Марк Раабе - Надрез
Она не замечает большой зеленый грузовик с тонированными стеклами, стоящий на противоположной стороне улицы. Не видит она и человека за рулем этого грузовика. Человека, провожающего ее взглядом. И пускай она не знает этого мужчину, наверное, ей стоило бы только заглянуть в его глаза, чтобы в ближайшие минуты повести себя совсем иначе. По ее телу прошла бы волна дрожи – так всегда бывает при выбросе адреналина. И все инстинкты подсказали бы ей: «Оставайся дома. Запри дверь. Обратись к кому-нибудь за помощью!»
Именно поэтому мужчина держится в тени. Он знает, что Лиз одна. Он знает, что Габриэль прямо сейчас, скорее всего, сворачивает к особняку и под шинами его автомобиля шуршит залитый багровым свечением гравий.
Глава 4
Лиз проворачивает ключ в замке и проходит в коридор. Дверь за ее спиной с грохотом захлопывается. На втором этаже из своей квартиры выглядывает недовольная соседка.
– Да сколько можно?! Вы знаете, который сейчас час? – возмущается она.
– Простите, госпожа Йенчке, доводчик на двери сломался. – Лиз закатывает глаза.
«Только ее мне не хватало», – думает она, прислоняясь спиной к стене у почтовых ящиков, чтобы дождаться, пока Йенчке вернется к себе в квартиру. Стена, облицованная изумительной старой плиткой в стиле модерн, приятно холодит спину. Лиз снова гладит ладонью живот. Двенадцать недель! Или уже тринадцать? Будь Габриэль тут, она еще прогулялась бы по парку. Но идти туда одной? Она вспоминает ту прогулку, когда рассказала ему о двух бледно-розовых полосках на тесте.
«Беременна».
Гинеколог долгие годы говорила, что Лиз не может иметь детей, по крайней мере без искусственного оплодотворения – проблемы с маточными трубами. А Лиз отвечала, что и не хочет заводить детей, зачем ей это? Работа была ее детищем. Рожать – это задача таких женщин, как Шарлотта, ее сестра. Даже месячные были для Лиз сущим испытанием. Будь такая возможность, она бы от них отказалась – какой в них смысл?
И вдруг тест на беременность оказался положительным.
Гинекологу хватило наглости поздравить Лиз, словно ее беременность была чем-то само собой разумеющимся.
– Вот видите, чем меньше мы думаем об этом, тем легче все получается. Или вы не рады этому ребенку?
Не рада?
Лиз была в шоке. Она давным-давно отказалась от мысли о детях, но по какой-то безумной причине судьба распорядилась иначе.
Рожать ребенка, еще и от такого человека, как Габриэль… Он казался Лиз темным рыцарем, Энакином или Бэтменом. Он словно закукливался в своем крохотном мирке и выбирался наружу только тогда, когда что-то казалось ему несправедливым. В нем вспыхивала неудержимая ярость, как в тот день, когда они познакомились. Иногда при мысли обо всех ужасах, с которыми ей приходится сталкиваться день ото дня, и собственном бессилии Лиз хотелось стать такой, как он. Но ее способом борьбы за справедливость, единственным доступным ей способом, были репортажи и документальные фильмы.
В отношении ее беременности они с Габриэлем точно соревновались, кого это тревожит больше.
Похоже, в этом негласном противостоянии Габриэль победил. В его жизни не было места для детей. Собственно, в его жизни и для нее-то места не было. И то, что она все-таки вошла в его жизнь, казалось чудом.
«Берлинале». Лиз невольно улыбается, вспоминая о том, как познакомилась с Габриэлем – полтора года назад. Она вновь блеснула талантом ввязываться в неожиданные неприятности. Вначале непростое интервью с Дэвидом Науманном, а потом еще и стычка с этим неудачником Забриски. Когда-то Забриски был известным боксером в тяжелой весовой категории, но в последнее время дела у него шли из рук вон плохо: во-первых, он уже не выступал на ринге, во-вторых, ему выдвинули обвинение в нанесении телесных повреждений – всего пару дней назад он сильно избил одного папарацци. Тем не менее TV2 все еще наживался на его известности – раньше бои Забриски гарантировали высокий рейтинг спортивных передач, теперь же канал приглашал его на каждое третье ток-шоу. Впрочем, уже до боли было очевидно, что Забриски превратился в кокаинового наркомана и полностью утратил контроль над своей жизнью.
И Лиз опять не удалось удержать язык за зубами. Она задала Забриски вопрос, от которого боксер пришел в ярость. После первого удара в челюсть Лиз так опешила, что не успела вовремя сбежать. Забриски схватил ее за шиворот и хорошенько встряхнул. Лиз испугалась. Вокруг собрались журналисты TV2, явившиеся на кинофестиваль, но никто ничего не предпринимал. Даже Нео, ее оператор, стоявший прямо за ней, ничего не сделал. Вернее, сделал что мог: начал вести съемку.
И вдруг откуда ни возьмись выскочил Габриэль: холодные голубые глаза, короткие черные волосы, черная кожаная куртка. Он был на полголовы ниже Забриски и явно у́же в плечах.
– Отпусти ее, – сказал он. И все. Лиз его слова показались рычанием хищного лесного кота.
Забриски действительно ее отпустил – и набросился на Габриэля. Все произошло невероятно быстро. Потом никто не мог описать, что же в точности случилось, даже Лиз. Правда, когда она получила запись, сделанную Нео, то просматривала эти кадры вновь и вновь, проматывала запись взад-вперед, в замедленном воспроизведении.
Габриэль предплечьем парировал правый кулак Забриски, летевший ему прямо в лицо, перехватил запястье противника и вывернул вниз, в то же время левой рукой резко дернув локоть боксера вверх. Локтевой сустав хрустнул, и рука изогнулась под неестественным углом. В то же мгновение Габриэль отвел правую руку и основанием ладони ударил Забриски в нос, ломая кость. Боксер взревел от боли и покачнулся. Габриэль довершил начатое, пнув противника по опорной ноге. Забриски повалился на пол. От первого удара Забриски до падения на паркетный пол дорогого ресторана прошло всего несколько секунд.
Шум фестивальной попойки мгновенно стих, словно кто-то нажал на кнопку «стоп».
Странно, но Габриэль нисколько не интересовался боксером. В тот момент его волновало только одно – камера. Два быстрых шага – и он очутился рядом с Нео и протянул руку.
– Пленку.
Лиз, пытаясь прийти в себя, увидела, как Нео открыл камеру и достал кассету. Габриэль выхватил ее у оператора из рук, сунул в карман кожаной куртки и направился к двери, унося свидетельство своей блистательной победы над Забриски… и интервью с Дэвидом Науманном.
Не забери он эту пленку – и они, скорее всего, никогда бы больше не увиделись.
А так ей пришлось бежать за Габриэлем на улицу.
– Эй! Простите! – окликнула его Лиз. – Подождите, пожалуйста.
Никакой реакции. Он просто шел дальше.
Запыхавшись, Лиз попыталась его догнать.
– Я… я хотела вас поблагодарить. Это было… очень любезно с вашей стороны.
Опять никакой реакции.
– Почему вы так поступили?
– Терпеть не могу тех, кто бьет женщин.
– Остальные тоже. Но вы единственный, кто вступился за меня.
– Забудьте.
– Почему это? Вы ведь…
Габриэль резко остановился.
– Что вам нужно? – раздраженно осведомился он.
Его глаза горели, между бровями пролегли три глубокие складки.
– Я… хотела сказать «спасибо». Вы мне помогли.
– Нет. – Он вздернул покрытый щетиной подбородок. – Вас я тоже терпеть не могу.
Лиз потрясенно уставилась на него.
– Так зачем же вы так поступили?
Габриэль пожал плечами.
– Это что-то вроде… рефлекса.
– Вроде чего?!
И вдруг Габриэля, казалось, охватила усталость, раздражение на его лице сменилось каким-то другим выражением – растерянностью, как тогда подумалось Лиз, а может быть, даже беспомощностью. Он отвернулся и попытался перейти на другую сторону улицы.
– Погодите же! Пленка… Я бы хотела ее вернуть.
– Нет. – Не оглядываясь, он шагнул на проезжую часть.
– Пожалуйста. Это важно.
– Не моя проблема.
– Нет! О господи… – Она последовала за ним, но перед ней пронесся автобус, и Лиз пришлось отпрыгнуть назад. – Эй! Да ну что ж такое! Это никуда не годится. Мне нужно то интервью.
Габриэль добрался до тротуара. Теперь между ними с огромной скоростью сновали автомобили, не давая Лиз перейти на его сторону улицы. Не обращая на женщину внимания, Габриэль поспешно пошел прочь.
– Эй! – заорала Лиз. – Зачем вам вообще эта запись?
Никакой реакции.
– Вы из-за драки беспокоитесь? Забриски не станет выдвигать обвинения…
Никакой реакции.
– Вы пытаетесь отобрать у меня интервью с Дэвидом Науманном? Вы журналист? Может, я могла бы просто организовать для вас отдельное интервью с ним? Я его знаю.
Габриэль остановился, словно налетев на невидимую стену, и уставился на Лиз.
«Угадала». Лиз перешла улицу и подбежала к Габриэлю. Взгляд его голубых глаз скользнул по ее телу, будто отмечая каждое ее движение.
– Вы правда журналист? – запыхавшись, выпалила она.
