Михаил Петров - Гончаров и дама в черном
Когда все кончилось, мы, голые и обессилевшие, лежали на нарах и думали, что самое страшное позади, потому что вертухаи уже натягивали ватные штаны и бушлаты. И опять мы ошиблись, самое страшное случилось через несколько минут, в тот момент, когда из шахты вернулся Алексей.
Как и у всех рудничных, у нас в сенях всегда стоял топорик. Не знаю для чего - то ли для того, чтобы вовремя отогнать какого-нибудь непрошеного зверя, то ли для того, чтобы не искать его, когда понадобится наколоть лущинок для растопки печки. Факт остается фактом, он там стоял, и первое, что сделал Алексей, когда вошел в избу и увидел, что с нами сотворили, так он схватил этот топорик и рубанул им по плечу стоящего ближе в нему Ваську. Никакой серьезной травмы он ему не нанес. Сами понимаете, через толстый бушлат сделать это практически невозможно, однако Васька заорал как резаный, а Арбузов испугался, отскочил в самый угол и передернул затвор. Грянул выстрел, но тогда мы с Шуркой еще ничего не поняли. Просто нам показалось, что Алешке на лоб села черная жирная муха, и он упал.
- Вот так-то, суки! - Белея глазами, Арбузов облизал пересохшие губы. Вот что бывает, когда заключенные нападают на охрану с топорами. Б..., зарубите это себе на носу. А если кто узнает про то, что мы здесь вас драли, то я отправлю вас на тот свет, следом за вашим мужиком, или натравлю Чайку, чтоб она у вас глотки повырывала. Помните это до конца своих дней.
Вот так убили Алешкиного отца, Алексея Дмитриевича Синицкого, заканчивая свой рассказ, опять всплакнула старуха. - Ни за что убили, просто так. Нас изнасиловали, а его убили на наших глазах. А потом они объявили своему начальству, что подверглись нападению со стороны заключенного в тот момент, когда проверяли режим и были при исполнении служебных обязанностей. Им дали по медали и поощрили недельным отпуском. В то время, когда они пьянствовали в Бийске, мы хоронили Алешу.
Похоронили мы его и зажили отшельницами, ни с кем не разговаривали, ни с кем не общались. Во-первых, это было трудно - смотреть людям в глаза, когда они не верят ни одному твоему слову, а во-вторых, мы боялись этого бандита, который при встрече с нами только посмеивался и сплевывал желтую прокуренную слюну.
Сразу же после похорон я предложила Шурочке уехать, оставить эти проклятые места, но она только отрицательно мотала головой и скрипела зубами.
А в июне пятьдесят третьего родился Алеша, мы его так назвали в честь погибшего отца. И с самого начала, с самого дня его рождения я просила Шурочку не рассказывать, а тем более не показывать ему убийцу его отца, и до самой своей смерти, до пятнадцатого апреля этого года, Шурочка молчала, а под конец, видишь ли, не выдержала, назвала ему имя и фамилию изверга. Да еще и адрес в придачу сообщила.
- Откуда же ей стал известен его адрес? - прервал получасовое молчание Макс.
- О, это целая история. Летом пятьдесят третьего вышла амнистия, и больше половины заключенных были отпущены на свободу, а еще через три года тем, кто остался, было предложено вольное поселение и оплачиваемая работа на руднике. Колючая проволока рассыпалась сама собой. Офицеры были переведены в другие исправительные учреждения, а вертухаи, солдаты и сержанты, отслужившие срочную службу, оказались предоставлены сами себе. Многие из тех, кто вел себя с заключенными по-человечески, не издевался и не травил собаками, осели здесь и продолжали работать там же, на руднике. Зато такие, как Васька и Петр Арбузов, прекрасно понимая, чем может кончиться их дальнейшее пребывание на шахте, решили поскорее убраться подальше - кто по домам, а кто просто так. Уехал и Арбузов. Уехал как вор и преступник темной ночью, бросив жену и детей, боясь каждого кедра, пихты и елки, за которыми могли стоять обиженные им люди с ружьями.
Он уехал, а через час, одетая в мужской пиджак и штаны, коротко подстриженная, за ним в погоню помчалась Шурочка. Возле Бийска ей удалось его нагнать, а дальше он следовал под ее неусыпной охраной. Она проводила его до самого города Куйбышева, а потом и до деревни Излучино, до того самого дома, где жили его родители.
Вот таким образом она и узнала адрес берлоги, где проживает этот зверь и где он впредь намерен окопаться, да так, чтобы его не смогли вычислить многочисленные недруги, а таковых у него было хоть пруд пруди, и даже среди своих вертухаев.
После смерти Шурочки, в конце апреля, по этому адресу и направился Алеша. Господи, как я только его не уговаривала! Нет. Все одно уехал, а спустя две недели, пятнадцатого мая, я получила от него телеграмму, что Петр Арбузов все еще жив, но только сменил адрес и проживает теперь в городе Тольятти в шикарном двухэтажном доме. В той телеграмме он сообщал и свой адрес, где временно снял комнату, и я в этот же день написала ему письмо.
- Мы об этом знаем, - подтвердил я. - Ваше письмо он получил. Но давайте вернемся к личности Арбузова. Вы говорите, что он и своим коллегам здорово поднасолил? Но им-то он что плохого мог сделать?
- То длинная история, и слышала я ее из третьих уст, так что за точность ручаться не могу, но ходили слухи, что еще до моего приезда он убил в тайге своего товарища охранника и еще двух вольнонаемных. А если это вас заинтересовало, то вы можете обратиться к Андрею Тимофеичу Прудову. Он про это дело знает гораздо больше моего и с удовольствием с вами поговорит. Старик он общительный, живет неподалеку, на параллельной улице в 9-м доме. Можно пройти через огороды. Он был директором того самого рудника, а работу оставил всего-то двадцать лет назад, когда шахта была выработана вчистую. Хороший старик, это по его рекомендации мы с Шурочкой и Алешкой поселились здесь. Он был моим первым и единственным мужем. Отношения у нас до сих пор хорошие, так что не стесняйтесь и скажите все как есть, да передайте от меня привет, а ночевать приходите ко мне. Я буду ждать.
Уже в темноте мы двинулись в гости к бывшему мужу Марии Аркадьевны, Андрею Тимофеевичу Прудову. Его домик огородом прилепился к огороду старухи и мало чем отличался от жилища его бывшей жены. Создавалось впечатление, что оба они построены одними и теми же руками. В его окошках, слава богу, все еще горел свет, и поэтому мы, без лишней деликатности, довольно громко постучали в стекло.
- Кого там черти носят? - откашлявшись, спросил тоненький стариковский голос, и остренький носик хозяина прилип к стеклу. - Чего вам надо?
- Поговорить, - вежливо ответил я. - Откройте, Андрей Тимофеевич, нас к вам Мария Аркадьевна прислала.
- Она прислала, пусть она и разговаривает, - отодвигая щеколду, недовольно пропищал дед. - За какой это надобностью она вас ко мне на ночь глядя прислала? Кто вы такие будете, откуда? Первый раз вас вижу.
- Приезжие мы, - пояснил Макс. - Но ты нас не бойся, дед. Приехали мы, чтобы получше узнать, к кому и зачем направился в наш город Алексей Синицкий.
- Так вот у него бы и спросили, - резонно посоветовал Прудов.
- Не можем мы этого сделать, дед. Пропал он. Уже больше десяти дней не ночует в той квартире, которую снимал.
- Сукин кот! - заскулил дед. - Говорили ему, не суй свой нос куда не просят. И я и Марья в один голос твердили: забудь, сынок, времени-то сколько прошло, - да разве вам докажешь?! Прете на рожон, как быки на красное! Что теперь делать, где его искать? Может, его и в живых-то давно нет. Арбузов тот еще волчара! Ему что человека убить, что таракана раздавить. Проходите, спрашивайте, что надо.
- В основном мы обо всем уже расспросили Марию Аркадьевну, - проходя через низкий дверной проем, сказал Макс. - Но есть несколько второстепенных вопросов, ответить на которые Мария Аркадьевна не может.
- Что еще за вопросы? - усаживая нас перед самоваром, подозрительно спросил старик. - Может, это такие вопросы, на которые и я ничего вам ответить не смогу.
- Мария Аркадьевна намекнула нам на какую-то драму, разыгравшуюся в тайге. И в этой драме не последнюю роль играл Арбузов.
- А почему вы думаете, что информация об этом случае может вам помочь в поисках Алексея Синицкого? - разливая чай, едко спросил хозяин. - Не вижу между двумя этими происшествиями никакой связи.
- Поймите, Андрей Тимофеевич, нам может быть полезна любая мелочь.
- Возможно, - чуть помедлив, согласился он. - Пейте чай, а я буду вспоминать и рассказывать, если что-то будет непонятно, не стесняйтесь, переспрашивайте.
Случилось это зимой сорок шестого года, тогда я, еще шестнадцатилетний пацан, был простым рабочим. Но сперва вам надо обрисовать положение дел на руднике. Золота мы добывали не много. В месяц выходило не больше двух килограммов. Добывали подземным, то есть шахтным, способом. Откалывали в забоях кварцевые глыбы с золотоносными жилами, вручную грузили их в вагонетки и откатывали на примитивную обогатительную фабрику. Там это сырье когда паровой машиной, а когда и вручную перемалывали в более мелкую фракцию. Потом магнитами и ртутью убирали шлих и таким образом обогащали. Технология была на уровне каменного века, но все равно хоть как-то мы помогали государству своими двумя килограммами в месяц.
