Арнальд Индридасон - Голос
Он не двигался с места, рассматривая Еву Линд и Эрленда в трусах, завернутого в одеяло и стоявшего у нее за спиной.
— Здесь что-то с батареей, — сказал Эрленд. — Она не греет.
— Девушка должна пойти со мной, — процедил мужчина.
Ева Линд посмотрела на отца и пожала плечами.
— Поговорим потом, — сказала она. — Не хочу сплетен.
— Чего ты не выдержишь? О чем ты говорила? — спросил Эрленд.
— Потом поговорим, — повторила Ева и вышла за дверь.
Мужчина улыбнулся Эрленду.
— Вы собираетесь что-нибудь сделать с батареей? — спросил Эрленд.
— Я доложу, — ответил служащий и закрыл дверь.
Эрленд снова уселся на кровать. Ева Линд и Синдри Снай были детьми от его несчастливого брака, лопнувшего более двадцати лет назад. Эрленд практически не общался с детьми после развода. Такое решение приняла его бывшая жена Халльдора. Она считала себя обманутой и использовала детей как орудие мести. Эрленд не стал возражать. Но потом жалел, что не настоял на возможности встречаться с детьми. Раскаивался и в том, что позволил Халльдоре решать все самой. И вот его дочь подсела на наркотики, а сын уже несколько раз проходил курс лечения от алкоголизма.
Он знал, что имела в виду Ева, говоря, что вряд ли выдержит. Она не лечилась, не обращалась ни в какие службы, оказывающие поддержку в трудных ситуациях. Боролась сама и только своими силами. Всегда была замкнута, несговорчива и упряма, когда речь заходила об образе жизни, который она вела. Ева не смогла отказаться от наркотиков, несмотря на беременность, хотя делала попытки и завязывала на какое-то время. Его дочь не обладала достаточной силой воли, чтобы прекратить раз и навсегда. Она боролась, и Эрленд знал, что она старается на полном серьезе, но это было выше ее сил, и она всякий раз срывалась. Он не знал, что привело ее к такой тяжелой зависимости, подавляющей все прочие жизненные приоритеты. Не имел понятия о причинах саморазрушения, но чувствовал, что это он в какой-то мере ее предал. Что в каком-то смысле он виноват в том, что с ней стало.
Пока Ева Линд находилась при смерти в больнице, Эрленд сидел в ее палате и разговаривал с ней, поскольку врач сказал, что, возможно, она узнает его голос и почувствует присутствие отца. Через несколько дней Ева пришла в сознание и первое, о чем она попросила, — это увидеться с отцом. Она была так слаба, что едва могла говорить. Когда Эрленд пришел к ней, дочь спала. Он присел и стал ждать ее пробуждения.
Открыв наконец глаза и увидев отца, Ева попыталась улыбнуться, но вместо этого вдруг расплакалась. Он поднялся и прижал ее к себе. Она сотрясалась от рыданий в его объятиях, а он старался ее успокоить, уложил на подушку и вытер слезы с ее глаз.
— Где ты пропадала все эти долгие-предолгие дни? — спросил он, погладив ее по щеке и в свою очередь попытавшись ободряюще улыбнуться.
— Где ребенок? — спросила она.
— Тебе не рассказали, что произошло?
— Я потеряла ее. Но мне не сказали, где она. Я не видела ее. Они мне не доверяют…
— Еще немного, и я тебя тоже потерял бы.
— Где она?
Эрленд был в хирургическом отделении и видел мертвого ребенка, девочку, которую собирались назвать Ауд.
— Ты хочешь ее увидеть? — спросил он.
— Прости, — еле слышно проговорила Ева.
— За что?
— За то, что я такая. Что я так ребенка…
— Мне не за что прощать тебя, Ева. Ты не должна просить прощения за то, какая ты есть.
— Нет, должна.
— Ты не можешь предвидеть свою судьбу.
— Ты хочешь?..
Ева Линд осеклась и опустилась без сил на кровать. Эрленд молча ждал, когда дочь наберется сил. Наконец она посмотрела на отца:
— Ты мне поможешь похоронить ее?
— Конечно, — ответил он.
— Я хочу ее увидеть.
— Ты не думаешь, что?..
— Я хочу увидеть ее, — повторила Ева Линд. — Устрой это. Позволь мне увидеть ее.
Эрленд не мог решить, что делать, но все же поехал в морг и забрал тело девочки, которую про себя называл Ауд, поскольку не хотел, чтобы она осталась безымянной. Он нес ее, обернутую в белое полотенце, по больничному коридору в реанимационное отделение — дочь была слишком слаба, чтобы передвигаться самостоятельно. Ева взяла ребенка, посмотрела на него, потом подняла глаза на отца.
— Это я виновата, — тихо проговорила она.
Эрленд ожидал, что дочь разрыдается, и удивился, когда этого не произошло. Под внешним спокойствием скрывалось отвращение, которое она испытывала к самой себе.
— Тебе нужно выплакаться, — сказал он.
Ева подняла на него глаза:
— Я не заслужила слез.
Ева Линд сидела с застывшим лицом в инвалидном кресле на церковном дворе в Водопадной бухте и наблюдала за погребением. Священник окропил гробик. Она с трудом поднялась, оттолкнув Эрленда, который хотел ей помочь, осенила крестом могилу своей дочери, и губы у нее задрожали, но Эрленд не понимал, сдерживает она слезы или произносит молчаливую молитву.
Стоял прекрасный весенний день, и солнце искрилось на поверхности воды в бухте. Можно было различить людей, вышедших прогуляться в хорошую погоду по пляжу Бычья Отмель. Халльдора стояла в отдалении, а Синдри Снай — на краю могилы, подальше от отца. Вряд ли им удалось бы еще больше увеличить разделяющее их расстояние; расколотая группка, у которой общего-то и было разве что жизненные неурядицы и несчастья. Эрленд прикинул, что семья не собиралась вместе добрую четверть века. Он взглянул на Халльдору, старавшуюся не смотреть в его сторону. Они не обменялись друг с другом ни единым словом.
Ева Линд снова опустилась в кресло, и Эрленд бросился ее обхаживать. Он услыхал, как она простонала:
— Что за треклятая жизнь!
Эрленд вынырнул из своих воспоминаний. В памяти всплыли слова, сказанные гостиничным служащим. Детектив хотел узнать, что тот имел в виду, но позабыл. Эрленд встал, вышел в коридор и увидел, что служащий заходит в лифт. Евы Линд и след простыл. Он позвал мужчину. Тот придержал двери лифта и вышел. Эрленд стоял перед ним босой, в нижнем белье, все еще закутанный в одеяло.
— На что это вы намекали, сказав «из-за того, что произошло»? — спросил Эрленд.
— Из-за того, что произошло? — недоуменно переспросил мужчина.
— Вы сказали, что я не могу принимать девиц у себя в номере из-за того, что произошло.
— Да.
— Вы имели в виду из-за того, что произошло с Дедом Морозом в подвале.
— Да. Как вы узнали о?..
Эрленд посмотрел на свои трусы и немного замялся.
— Я веду расследование, — сказал он. — Я инспектор уголовной полиции.
Служащий уставился на него. На его лице отразилось сомнение.
— Почему вы связываете эти два события?
— Не могу вам объяснить, — ответил мужчина, переминаясь с ноги на ногу.
— То есть, если бы Деда Мороза не прикончили, девицам не возбранялось бы проходить в номера. Вы ведь выразились таким образом. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Нет. Я сказал «из-за того, что произошло»? Я не помню.
— Вы именно так сказали. Девицам нельзя находиться в номерах «из-за того, что произошло». Вы подумали, что моя дочь… — Эрленд старался выбрать выражение помягче, но ему не удалось. — Вы решили, что моя дочь — потаскуха, и явились сюда, чтобы выкинуть ее вон, потому что Дед Мороз был убит. Если бы этого не произошло, девицы могли бы заходить в номера. Вы разрешаете таким женщинам навещать постояльцев? Когда все в порядке?
Мужчина смотрел на Эрленда:
— Кого вы называете девицами?
— Шлюх, — сказал Эрленд. — Шлюхи расползаются по отелю и скрываются в номерах, вы допускаете это. Но вот теперь, «из-за того, что произошло», это запрещено, так? Какое отношение ко всему этому имеет Дед Мороз? Он каким-то образом связан со шлюхами?
— Я не понимаю, — уперся служащий из отдела регистрации. — О чем вы говорите?
Эрленд изменил тактику.
— Я допускаю, что вы стали осторожничать после произошедшего в отеле убийства. Вы не хотите привлекать внимание даже к чему-то, по сути, совершенно невинному, если с вашей точки зрения это ненормально. Тут нечего возразить. По-моему, заплатив, люди вольны поступать как хотят. Но мне нужно знать, был ли Дед Мороз связан с гостиничной проституцией.
— Я ничего не знаю ни о какой проституции, — возразил мужчина. — Вы же сами могли убедиться в том, как мы отслеживаем молодых женщин, которые поднимаются наверх одни. Она и вправду ваша дочь?
— Да, — сказал Эрленд.
— Она послала меня ко всем чертям.
— Очень на нее похоже.
Эрленд закрыл за собой дверь в номер, улегся на кровать и тут же заснул. Ему снилось, что небо над ним прорвалось и до него донесся скрип флюгеров.
День второй
5
Старший администратор еще не появился на работе, когда на следующее утро Эрленд спустился вниз и справился о нем. Никто ничего не знал о причинах его отсутствия. Он не звонил, не ссылался на болезнь и не просил дать ему свободный день для улаживания личных дел. Дама лет сорока за регистрационной стойкой сообщила Эрленду, что отсутствие начальника на работе в это время чрезвычайно странно. Всегда такой пунктуальный. Необъяснимо, почему он не предупредил, если ему потребовался выходной.
