Алексей Макеев - Портрет смерти. Холст, кровь
– Прости, – вздохнул я, – надо съездить к Рогачевой, забрать у нее десять тысяч евро. Займешь на такси?
Мне казалось, она мгновенно примет позу суслика, бдящего в пустыне на задних лапках. Но Варвара чуть челюсть не вывихнула.
– Десять тысяч, говоришь? А что, существует реальная опасность, что до утра твоя Рогачева их промотает?
– Да нет… – я замялся. – У Рогачевой, конечно, имеются недостатки…
– Тогда в чем дело? – возопила Варвара, хватая меня за воротник и втаскивая в квартиру. – Так и будешь до утра работать челноком? Дудки, гражданин начальник, теперь не уйдешь за все деньги мира!
Сопротивление было сломлено. Дверь в квартиру с лязгом захлопнулась. Бедный серый волк, зачем он заговорил в лесу с незнакомой девочкой в красной шапочке?..
Глава вторая
Нет, не выдумал Михаил Светлов испанскую грусть. Есть такая штука в пестром мире. Архиреева уточнила, что все наши представления об Испании – это чистая Андалусия, южная часть Пиренейского полуострова. Жара, беленые избы под черепичными крышами, матадоры, цыганка Кармен, крутящая сигары на табачной фабрике, знойный фламенко – потрясающе эротичный симбиоз музыки, пения и плясок. В остальных областях это несколько другая Испания…
Нет смысла подробно описывать наши заморские похождения. Они не имеют отношения к событиям в Маринье. Готически прекрасный Мадрид – бывшая арабская крепость Маджирит, отгроханная в IX веке – имеющий, впрочем, заурядный вокзал и банальные поезда, следующие во всех направлениях. Я сносно владел английским, Варвара – дипломированный филолог – английским и испанским. Мы бы не пропали в этой глуши. Поезд на Круно-де-ла-Маэстра обладал традиционным испанским темпераментом – резво бежал, повизгивал, потряхивал боками. Мы глазели на пейзажи: белокаменные городки, сочные оливковые и апельсиновые рощицы, леса из пробкового дуба, посматривали друг на друга, загадочно улыбаясь.
Дальше города Круно-де-ла-Маэстра посреди центрального плоскогорья Месета поезд не шел. Испания оказалась шире, чем ожидалось. Мы купили билет на утренний поезд до Фондеро (атлас утверждал, что это почти Маринья), забронировали номер в гостинице. Варвара потащила меня в город, уверяя, что мы просто обязаны найти «кафе-кантанте» (здесь их называют «таблао»), чтобы насладиться едой, выпивкой и пресловутым фламенко. Было шумно и очень непривычно. Виляющие улочки старого европейского городка, уютное заведение, херес и сангрия рекой. Под стук кастаньетов разливались страстные песни о несчастной любви. Нас кружил водоворот, мы смеялись, веселились, здесь никто не покушался на чужую приватность. Набравшаяся Варвара уверяла, что отныне мы только коллеги, лучшие друзья, и вообще у нее каждый месяц новые мужчины, у меня просто нет шансов… Я был полностью с ней согласен – работа и дружба прежде всего. Остаток вечера мы провели в гостинице, допивая сангрию. А потом она удрученно констатировала, стаскивая с меня последний предмет туалета, что сегодня из вышесказанного ничего не получилось, может быть, завтра…
Утренний поезд в памяти почти не отложился. Я видел сюрреалистические сны, насыщенные цветовыми переходами. Временами в кадре мелькало двухместное купе, безоблачное небо в оконном проеме. Варвара перед зеркалом красовалась громоздкой соломенной шляпой, кривила губы.
– Милая шляпка, – бормотал я.
– А, по-моему, просто каска, – она скептически поджимала губы. – А если перевернуть, то целый окоп. Зато скидка бешеная – девяносто шесть процентов…
Вокзал в провинциальном Фрондеро я почти не запомнил. Сон гудел в голове, как колокол. Местная автостанция не очень опрятного вида, автобус, следующий мимо Мариньи, не заезжая в нее, простые женщины в широких юбках и парусиновых тапочках с подошвой из переплетенных веревок, мужчины в гетрах, жилетах, облегающих штанах до колен…
Я очнулся, когда под ногами распахнулась бирюзовая гладь. Ни островков, ни рифов – искрилась, тихо вздымалась масса воды. Белели одинокие паруса. Белый городок, похожий на мираж, раскинулся под горой в обрамлении скал из вулканического туфа. Строения ослепительно сверкали в лучах солнца. Практически все дома одного цвета – белого, жались друг к дружке, улочки замысловато закручивались, пропадая за высокими заборами. По шоссе вдоль моря проносились машины. В дорогу вливалась еще одна: она сползала с горы метрах в трехстах от нашего «поста». На ней также наблюдалось движение.
– Пуэблос бланко, – мечтательно вздохнула Варвара, водружая на нос солнцезащитные очки. – Белый город. Посмотри, как пафосно возле моря. Пойдем, Андрей Иванович. Если верить Гугл-картам, до Плата-дель-Торо метров восемьсот. И давай поосторожнее, что ли. Два трупа в этом странном деле уже есть…
Не улица, а заросшая тропической флорой площадь. Надменные особняки взирали на нас из-за оград. Со стороны моря всё утопало в зелени. Заросли игольчатого благоухающего розмарина, дикая фисташка под заборами. Горделивая ограда из стальных прутьев, подъездная дорожка, окаймленная клумбами с живыми розами. На дальней стороне дороги сутулый тип в сером комбинезоне, весь морщинистый, угрюмый, усердно подметал тротуар. Покосился на нас, словно мы тут мусорим. На территории «мавританского замка» за спиной дворника стрекотала газонокосилка – еще один тип, но только в синем комбинезоне, ухаживал за вверенной территорией. Проехал черный «Ламборджини» – за рулем красовался разрисованный панк с петухом на макушке. Мы проводили его взглядами.
– Петух, – презрительно фыркнула Варвара.
– Символ свободной Франции, – добавил я. – Попробуй объяснить это российским зэкам.
На наш звонок образовался мужчина в серо-черной опрятной униформе – с рацией и кобурой на поясе. Надменно прослушал ломаный испанский в исполнении Варвары. Покачал головой. Варвара повторила по-английски. Мужчина пожал плечами.
– Хэллоу, приятель, – сообразил я. – Госпожа Эльвира дома?
– Так бы и сказали, – проворчал охранник на языке родных осин, берез и колдобин и куда-то удалился. Мы с Варварой переглянулись, пожали плечами.
– Козел, – вздохнула Варвара.
– А как по-испански «козел»? – спросил я.
– Cabron, – она покосилась на меня как-то странно.
– А «коза»?
– Cabra…
Ждать пришлось минут пять. Сиеста. Из знойного послеобеденного воздуха материализовался белобрысый поджарый субъект с прической «ежиком». Он носил цивильный, недешевый костюм. Окинул нас внимательным голубым взором, в котором не было ни любопытства, ни антипатии.
– Здравствуйте, – сказал я. – Господин Йоран Ворген? Начальник охраны на Плата-дель-Торо, 14?
– Здравствуйте, – отозвался субъект на сносном русском. – Чем обязан?
– Если госпожа Эльвира дома, то она должна была сообщить о нашем прибытии. Наши фамилии Раевский и Архиреева.
Тонкая ухмылка пробилась сквозь бездну невозмутимости.
– Да, госпожа Эльвира говорила… Ваши документы, пожалуйста.
Произошло знакомство с нашими бумагами, субъект сделал знак охраннику, в воротах образовалась створка, и мы и просочились на территорию поместья.
– Госпожа Эльвира дома? – повторил я. – С ней все в порядке? Она может нас принять?
– Может, господа. С ней все в порядке. Но она вас не примет.
– Вот как? – удивился я.
– Проходите, – Ворген кивнул на мощенную цветным кирпичом дорожку. – К сожалению, не могу составить вам компанию. Некогда.
Он явился из воздуха, туда же и пропал. Мы с Варварой зевнули по сторонам, а когда сошлись в той точке, где находился господин Ворген, обнаружили пустое место. «Cabron» неторопливо закрыл калитку и удалился в будку на воротах.
«Караульная» служба здесь была поставлена грамотно. Перелезть через ограду затруднительно: стальные прутья на концах острее, чем наконечники копий. Камеры через три метра. Ограда оплетена проводами с чувствительными датчиками. Мертвая зона с двух сторон перед оградой – ни деревьев, ни растений. Ветки далеко – даже если ты умелец в «лазьбе» по деревьям, махнуть через ограду нереально.
– За нами никто не следит, Андрюша, – зачарованно прошептала Варвара. – Они демонстративно делают вид, что им на нас плевать. Это нормально?
– Не знаю, – отозвался я. – Хотелось бы в первую очередь разобраться с Эльвирой…
Мы шли по дорожке, мимо рослых рододендронов, стриженых карликовых деревьев с глянцевой листвой – похожих одновременно и на лавр, и на мирт. Через минуту мы оказались в поле зрения еще одного субъекта в форменном комбинезоне. Он сидел перед клумбой, заросшей шарообразными георгинами, и что-то в ней преображал с помощью секатора и миниатюрной лопатки. Тип был длинный, нескладный, рыжий, обладал водянистым взором, двойным подбородком – то есть был персоной малопривлекательной. Он покосился в нашу сторону и повернулся боком.
– Приветствую вас, сударь, – поздоровался я.
