Жорж Сименон - Мегрэ и Клошар
Как детишки?.. Грипп? А я перенесла его на той неделе… Нет, ничего серьезного… Послушай, я тебе звоню по другой причине. Не помнишь ли ты случайно некоего Келлера? Франсуа… Как?.. Сейчас спрошу у него.
И, повернувшись к Мегрэ, задала вопрос:
— Сколько ему лет?
— Шестьдесят четыре.
— Шестьдесят четыре… Да… Лично его не знала? Что ты говоришь?.. Мадемуазель, не прерывайте, пожалуйста. Алло!.. Да, он был врачом. Вот уже полчаса, как я пытаюсь вспомнить, кто мне о нем рассказывал. Ты считаешь, что это был твой муж?..
Да… Подожди минутку. Я повторяю, что ты мне сообщила своему, а то он уже выражает нетерпение. Он женился на дочке Мервиля. А кто они такие?.. Советник суда? И Келлер взял его чадо в жены? Хорошо… Так, сам он умер. И давно уже… Ладно. Не удивляйся, что я все время повторяю, а то иначе боюсь что-нибудь забыть… Значит, родовитая семья в Мюлузе. Дед был мэром и… Плохо слышу… Его статуя… Не думаю, что это существенно. Неважно, что ты не уверена…
Алло! Итак, Келлер женился на ней. Единственная дочь. Улица Соваж?.. Ясно, семья там проживала. Оригинал? Почему?.. Не знаешь точно… Ах да, понимаю. Столь же дикий, как и название его улицы[18].
Она глянула на Мегрэ, всем своим видом показывая, что делает все возможное, чтобы разузнать поболее.
— Да, да… Пусть это и не интересно. С ним никогда не знаешь. Иногда какая-то, вроде бы незначительная деталь… Да. В каком году?.. Примерно лет двадцать. Получила наследство от тетки… И он уехал… Не сразу. Еще год прожил с ней…
А дети у них были?.. Девочка?.. За кого?.. Русселе, того, что занимается фармацевтикой? И они живут в Париже?..
Мадам Мегрэ повторила специально для мужа.
— У них дочь, вышла замуж за сына Русселе, аптечные товары, их семья живет сейчас в Париже.
Затем, опять в трубку:
— Понимаю… Послушай, попытайся раздобыть побольше сведений… Да. Спасибо… Поцелуй за меня мужа и ребятишек. Звони в любое время. Я из дома пока не выхожу…
Послышался звук поцелуя. Теперь она уже обратилась к Мегрэ:
— Я была уверена, что знаю эту фамилию. Ты все понял? Действительно, именно этот Франсуа Келлер, похоже, был доктором и женился на дочке магистрата. А тот помер незадолго до свадьбы.
— А как насчет матери? — спросил он.
Она живо взглянула на него, пытаясь угадать, говорит ли он это с иронией.
— Не знаю. Флоранс о ней не упоминала. Но лет двадцать тому назад мадам Келлер получила наследство от одной из своих тетушек. И теперь очень богата. А врач был чудаком. Ты слышал, что я сказала? Как пояснила сестра, дикарь какой-то. Они оставили прежний дом и поселились в особняке рядом с собором. Год прожили вместе, а потом он исчез.
Флоранс позвонит подругам, особенно тем, кто постарше, и узнает подробности. Обещала позвонить тут же, как появится что-нибудь новенькое.
Тебе это интересно?
— Мне все интересно, — вздохнул он, поднимаясь с кресла и направляясь к подставке, чтобы взять другую трубку.
— Думаешь, что это побудит тебя отправиться в Мюлуз?
— Еще не знаю.
— А меня возьмешь с собой?
Они оба улыбнулись. Окно было открыто. Солнце щедро одаряло их теплом и светом, навевая мечты об отпуске.
— До вечера. Я запишу все что она скажет, если позвонит. Даже если потом будешь над нами обеими смеяться.
Глава третья
Молодой Лапуэнт, видимо, носился по Парижу в поисках красных «пежо-403». Жанвье тоже не было на месте в комнате инспекторов, так как его вызвали в роддом, где он мерил шагами коридоры в ожидании, когда жена принесет ему четвертого ребенка.
— У вас что-нибудь срочное, Люка?
— Нет, все может подождать, патрон.
— Тогда зайдите на минутку ко мне в кабинет.
Надо было послать его в Отель-Дьё за одеждой Тубиба. Утром он как-то об этом не подумал.
— Вас, вероятно, будут там отсылать от двери к двери и ссылаться, уж и не знаю на какие административные правила. Так что лучше сразу вооружиться какой-нибудь впечатляющей казенной бумагой с максимальным количеством печатей на ней.
— А кто её подпишет?
— Вы сами. Для них ведь главное — штемпели. Мне нужны также отпечатки пальцев некоего Франсуа Келлера… Впрочем, не проще ли самому позвонить директору больницы?
Сидевший на подоконнике воробей посматривал на этих существ, суетящихся в рамках того, что в его глазах выглядело как человеческое гнездо. Мегрэ в очень вежливой форме сообщил начальству Отель-Дьё о предстоящем визите инспектора Люка, и все прошло в наилучшем виде.
— Не требуется никакого письма, — заявил он, вешая трубку. — Вас сразу же проводят к директору, и он лично отведет, куда следует.
Чуть позже комиссар, оставшись в одиночестве, принялся листать ежегодный телефонный справочник по Парижу.
— Русселе… Русселе… Амеде… Артур… Алин…
Абонентов с такой фамилией оказалось множество, но одна, выделенная жирным шрифтом сразу же бросилась в глаза:
Лаборатории Рене Русселе.
Они находились в Четырнадцатом округе, в районе Порт д'Орлеан. А ниже был напечатан адрес, по которому проживал их хозяин: бульвар Сюше, в Шестнадцатом округе[19].
Два часа тридцать минут. Порыв ветра вздыбил было с тротуаров клубы слежавшейся там пыли, вроде бы обещая скорую грозу, но как-то быстро стих, и погода по-прежнему оставалась восхитительной.
— Алло!.. Я хотел бы поговорить с мадам Русселе, пожалуйста…
Женский голос низкого тембра, звучавший весьма приятно, спросил:
— Кто просит ее?
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
Последовала пауза, затем:
— Вы не можете мне сказать, в чем дело?
— Вопрос сугубо личный.
— Я и есть мадам Русселе.
— Вы родились в Мюлузе и ваша девичья фамилия Келлер, верно?
— Да.
— Мне хотелось бы встретиться с вами и чем скорее, тем лучше. Могу ли навестить вас?
— Придете с какой-нибудь дурной вестью?
— Нет, нужны всего лишь кое-какие сведения.
— Когда вы намерены прибыть?
— Через столько времени, сколько понадобится, чтобы добраться до вас с места службы.
— Не мешай мне, Жанно…
Чувствовалось, что мадам Русселе удивлена, заинтригована, обеспокоена.
— Хорошо, жду вас, месье комиссар. Мы живем на четвертом этаже.
До чего же любил Мегрэ атмосферу парижских набережных по утрам, которая пробуждала в нем столько воспоминаний, в частности, о совместных с мадам Мегрэ прогулках, когда они вдвоем, случалось, проходили вдоль Сены с одного конца столицы до другого. Ему нравились также и тихие авеню в богатых кварталах с зажиточного вида домам и тянувшимися по обеим сторонам деревьями; туда-то и доставил его небольшой автомобиль Уголовной полиции, за рулем которого сидел инспектор Торранс.
— Мне подняться с вами, патрон?
— Думаю, лучше не стоит.
— Вход в нужное ему здание был двойной — решетка из кованого железа и стеклянная дверь, а входной холл выстлан белым мрамором, просторный лифт двигался абсолютно бесшумно, плавно и без скрипа. Стоило ему нажать на кнопку электрического замка, как на пороге вырос камердинер в белой куртке и тут же принял у него шляпу.
— Сюда, пожалуйста.
У входа валялся красный мяч, на ковре — кукла, и через проем он успел заметить, как няня подталкивает в глубину коридора маленькую девочку в белом. Открылась ещё одна дверь, на сей раз будуара, ведущего в просторный салон.
— Входите, месье комиссар.
Мегрэ ожидал, что мадам Русселе должно быть лет тридцать пять. Но она выглядела моложе. Брюнетка, одета в легкий костюм. Взгляд был столь же нежен и бархатист, что и голос, и пока слуга удалялся, в нем уже нетерпеливо бился вопрос к Мегрэ.
— Садитесь. С тех пор как вы позвонили, я все время гадаю…
Но вместо того, чтобы сразу приступить в главной теме беседы, он машинально спросил:
— У вас несколько детей?
— Да, четверо. Одиннадцати, девяти, семи и трех лет.
Наверное, это был первый в её жизни визит полицейского, и мадам не сводила не сводила с комиссара глаз.
— Сначала я подумала, не случилось ли чего с мужем.
— Он в Париже?
— Сейчас нет. Участвует в конгрессе в Брюсселе, и я немедленно ему позвонила…
— Вы помните своего отца, мадам Русселе?
Она, похоже, слегка расслабилась. В комнате всюду стояли цветы, а через широкие окна виднелись деревья Булонского леса.
— Конечно… Хотя…
Она запнулась, не зная, стоит ли продолжать.
— Когда вы его видели в последний раз?
— О, очень давно… Мне тогда было тринадцать лет.
— Вы ещё жили в Мюлузе?
— Да, в Париж я переехала только после свадьбы.
— А с мужем вы познакомились в Мюлузе?
— В Ля Боль[20], куда я с матушкой выезжали отдыхать каждый год.
— В этот момент раздались детские голоса, кто-то кричал, в коридоре поскользнулись.
