Марина Серова - Сентиментальный убийца
Однако тот не обратил внимания на слова своего распорядителя-координатора — или кто он там ему был — ни малейшего внимания. По всей видимости, приоритетным правом тотального воздействия на Геннадия Ивановича обладала только его почтеннейшая супруга Татьяна Юрьевна.
— Так вот, — продолжал он, — вас хотел испытать не столько я, сколько моя жена. Она вбила себе в голову, что каждая женщина, которая приближается ко мне ближе чем на десять метров, немедленно начинает меня домогаться. И я, соответственно, тоже. И поэтому она, как то говорится в классике, решила создать типическую ситуацию и в ней пронаблюдать за мной и вами. И как раз кстати подвернулся юбилей моего племянника… Самсона Головина. Тем более что вы были приглашены.
— Пронаблюдала? — холодно спросила я.
— Разумеется, — отозвался он, игнорируя нотку сухого скепсиса в моем голосе. — Вы ей понравились, так теперь я могу обсудить с вами ряд вопросов.
Это звучало бы довольно смешно, говори это простой обыватель, плотно сидящий под каблуком своей свирепой супруги, основные семейные функции которого сводятся к выносу мусорного ведра, изготовлению яичницы из рахитичных куриных зародышей да пролеживанию дивана.
Но передо мной сидел потенциальный губернатор области, человек, за которым стояли реальные политические и финансовые структуры.
— Иосиф Соломонович наводил о вас справки, — продолжал Турунтаев. — Он выяснил, что вы обучались в Москве в заведении, которое представляет собой нечто вроде… вроде… курсов телохранителей. Так, Иосиф Соломонович? — Он повернулся к закончившему обедать Блюменталю.
— Насколько я понял, вы обучались в высшей школе, курируемой спецслужбами, по профилю Главразведуправления, не так ли, Евгения Максимовна?
— Можно сказать, что и так, — коротко ответила я. Ну что ж, курсы телохранителей так курсы телохранителей. Не рассказывать же им, в самом деле, подлинные детали моей биографии?
…Конечно, это были никакие не «курсы телохранителей». Геннадий Иванович еще сказал бы: курсы киллеров или курсы шпионов. Как говорится, я бы в киллеры пошел, пусть меня научат.
Откровенно говоря, моей учебы в закрытом Ворошиловском институте, курируемом наиболее засекреченными в коридорах власти силовыми структурами и выпускающем кадры для разведки, — так вот, обучения в нем за глаза хватило бы, чтобы приравнять себя и к высококлассному киллеру, и к дипломированному психологу, историку, переводчику и еще десятку специальностей.
Если же присовокупить сюда трехлетнюю стажировку в элитном спецотряде «Сигма», пребывание в котором было тяжелейшим испытанием даже после «ворошиловки», то в тот же перечень можно включить профессии каскадера, телохранителя, тренера по ряду единоборств, а равно и профессионального снайпера, легкоатлета и автогонщика.
И все это с массой эзотерических примочек и технологий под расхожим ярлыком «секрет фирмы».
— Мы достаточно хорошо изучили вашу личную биографию и удостоверились в том, что ваша профессиональная репутация безукоризненна, — солидным, хорошо поставленным баритоном выговорил Иосиф Соломонович. — Я знаю несколько случаев, когда вам предлагали большие деньги за, скажем так, сознательные проколы в вашей работе, в результате которых ваш клиент должен был загреметь к праотцам. И вы отказывались. Что ж… Нам хотелось бы обсудить условия вашей работы на нас и размер вашего гонорара в случае, если вы примете ваше предложение.
И, совершенно справедливо истолковав причины моего молчания, добавил:
— Возможно, я не совсем верно выразился. Мы обсудим условия вашей работы и сумму вашего гонорара, а потом вы сообщите ваше решение. Я надеюсь, что вы примете его в нашу пользу, несмотря на то что ваши политические взгляды не соответствуют нашей платформе. Впрочем, для серьезных людей это вовсе не камень преткновения. Политические взгляды — субстанция скользкая и обтекаемая.
«Вот это деловой человек, — подумала я. — Выступает по сути проблемы, без всяких разглагольствований в пользу бедных и ссылок на выверты свирепой супруги. Все сугубо конкретно. Бьюсь об заклад, что у него ровно столько же прокоммунистических убеждений, сколько и у меня. То есть нет вообще».
— Вы должны будете постоянно находиться при Геннадии Ивановиче, — проговорил Блюменталь. — Срок вашей работы исчисляется десятью днями: до выборов двадцать шестого марта. Максимум — двенадцать. До подведения окончательных итогов выборов.
— Постоянно находиться при Геннадии Ивановиче — это означает: круглосуточно?
— Да.
— И каков же будет мой гонорар?
— Я примерно знаком с вашими расценками, — сказал Блюменталь. — Но, принимая во внимание особую важность и значимость этих десяти дней и то, что вчера вы предотвратили катастрофу, мы готовы заплатить вам больше, чем вы обычно запрашиваете.
Турунтаев с готовностью кивнул и проговорил:
— Скажем, как вы относитесь к… м-м-м… — И назвал сумму, которая в самом деле довольно существенно превышала мои обычные ставки.
Я на несколько секунд задумалась — вернее, сделала вид, что задумалась, потому что деньги в самом деле были очень приличными, — а потом произнесла:
— Я думаю, что мы вполне можем договориться.
Блюменталь сдержанно кивнул, а Турунтаев довольно ухмыльнулся и проговорил:
— К исполнению обязанностей можете приступать хоть с данной секунды. Если вам нужен аванс, то Иосиф Соломонович распорядится выдать его.
— Благодарю, не откажусь, — сказала я.
— Да кто же в наше время отказывается от денег, — хитро подмигнул мне Турунтаев, — даже когда возлагает на себя исполнение важного партийного поручения…
— Простите?
— Я говорю, что…
— Геннадий Иванович, — укоризненно перебил его Блюменталь и покачал головой. Это мне напомнило сакраментальное: «Семе-е-ен Семе-еныч!»
— Ах да, — спохватился тот. — Кажется, я немного отвлекся. Теперь, когда вы дали согласие работать на меня, осталось только подписать несколько документов.
— Каких же именно? Договор?
— О, все как обычно. Вероятно, вам уже приходилось подписывать такие рабочие соглашения.
— Ну конечно, — согласилась я и, наскоро просмотрев представленные мне Блюменталем документы, поставила свою подпись.
— А теперь еще один небольшой пункт.
— Что? — Я подняла голову от бумаг и пристально посмотрела на непроницаемое смуглое лицо Иосифа Соломоновича, в его холодные, тускло поблескивающие темные глаза. — Какой пункт?
— Вот, — он извлек из папки еще один лист бумаги и протянул мне.
Я взглянула и подняла брови:
— Подписка о неразглашении? Серьезный подход, Иосиф Соломонович. Как в соответствующих госструктурах.
Тот пожал плечами:
— Просто во время вашей работы с Геннадием Ивановичем вы можете увидеть и услышать многое из того, что не хотелось бы делать секретом Полишинеля. Вы меня понимаете?
— Вполне! — помпезно заявила я. — Конечно, секреты и методы небожителей — это как амброзия древнегреческих богов, которая согласно мифу могла убить на месте отведавшего ее смертного.
На губах Блюменталя появилась слабая улыбка, а Геннадий Иванович проговорил:
— Вы умеете выражаться образно, Евгения Максимовна.
Глава 4 Дом по соседству
— Как вам понравился Блюменталь?
Я повернулась к хитро ухмыляющемуся Турунтаеву и произнесла:
— О таком человеке, как он, сложно составить мнение за те жалкие несколько минут, пока я его видела.
— Это не ответ.
— Я могу сказать, что он очень скрытный человек. Вы никогда не обращали внимания, Геннадий Иванович, на то, какой у него взгляд?
— Н-нет. Взгляд как взгляд. А что?
— Дело в том, что он очень редко смотрит в глаза собеседнику. А если смотрит, то это напоминает рентгеновский снимок — мгновенно и пронизывающе.
Геннадий Иванович почесал за ухом и посмотрел в массивный затылок охранника на переднем сиденье автомобиля, а потом зачем-то щелкнул по лысине шофера, солидного мужчины средних лет, и проговорил:
— Да, Иосиф Соломонович очень своеобразный человек. Я работаю с ним уже несколько лет, но тем не менее еще до конца не понял, каким образом ему удается так блестяще достигать поставленных целей.
— Простите, а куда мы едем? — уточнила я. — На ваш завод или, быть может…
— Какой завод! — замахал руками Геннадий Иванович. — Мы едем в мой дом обедать.
Я недоуменно подняла брови.
— Геннадий Иванович… быть может, я чего-то недопонимаю, но ведь вы только что в клубе… с Блюменталем…
— Э-э-э, нет! — перебил кандидат в губернаторы. — Это было так… немного закусить перед обеденной трапезой. А обедать я всегда езжу домой. Конечно, если не нахожусь в другом городе.
