Филип Пулман - Рубин во мгле
– Не уходите, – сказал Гарланд. – Я ведь так и не знаю вашего имени. Оно и будет мне наградой.
– Салли Локхарт, – ответила она, пристально глядя на море. – Сожалею, если я вас обидела. Я не нарочно…
– Вы меня нисколько не обидели. Только, знаете ли, не за все в жизни можно расплатиться деньгами. Что же вы сейчас намерены делать?
Салли почувствовала, что с ней обошлись как с ребенком. Это было не очень-то приятно.
– Вернуться в Лондон, конечно. И не попасться ей на глаза. До свиданья.
– Может быть, вы разрешите составить вам компанию? Я уже закончил и, если эта старая проныра опасна…
– Нет, благодарю вас. Мне надо идти.
И она пошла прочь. Ей было бы приятно ехать вместе с ним в поезде, но признаться в этом она не могла – даже себе. Она почувствовала, что маска беззащитности, которая так хорошо действовала на других мужчин, в данном случае не сработает. Вот почему она предложила ему деньги: чтобы быть с ним на равных. Но это тоже оказалось неправильным. И теперь Салли чувствовала свою полную беспомощность. И одиночество.
Глава четвертая
Мятеж
Никаких следов старухи на станции не было. Разнообразили пейзаж только пастор с женой, три или четыре солдата и дама с двумя детьми. И Салли без помех нашла себе пустое купе.
Она подождала, пока поезд миновал станцию, и распаковала сверток. Он был перевязан веревкой и к тому же крепко запечатан сургучом, так что она сломала себе ноготь, пытаясь соскрести его. Но все-таки ей это удалось, и она достала книгу.
Это было что-то вроде дневника, довольно толстого и очень убористо написанного. Он был грубо переплетен в серый картон, но прошивка частично истлела, и некоторые листки выпадали. Салли осторожно вставила их на место и начала читать.
На первой странице была надпись:
Повесть о событиях в Лакноу и Аграпуре в 1856—1857 годах, включая отчет об исчезновении рубина Аграпура и о роли, которую сыграло в этом дитя по имени Салли Локхарт.
Так это же она! И рубин…
Миллион вопросов заметался в ее голове, как мухи над столом с объедками, смущая ее и сбивая с толку. На секунду она закрыла глаза и собралась с мыслями, затем начала читать.
В 1856 году я, Джордж Артур Марчбэнкс, состоял на службе в 32-м полку легкой пехоты герцога Корнуэльского в городе Аграпуре, в провинции Оуд. За несколько месяцев до вспышки мятежа я имел случай посетить махараджу Аграпура вместе с тремя моими лучшими друзьями-офицерами; это были полковник Брэндон, майор Парк и капитан Локхарт.
Этот визит был якобы частным и чисто развлекательным. На самом же деле нашей главной задачей было проведение некоторых серьезных политических переговоров с махараджей. Суть этих переговоров не имеет отношения к моему рассказу, за исключением того, что они давали новую пищу подозрениям, питаемым к нему частью подданных – подозрениям, которые привели, как я покажу, к его гибели во время ужасных событий следующего года.
На второй вечер визита в Аграпур махараджа давал банкет в нашу честь. Стремился он или нет поразить нас своим богатством, но ему это вполне удалось: мне никогда еще не доводилось видеть такого блеска и такой расточительности, как в тот вечер.
Вдоль всей пиршественной залы высились колонны из мрамора самой изысканной отделки, на их капителях были высечены изображения лотоса, сверкающие яркой позолотой. Пол был сложен из ляпис-лазури и оникса; из фонтана била струя благоуханной розовой воды, и придворные музыканты махараджи наигрывали свои странные томные мелодии за ширмой из инкрустированного красного дерева. Блюда были из чеканного золота, но центром внимания был рубин, невероятной величины и необыкновенной чистоты, сиявший на груди махараджи.
Это был знаменитый рубин Аграпура, о котором я был весьма наслышан. Я не мог от него оторваться; что-то в глубине и красоте этого камня, в кроваво-красном переливающемся огне, которым он полнился, настолько завораживало и очаровывало меня, что я погрузился в его созерцание, забыв о приличиях. Махараджа заметил мой интерес и рассказал нам историю рубина.
Он был найден в Бирме шесть столетий тому назад и в качестве дани отдан Балбану, королю Дели, от которого он перешел в княжеский дом Аграпура. В течение этих веков его теряли, крали, продавали, давали вместо выкупа, но он всегда возвращался к своим царственным хозяевам. Он стал причиной сотен смертей: убийств, казней, самоубийств; а однажды явился поводом к войне, в которой было вырезано население целой провинции. Меньше пятидесяти лет назад рубин был украден одним французским искателем приключений. Бедняга! Он думал скрыть кражу, проглотив камень, но тщетно: ему, живому, вспороли брюхо, и рубин еще теплым вывалился наружу.
Рассказывая эту историю, махараджа пристально смотрел мне в глаза.
– Не желаете ли увидеть его поближе, майор? – спросил он, закончив. – Поднесите камень к свету и загляните внутрь. Но держитесь, чтоб не упасть!
Я осторожно принял Рубин и сделал так, как он посоветовал. Когда свет лампы упал на камень, случилось что-то странное: красное мерцание в его глубине вдруг заклубилось и распалось на части, как дым, обнажая ряды каменистых уступов и провалов – фантастический пейзаж из ущелий, гор и ужасающих бездн, не имеющих дна. Только однажды я читал о подобном пейзаже – но то был бред и ужас курильщика опиума.
Результатом этого необычайного зрелища было то, что и предсказывал махараджа. Внезапное головокружение заставило меня пошатнуться. Капитан Локхарт поймал мою руку, уже готовую разжать пальцы; махараджа, смеясь, взял камень обратно, и все происшествие общими усилиями обратилось в шутку.
Вскоре наш визит закончился. С тех пор я не видел махараджу год или более, и в следующий раз мы встретились уже во время того ужасного события, которое и представляет собой кульминацию моего рассказа, – события, принесшего мне больше стыда и горя, чем я мог себе представить. Да подарит мне Господь (если нашими судьбами правит Он, а не сонмище беснующихся демонов) прощение и забвение! Да будет так, аминь!
Год, который прошел с тех пор, как я впервые увидел камень, был временем знаков и предзнаменований – знаков смертоносной бури, готовой уже разразиться над нами, того самого мятежа, приближение которого никто из нас не смог распознать. Это не мое дело – останавливаться на его ужасах и жестокости. Пусть другие, куда более красноречивые, чем я, расскажут историю того времени, с его подвигами, встающими, как маяки, над морем отвратительной бойни; достаточно сказать, что, пока сотни гибли, я выжил, я и трое других, в чьих судьбах рубин продолжает играть главенствующую роль.
Теперь я обращусь ко времени осады Лакноу, незадолго до того, как мятежники были отброшены Хавелоком и Оутрэмом.
Мой полк квартировал в городе, и когда…
Салли подняла голову. Поезд подъезжал к станции, вывеска над перроном гласила «ЧАТЕМ». Она захлопнула книгу, в ее голове кружились странные образы: царский банкет, зловещие смерти, камень, опьяняющий, как опиум… «Трое других» выжили, сказал майор; ее отец и она сама, это понятно. Но кто же третий?
Она снова раскрыла книгу – и тут же захлопнула ее, потому что дверь купе отворилась и вошел мужчина.
Он был в светлом твидовом пальто, булавка с ярким камнем в галстуке придавала ему щеголеватый вид. Увидев Салли, он приподнял котелок.
– Добрый день, мисс.
– Добрый день.
Салли кивнула и отвернулась к окну. Ей не хотелось разговаривать, и в этой излишне фамильярной улыбке джентльмена было нечто такое, что ей сразу не понравилось. Девушки ее круга никогда не путешествовали в одиночку, это выглядело странно и могло привлечь ненужное внимание.
Поезд двинулся мимо станции, мужчина вынул сверток с бутербродами и принялся с аппетитом завтракать. Теперь весь его интерес сосредоточился в еде, и Салли немного успокоилась. Она устроилась поудобнее и начала разглядывать болота и топи, город вдалеке, мачты кораблей в доках и верфи.
Время шло. В конце концов поезд вкатился на станцию Лондон-Бридж, под навес темного стекла, стук колес замедлялся, постепенно стихая, свист паровоза смешался с криками носильщиков и хлопаньем дверей. Салли встрепенулась и протерла глаза: она неожиданно задремала.
Дверь купе была распахнута настежь.
Мужчина исчез, и вместе с ним – книга. Он украл ее и был таков.
Глава пятая
Курительная церемония
Салли позвонила в колокольчик и бросилась к двери. Платформа была заполонена народом, а единственное, что она запомнила в этом мужчине, было его твидовое пальто и котелок; но таких были десятки…
Она вернулась в купе. Сумка лежала в углу на прежнем месте, и Салли нагнулась было за ней, как вдруг заметила на полу под сиденьем несколько листков бумаги.
