Наталья Борохова - Адвокат по сердечным делам
Начальница эту сделку одобрила, понимая, впрочем, что обещанного сандвича ей придется ждать часа полтора, поскольку под «обедом в кофейне» Аллочка понимала общение с подружкой из соседнего офиса. Девчонка была не в меру болтлива, хотя со своими обязанностями по работе справлялась неплохо. Приходясь племянницей издателю, она могла себе позволить некоторые вольности, не опасаясь, что ее место отдадут другому, более преданному делу сотруднику.
Хлопнула дверь, и Евгения осталась одна. Подойдя к окну, она долго рассматривала бесконечный поток машин, растянувшийся по всему проспекту. Дождь со снегом прекратился, и в воздухе мелькали лишь отдельные снежинки. Похоже, синоптики не ошиблись в прогнозе. К вечеру мостовые подморозит, и город превратится в каток. Серое набухшее небо, готовое разверзнуться снегопадом в любой момент и вывалить на головы прохожих мириады снежной пыли, казалось теперь Жене мрачным предзнаменованием ее грядущих неприятностей.
Она вдруг подумала, что сейчас хмурый следователь где-то решает вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении преступника-водителя, заранее оценивая перспективы. Что, если он уже знает, кого следует арестовать? Евгения почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Интересно, почему она решила, отсиживаясь в своем офисе, что она находится в безопасности и ей ничто не грозит? А если на месте происшествия был кто-то, кого она не заметила? Ведь могло быть и такое! Предположим, пострадавший был не один. Его спутник вышел из леса несколькими минутами позже и заметил лишь номер отъезжающего автомобиля. Разумеется, он сразу сообщил об этом работникам милиции, и в настоящий момент они устанавливают, кому принадлежит машина. Ну, с этим-то проблем у них не возникнет. У Евгении нет путаницы в документах. Автомобиль принадлежит ей. Она не ездит по доверенности. Значит, с минуты на минуту ей следует ожидать визита непрошеных гостей?
Она представила, как они проходят в офис, спрашивают у охранника номер ее кабинета и без стука заходят внутрь. Они покажут ей свои документы, зададут пару формальных вопросов, а потом последует неизбежное: «Просим пройти за нами». Наденут ли они на нее наручники? Скорее всего да. Ведь от водителя, скрывшегося с места происшествия, можно ожидать какой угодно прыти. Они поведут ее по коридору под недоуменными взглядами подчиненных, и охранник по привычке скажет: «До свидания, Евгения Федоровна». Она печально улыбнется: «Скорее всего прощай. Поскольку она не вернется сюда, если даже суд назначит ей условную меру наказания. Во-первых, никому не нужны работники, побывавшие под следствием и судом. Тем более главные редакторы с неблагонадежной репутацией. Во-вторых, она сама не сможет работать под одной крышей с теми, кто увидит на ее лбу позорное клеймо – «ранее судима». Ее карьера окажется испорченной раз и навсегда. Из этой грязи ей уже не суждено подняться…
Потом ей пришло в голову, что пострадавшего еще не нашли и он до сих пор лежит на обочине, укрытый белой снежной порошей. Тогда свидетелей ее поступка скорее всего не существует, и она может вздохнуть свободно.
Евгения вздохнула, но вместо облегчения почувствовала боль в груди. Нет, с сердцем у нее был полный порядок, и опасаться приступа не было никаких оснований. Но что-то теснило ей грудь. Не давало спокойно дышать. Впечатление было такое, что ее придавили каким-то неподъемным грузом. Конечно, она могла шевелить руками и ногами, но вот только выбраться из-под этой тяжести не могла никак. Может, это и называют «грузом вины»? Как она может спокойно ходить, дышать, смеяться, заказывать на обед сандвич с курицей, обсуждать пустые статейки в своем глянцевом журнале, если тот, кого она убила сегодня утром, еще даже не обрел вечный покой?
А если он остался жив? И лежит сейчас, истекая кровью, ожидая помощи, которая никогда не придет? Сквозь кровавую пелену, застилающую его глаза, он смотрит на пролетающие мимо со свистом автомобили, беззвучно шевелит губами. Но темная масса его тела плохо различима на грязной обочине, а выпавший снег, укрывший его белым саваном, и вовсе делает его похожим на сугроб. Хотя, даже если он остался жив тогда, к этому моменту он уже наверняка истек бы кровью или замерз. Много ли надо человеку хотя и в теплый, но все же январский день? И в его смерти будет виновна опять-таки она, потому что, окажи она ему своевременную помощь, доставь в больницу, и он остался бы жив. На какой-то момент ей захотелось, бросив все, вернуться на место происшествия и убедиться, что тела там уже нет. Она не могла сказать, зачем ей это надо, но ей безумно хотелось вновь оказаться там. Может, правду говорят про преступников, возвращающихся на место своего преступления? Быть может, это позволяет им найти некое душевное успокоение? Еще раз пережить то, что с ними произошло? Бр-р-р… Она не желала еще раз прокручивать в своей памяти ужасный сюжет! Она просто хотела убедиться. Убедиться в чем? Что это было на самом деле? Что ее помощь больше никому не нужна? Что ее не ожидает в этом месте милицейская засада?
Какая разница! Евгения вытащила из шкафа пальто, проверила, в сумочке ли ключи от машины. Она решила поехать туда. А там… Будь что будет!
Но не успела она взяться за ручку двери, как в проеме возникла Аллочка. Уставив испуганные глаза на начальницу, она пролепетала:
– Не дождались, Евгения Федоровна? А я вам сандвич принесла. С курицей не было, так я взяла с индейкой. Это вам подойдет? Разница ведь небольшая. Кроме того, индюшатина – это диетический продукт.
Швец сейчас было все равно, даже если бы сандвич оказался с собачатиной. Она приняла решение и намеревалась действовать быстро. Но секретарша вдруг заметила:
– Не советую вам сейчас куда-то ехать. Страшные пробки! К тому же милицейские машины так и снуют повсюду со своими мигалками. Должно быть, в городе что-то произошло.
Ее слова словно ушатом холодной воды обдали Швец. В самом деле, куда это она собралась? Что она забыла на месте происшествия? Кому она хочет помочь? Да она сошла с ума, если вдруг решила вернуться туда, откуда еще утром удирала без оглядки! Ей что, не терпится попасть в тюрьму?
– Пожалуй, я действительно останусь, – сказала она, беря сандвич из рук секретарши. – Тем более что у меня есть чем заняться.
Она захлопнула дверь и вновь упала обратно в кресло. Дела-то у нее имелись, вот только заниматься ими у нее сейчас не было ни желания, ни способности. Она так и сидела, не сводя глаз с секундной стрелки, которая описывала один круг за другим, неспешно отмеряя время до конца рабочего дня.
Когда уборщица вечером проверяла мусорную корзину, она нашла там так и не распечатанную булку с индейкой…
Глава 3
К своему дому Евгения подъехала после семи вечера, и, подавив в себе желание немедленно броситься внутрь со слезами и плачем, еще какое-то время сидела в машине. Падал снег, и ее жилище с укутанной снегом крышей казалось ей сейчас пряничным домиком из сказки. Фонари отбрасывали световые блики на фасад, а елка на центральной клумбе мерцала цветными огоньками. Все было, как в Новый год, который они по традиции отметили всей семьей. Только тогда они были счастливы и, загадывая желания под звон курантов, и представить себе не могли, что произойдет в их жизни всего лишь через две недели.
Евгения хотела продлить состояние покоя для своей семьи хотя бы всего на несколько минут, ведь, когда она сообщит новость мужу, их спокойной, размеренной жизни придет конец.
Рассматривая освещенные окна дома, она гадала, чем занимаются сейчас ее любимые домочадцы. Должно быть, они как раз приступили к ужину, и муж проверяет, чисто ли вымыла руки Василиса. Их крошка вертится, строя смешные рожицы, и наотрез отказывается брать в руки мыло, которое так щиплет глазки. Ну, а Иван, как обычно, сидит сейчас за компьютером, и к столу его придется приглашать несколько раз, пока он не соизволит спуститься вниз, хмурый и недовольный тем, что его прервали, как всегда, не вовремя. Нурия суетится у плиты, раскладывая в тарелки жаркое и попутно проверяя, заварился ли чай. Хозяин не садится за стол без большой кружки чая с лимоном и слушать не хочет, что запивать еду вредно. «Что за ерунду ты говоришь? – недоумевает он. – Как это – вредно? Посмотри на меня! Я что, похож на больного человека?» Нет, конечно. О нем этого точно не скажешь. Он мог бы стать ходячей рекламой черного цейлонского чая, всем своим видом смущая поклонников травяных лечебных настоев.
Евгения рассматривала свой дом, который они создавали вместе, и слезы закипали у нее на глазах. Здесь все казалось ей родным, близким и знакомым. Неужели ее вырвут из этого домашнего рая и бросят за решетку?! Она обычно так торопилась покинуть свой семейный очаг, спеша по делам на работу, а сейчас она отдала бы все на свете, в том числе и свою любимую «Софию», только чтобы остаться здесь навсегда! Она читала бы Василисе сказки, писала бы курсовые для Ивана… Ну, а для мужа она готовила бы потрясающие блюда и смиренно, как и подобает идеальной жене, дожидалась бы его вечерами дома. Эта жизнь была бы спокойной и размеренной, в которой каждый наступающий день похож на предыдущий. Может быть, в этой незыблемости и кроется счастье? Что толку от этих ее творческих амбиций, бесконечного поиска новых решений – как бы оставить позади конкурентов? Какая выгода ее близким от деловых переговоров, которые она проводит столь искусно, от ее ежедневной гонки между домом, офисом и детским садом? Что получает от нее Василиса, когда обессиленная мать наконец добирается до дома и сообщает ей: «Поиграй со своими игрушками, детка. Видишь, твоя мамочка устала». И ребенок послушно плетется в детскую, волоча за собой по полу плюшевого зайца. Чем живет Иван? Ведь он уже не ребенок, и в его возрасте некоторые парни уже вовсю встречаются с девушками. Он о чем-то секретничает с отцом, а тот в ответ на ее вопросы только машет рукой: «Это наши мужские проблемы, дорогая! Не забивай себе голову». Какие у ее мальчика могут быть мужские проблемы? Было ли у нее время об этом узнать… А ее муж? Разве Александр заслуживает того, чтобы она засыпала раньше, чем он ляжет в постель? «Извини, мне завтра рано вставать», – скажет она, едва ворочая языком, и сонно улыбнется в ответ на его поцелуй. «Я всегда знал, что нужно жениться на домохозяйке», – ворчит он, гася свет. И так день за днем они бездумно расходуют время, полагая, что у них впереди еще целая жизнь и они успеют еще сказать друг другу нежные слова. Но неизбежно наступает момент, когда все вдруг становится поздно, и горькая волна раскаяния охватывает все твое естество, и ты понимаешь, что поезд ушел.
