвращение к служебным авто, он выходил из подъезда и садился в поджидавший белый Рено. Так случилось и на сей раз, но… часом позже.
Подошедший лифт услужливо и бесшумно раскрыл двери. Войдя в кабинку, Олег Давидович нажал кнопку первого этажа и похлопал по карманам — проверил наличие сотового телефона, записной книжки, бумажника… Пока ехал вниз, расправил шарф, застегнул дубленку, а когда шагнул из лифта, взгляд сразу выхватил неладное — первая дверь, ведущая из подъезда, несмотря на тугой пружинный механизм, была приоткрыта. Нижним краем она упиралась в ногу лежащего на полу человека.
Доктор быстро сбежал по короткой лесенке, толкнул дверь и склонился над мужчиной. Это был сосед, живущий этажом выше. Он судорожно глотал ртом воздух, а правой рукой держался за левый бок.
